Согласно концепции миграционной политики России на 2026-2030 годы, в числе прочего в РФ создадут условия для возвращения из-за рубежа жителей Донбасса и Новороссии, покинувших свои дома до и во время СВО. После нищенских пособий, рабской работы, тычков и оскорблений от местных захотят вернуться многие, но смогут не все.
Когда в Штатах я еще жила, но меня от них уже тошнило, со мной приключилась следующая история. Мне нужно было избавиться от картин, своих собственных, потому что через океан я их не поволоку, это было понятно. И я написала объявление в запрещенную ныне соцсеть: продам по цене, названной покупателем. Мне ответил один неизвестный персонаж: а ты сделай выставку в пользу ВСУ, я помогу с помещением, все деньги заберу на помощь Украине, а ты в налоговой декларации напишешь потом, что сумму потратила на пожертвования, и ее спишут с налогов. Я ответила: «Нет, спасибо», отвечать что-то более резкое и определенное там было уже опасно. Он парировал: «Если ты не интересуешься политикой, политика заинтересуется тобой», после чего был аккуратно забанен, поскольку я настолько интересовалась политикой, что уже лет восемь обитала на экстремистском «Миротворце». «Дороговато сейчас обходится убеждения иметь, – подумала я тогда. – Без них дешевле, но поздно: я уже вовсю плачу».
На старте войны (а дончане по умолчанию уверены, что она началась точно не позже 2014 года) ее, естественно, никто не хотел. Город разделился на две части: на тех, кто понимал, что он не скот и дать отпор «революции гидности» необходимо, чтобы продолжать им не быть, и тех, для кого война сразу уравнялась слову «дискомфорт», и не мне их осуждать, с такими убеждениями пол-Москвы до сих пор живет.
Последним все это активно не понравилось, и они кричали, что война – плохая идея, сетуя на то, что они-то люди аполитичные, не придерживающиеся никакой идеологии, им-то за что это все? Не понравились удары с воздуха, но аполитичный не станет смотреть внимательно, с какой стороны они летят, он просто будет их осуждать. Не понравился 2022-й, потому что «теперь стали стрелять чаще». Аполитичные граждане говорили: да я и знать не хочу, кто стреляет и с какой стороны. Я просто хочу, чтоб было, как раньше. Ах, не будет как раньше? Тогда я вынужден ехать в Европу, где все мирно и спокойно, я про нее книжки читал.
Только политичные знали, что никаким спокойствием в Европе не пахло уже давно, а аполитичным это все зачем? Гёте, Золя и французских импрессионистов им достаточно, зачем им вообще миграционный и экономический кризис Евросоюза. Они уехали, и помог им в этом кто? Правильно, украинский паспорт. Беженцы, гуманитарная программа, прочь от войны и все такое.
Они говорили: «Нет, мне определенно не нравится эта всеобщая украинизация, это дикость и жесть, но зачем из-за такой мелочи было начинать войну?» – и на мое «мелочь?! Это, по-твоему, мелочь?!» отвечали: «Я не врач, не учитель, не журналист, что мне та мова? А Бандера так и вовсе давно умер, зачем мы вообще обращаем внимание на проспект его имени в Киеве? К черту политику».
Эти же слова они говорили волонтерам в Верхнем Ларсе, которые приносили им еду и жалели.
Эти же слова они говорили иммиграционным «помогайкам» во Франции.
Их же (а зачем менять, когда прежняя версия так здорово работает и за нее тебе уже несут пироженку) произносили в случайных компаниях в Лондоне, где с барского плеча им доставалась работа на доставке в интернет-магазине с условием перевести что-нибудь с первой зарплаты в пользу ВСУ.
Отдельные товарищи откровенно стали лепить себе нужную биографию «борца с режимом», дабы выстроить приятные отношения с эмигрантской международной интернет-общиной, 95% которой настроены людоедски и антироссийски, а остальные пять боятся открыть рот (не спрашивайте, откуда я это знаю, вполне достаточно того, что на «Миротворец» мои данные сдал русскоязычный израильтянин) – но я говорю не о них, с ними все понятно и сами они прекрасно понимают, что будет в Шереметьево, если они туда сунутся. Я говорю о тех, кто до сих пор этого не понял, и именно потому не понял, что рос аполитичным человеком, который любит котов, искусство, хорошую кухню и которому плевать на идеологию.
Ровно по этой же причине они не оформили квартиру в Росреестре (Росреестр в Донецк тогда еще не вошел, а бомбили уже сейчас и надо было делать ноги), не сделали российский паспорт (ах, эта бюрократия и очереди, вот-де к чему привела война, а жили-то как люди!), и самое главное, чего они не сделали – не потрудились узнать о деталях военного положения, законах развития общества в эпоху войны и деятельности разведслужб любой (совершенно любой) воюющей страны. Потому что это не Гёте и даже не ненавистный им (по причине крайне четких идеологических взглядов и большого количества жести в тексте) Хемингуэй, это речь стюардессы перед рейсом, которую пассажиры в ожидании аперитива слушать не хотят, скучно и однообразно.
В Европе быстро выяснилось, что ближайшие лет пять они будут мыть полы, возвращаясь вечером в лучшем случае к приятной местной старушенции, у которой по доброте ее устроены приживальцами и только до тех пор, пока не надоедят. Что на собственное жилье не придется рассчитывать примерно никогда. Что вид Кельнского собора не выдерживает критики в ситуации стрельбы между бандитскими группировками в метро. Группировки, между прочим, тоже иммигрантские, но в газетах об этом не напишут – нельзя, толерантность. То есть выяснят они примерно то же, что и те, кто от этого всего сбежал в Россию в том же 2022-м, когда они сбегали в Европу, но первые не были аполитичны и что-то понимали, а вот для вторых их визит в Шереметьево закончится сюрпризом, если не закончился уже.
«Я же всего лишь принял помощь из рук итальянской волонтерки, зачем запрещать мне въезд в Россию на срок от 20 до 50 лет! Я не знал, что она иноагент! Да, я записал в телефон ее контакт и подписался на канал в «телеге», но откуда мне было это знать?! Эй, что вы делаете, у меня в Донецке квартира! Я там был прописан при Украине! Да, я попал в Штаты через мексиканскую границу, мой интернет-друг Вася научил меня как, и что теперь, я же мексиканскую границу перешел, я же российских законов не нарушал! Что, Вася тоже иноагент?»
Увы, Вася таки иноагент или как минимум лицо с довольно определенной картиной личности. Другие там не выживают, и чтобы понять это, мне потребовалось лобовое столкновение с беженцем от мобилизации на Брайтон Бич (из Москвы, между прочим, его «так достал путинский режим», что он оставил в РФ жену и ребенка с мотивировкой «а черт с ними»), на полном серьезе пытавшимся доказать мне, что «Донбасс никто не бомбил». Это происходило на следующий день после того, как мне позвонили с родины и сообщили, что мне повезло и на моей лоджии в Донецке снесло всего лишь стекло и часть рамы. Нам, политичным, тоже когда-то скучно было слушать стюардессу, но у нас у всех в 2014-2022 годах упал самолет, у каждого свой, и мы поняли, что это необходимо.
Вопреки возможному стороннему мнению, ни капли злорадства по отношению к аполитичным беженцам во мне нет, я была в этой лодке и не могу им не сочувствовать. Они зависли между небом и землей, им хочется домой, но домой, как уже выяснилось, могут не пустить. Они слабее тех, кого сдавал на «Миротворец» сосед по русскому гетто в Тель-Авиве. Это люди, которые сейчас совершенно беспомощны. Здесь от них была бы польза, это отличные косметологи, учителя рисования и иностранных языков, театроведы и электрики. Если бы не их аполитичность. Совершенно рассеявшаяся за 11 лет у их бывших друзей с родины – даже у тех, у кого она тоже поначалу была. Хотя да, кое-кто в нашем городе все еще не оформил российский паспорт, но депортации они ждут хотя бы у себя в квартире. Авось пойдут завтра, напишут заявление в МВД и избегут ее, у них была масса времени подумать под бомбами. Так что это еще поспорить можно, что и кому в итоге дешевле вышло – мне мой отказ отдать денежку ВСУ, за который в Нью-Йорке могли прибить, или им их аполитичность.
Правда, есть и те аполитичные, которых через Шереметьево впустили в страну. Среди них – татарский повар, мусульманин. Он почти всегда улыбается. Его надо звать на роль Ходжи Насреддина, не ошибетесь. Улыбаясь, он сел перед сотрудниками разведслужб и весело сказал: «Если впустите меня в страну – значит, есть на то воля Аллаха. А не впустите – значит, нет ее на то, и я назад поеду». «Проходите», – сказал офицер и тоже заулыбался. Наверное, так выглядит аполитичность здорового человека в сравнении с аполитичностью курильщика.
Наталья Потемкина
Источник: vz.ru
