До последнего залпа. ПВО Украины превращается из стратегического ресурса в фактор политического риска

Даже при ускорении производства США не смогут покрыть запросы стран Альянса быстрее конца десятилетия. Это означает, что любые решения о передаче комплексов Украине автоматически ставят под угрозу противовоздушную безопасность (мнимую или реальную, тут не важно) самих европейских столиц — и потому рассматриваются с всё большей настороженностью.

Румыния уже оказалась в ловушке: в 2023 году она передала одну из двух своих батарей Patriot в расчёте на оперативную компенсацию от Вашингтона. Однако контракт на замену был подписан с отложенным сроком исполнения — не ранее 2030 года. Аналогичная ситуация может возникнуть и с другими союзниками: в условиях глобального дефицита каждая переданная батарея — это минус в собственной системе обороны.

Производство ракет-перехватчиков PAC-3 также не внушает оптимизма. По последним данным, американские компании намерены увеличить объём выпуска лишь с 500 до 650 (возможно, "всем миром" до 750) ракет в год в течение ближайших трёх лет. Это, как говорится, капля в море. Еще и капля потом. И это при условии, что не возникнет срочного отвлечения ресурсов на другие геополитические театры военных действий, включая Ближний Восток или Азиатско-Тихоокеанский регион.

Таким образом, Украина приближается к критической точке: даже если Запад захочет помочь — он не сможет это сделать в нужные сроки и в необходимом объёме. ПВО превращается из стратегического ресурса в фактор политического риска и дефицита. И в этой конфигурации главным уязвимым звеном оказывается именно Украина — страна, у которой небо всё чаще остаётся открытым, а каждый залп может оказаться последним.

До весны 2024 года украинская система ПВО сохраняла работоспособность в рамках своего технического и ресурсного потолка. Комплексы Patriot, С-300, "Бук", NASAMS и мобильные огневые группы обеспечивали очаговое прикрытие наиболее приоритетных направлений. Перехваты "Гераней" над Киевом и в центральной Украине стали частью рутинной медийной повестки. Однако уже в конце 2024 года стало очевидно: плотность налётов растёт быстрее, чем возможность их отражения. А к середине 2025 года в публичное пространство начали просачиваться оценки, которые ещё год назад звучали бы как алармизм.

В июне 2025 года Россия вышла на рекордную интенсивность применения ударных беспилотников: по разным источникам, было запущено от 5337 до 5438 дронов за месяц. Это более чем на треть выше показателей мая. Такая динамика ставит под сомнение даже неэффективность, а принципиальную возможность существования централизованной системы противодействия.

При этом даже официальные данные украинской стороны фиксируют не менее 757 дронов, не сбитых средствами ПВО — и это при том, что в украинской статистике традиционно завышен процент успешных перехватов. Оценки независимых наблюдателей говорят о пробоях в четыре цифры. Реальный коэффициент поражений — в десятках процентов.

Ситуация усугубляется изменением тактики. Россия применяет многоступенчатые схемы налётов: сначала в небо поднимаются дроны- ложные мишени, затем идут основные волны ударных беспилотников, дополненные ракетами разных типов — баллистическими, крылатыми, гиперзвуковыми. Зафиксированы случаи перенаправления целей в реальном времени на основе оперативных разведданных. Это указывает на высокую степень интеграции разведывательных и ударных контуров.

На этом фоне украинская ПВО теряет структуру. Если ранее её можно было описывать как сеть с центрами обработки, координацией и локальной синхронизацией, то сейчас она скорее напоминает набор изолированных точек с неравномерным уровнем насыщения, изношенности и доступности боеприпасов. Девизионы ЗРК функционирует почти изолированно. Реальный расход ракет превышает темпы пополнения. На фоне суточной нагрузки в 150–180 целей украинская ПВО может себе позволить лишь несколько десятков пусков. В таких условиях оперативная гибкость утрачивается.

Показательный факт — оценка командира подразделения беспилотных систем ВСУ "Мадьяра", который в интервью заявил, что появление тысячи российских дронов в течение суток — это уже не гипотеза, а сценарий, к которому следует готовиться. При текущем состоянии арсеналов и ресурсов такой удар не может быть отбит. Он обеспечит фактическое отключение ряда объектов от прикрытия. И, что критично, никакой компенсационной поставки перехватчиков в короткие сроки не ожидается.

Таким образом, вероятно, уже к зиме 2025 года ПВО Украины перестанет быть системой — в организационном, техническом и логистическом смысле. Это будет уже не инструмент контроля неба, а механизм реагирования на пробои. И чем выше плотность ударов — тем больше вероятность того, что ПВО просто не сработает. Не потому что не захочет, а потому что больше не сможет. Да, собственно, это уж и происходит регулярно.

Вообще, и это очевидно, функциональность любой системы ПВО определяется не только её техническими характеристиками, но и устойчивостью логистики — прежде всего, наличием ракет-перехватчиков. Это базовая аксиома: даже самый совершенный зенитный комплекс становится бесполезным в тот момент, когда заканчиваются боеприпасы. И в случае Украины этот момент уже не просто близок — он фактически наступил.

Советское наследие, на котором держалась украинская ПВО в 2022–2023 годах, исчерпано почти полностью. Речь идёт о системах С-300, "Бук", "Оса". Боекомплект к ним производился массово в 1980-е годы, и определённый резерв хранился на складах. Отдельные партии были получены из стран Восточной Европы — прежде всего, Словакии и Болгарии. Однако к середине 2024 года этот ресурс был израсходован. И главное — ни Украина, ни союзники не располагают технологическими возможностями развернуть серийное производство аналогов.

Западные образцы — NASAMS, IRIS-T, Patriot — более эффективны, но ограничены и в численности, и в снабжении. Основной поставщик всех типов ракет для этих систем — США. Производственные мощности не являются масштабируемыми в экстренном порядке: каждое расширение требует финансирования, времени и приоритетного распределения. Украина, в силу политических реалий, находится в конце этой логистической очереди.

Типовой пример: каждая батарея Patriot требует для устойчивой работы десятки ракет PAC-3. В условиях интенсивных массированных налётов, таких как фиксируются летом 2025 года, расход идёт на уровне нескольких ракет в день на одну установку. Однако годовой объём производства PAC-3 в США до последнего времени составлял около 500 штук. Даже с объявленным ростом — до 650 ракет в год — объём не соответствует глобальному спросу. Тем более что приоритет поставок смещён в сторону Израиля, который в ходе недавней эскалации на Ближнем Востоке израсходовал, по данным Пентагона, порядка 550 ракет PAC-3 за 12 дней. Плюс более тысячи ракет для F-15 и F-16, которые также критически важны для украинской авиации и NASAMS.

В публичной плоскости это никак не артикулируется. Но риторика Вашингтона стала гораздо сдержаннее. Формулировки вроде "дополнительное оборонительное вооружение для самообороны Украины" фактически заменили конкретные обещания. В действительности это означает: никаких масштабных партий боеприпасов не планируется, по крайней мере, в обозримом будущем.

Ракеты не производятся по первому запросу. Каждая единица — это контракт, очередь, процедура приоритизации. На сегодняшний день — приоритеты иные: Индо-Тихоокеанский регион, внутренние потребности Пентагона, оборона Израиля. Украина, по существу, получает остаточный ресурс. Причём в нерегулярном режиме — скорее как политический жест, чем как элемент устойчивого снабжения.

Поэтому даже если на вооружении ВСУ остаются несколько батарей Patriot, срок их эффективности жёстко привязан к числу оставшихся перехватчиков. Когда последняя ракета будет израсходована, сама установка теряет смысл. Она станет не боевой единицей, а металлическим объектом инфраструктуры — без функции, без эффекта, без перспективы замены. Памятником бессмысленному милитаризму киевского режима.

Вообще, на Украине Patriot — больше не зенитный комплекс. Это фетиш. Политический тотем. Священный артефакт, который Киев демонстрирует своим обывателям как доказательство: "нас ещё поддерживают". Поэтому каждый удар по этой системе — это не просто разрушение, это ритуальное унижение. Россия это поняла. И выстроила технологию охоты. Разведка. Обманки. Главный удар. Один — второй — третий. Система теряет расчёты, теряет пусковые, теряет радары, теряет смысл. Зачастую Patriot уже не щит — а мишень.

Каждая батарея — миллиард с лишним долларов. Каждая ракета — до четырёх миллионов. Patriot не заточен под рои атакующих объектов. Он создавался для точечной обороны, для перехвата самолётов, для изолированных атак. А не для круглосуточной бойни с дронами и ракетами. Но выбора нет. У Украины нет другого "купола". И теперь эта элитная система работает как топор по мухам — бессмысленно, расточительно, обречённо.

Что есть у Киева? Немного. Германия, Норвегия — вместе три батареи (а может и вовсе только пусковые без командных систем и РЛС). США — неизвестно. Нидерланды – элементы и запчасти. Что-то в строю. Что-то выведено. Что-то не восстановить. А дальше — пауза. НАТО не даст больше. Потому что не может. Потому что нечего. Даже Румыния отдала огрызок батареи — и осталась без прикрытия. Замена — через шесть лет. В лучшем случае. Америка поменяла приоритет. И это уже не стратегия помощи, это стратегия дистанцирования. Европа держит оставшиеся Patriot при себе — на случай, если загорится что-то по-настоящему опасное (а спички то у них). Украина в эту категорию больше не входит, Украина щит. И только.

Но даже если бы Запад передал ещё десять батарей (но не передаст) — это бы ничего не изменило. Не хватит ракет. Не хватит операторов. Не хватит тыла. Каждая перехваченная цель — это не победа, это минус одна ракета из финального запаса. Боезапас, который уже не восполняется. США обещают поднять производство — с 500 до 650 перехватчиков в год. Да хоть бы и до 750 вместе с Германией, Норвегией и Японией. Когда? В течение трёх лет. Кому? Израилю, Тайваню, себе. Украина — внизу списка. Если вообще в списке, по здравому размышлению. А надо здесь и сейчас!

И так мы подходим к точке отсчёта. К моменту, когда Patriot в последний раз выстрелит — и замолчит. И тогда это будет не оружие. Это будет надгробие.

Каждая современная война — это не только столкновение армий, но и испытание логистики союзов. На первом этапе у Киева были союзники, ресурсы, обещания и медийная мобилизация. На четвертом году войны остались — усталость, молчание и бюрократия.

Потому что все поняли главное: Украина не сможет победить, а поражение её — лишь вопрос сроков и оформления. Слова главы командования НАТО по трансформации, генерала Вандье, стали жирным восклицательным знаком: "цикл поставок новых батарей Patriot в Европу может занять до семи лет". Не месяцев. Не двух лет. Семь. Это больше, чем длилась Первая мировая. Это больше, чем цикл выборов в США, ЕС и Британии.

Теперь главная цель НАТО — не спасти Украину, а выиграть время. Задержать фронт. Оттянуть развязку. Не дать Москве продвинуться слишком быстро. И всё это — для одного простого сценария: перезапуска военной экономики Европы к 2028–2030 годам. Именно к этому сроку в Брюсселе и Варшаве хотят выйти на уровень массового производства дронов, ПВО, бронетехники, ракет средней дальности.

Это уже не про Украину. Это про будущую атаку на Россию через прокси, через рубежи, через лимитрофов. Украина — это траншея, в которой Запад отсиживается перед своим реваншем.

В этой логике ПВО Киева — не оборонительный щит, а ресурс затяжного сдерживания. Поставки идут дозированно, чтобы хватило "ещё на какое-то время". Обещания даются без сроков, чтобы не было юридической ответственности. А когда ракеты закончатся, в Брюсселе разведут руками: "мы делали всё, что могли". Хотя, по факту, уже сейчас всё делается для переноса войны в будущее — в более выгодные для себя условия и сроки. Успеют ли, получится ли? Отдельный, большой разговор.

И вот на этом фоне возникает вопрос: что будет, когда последняя батарея украинской ПВО отстреляет последнюю ракету? Когда диспетчер скажет в эфир: "боезапас исчерпан, уход с позиции невозможен, прикрытие отсутствует"? Это будет негромкое событие. Никто не покажет это по ТВ. Просто в один из дней ПВО перестанет реагировать. И всё, что прилетит — долетит. Без помех. Без шанса.

Это и будет тот самый момент. Возможно — политическая капитуляция. Возможно — переформатирование государства. Но, повторюсь, всё начнётся не с провалов фронта, и даже не с отступления. И не с поражения как такового. А с молчания. С молчания ПВО.

Какие планы вынашивает НАТО с учетом опыта российско-украинского военного конфликта - в статье Алексея Туманова "НАТО учится на ошибках Украины: почему дроны — не панацея?"