Из воспоминаний снайпера Калининградского СОБРа Сергея Шуфлика: «Я и несколько человек Калининградского СОБРа держали оборону комендатуры на втором этаже восточного крыла здания, в бывшем актовом зале педучилища. Отбивали атаки боевиков в восточном секторе – от детского садика на северо-востоке, стройки и до универмага на юго-востоке. Актовый зал был большим помещением с высоким потолком и огромными окнами. Полностью их закрыть было нечем, только низ оконных проемов мы заложили кирпичами, досками, соорудив в них амбразуры. Это спасало только частично, через окна постоянно залетали пули. В нашем секторе была видна трасса Ростов-Баку в направлении на Хасавьюрт. Уже в середине дня 14 декабря 1995 года мы увидели движущийся по трассе по направлению к нам танк. Мы очень обрадовались: наконец-то пробилась помощь и мы сможем эвакуировать Алексея Бровковича и множество других раненных! Мы усилили огонь по боевикам, находившимся в зданиях на пути движения танка к нам. Неожиданно танк выстрелил в сторону комендатуры, снаряд взорвался, не долетая до нас. Второй выстрел, и снаряд пролетел над актовым залом, взорвался во дворе. Третий выстрел, и вдруг снаряд попадает в стену актового зала между окнами. По нам, как кувалдой ударила ударная волна, сбила с ног и швырнула на пол».
На фото 14.12.1995 года: Стена актового зала, разрушенная танковым снарядом.
Виктор Галий: «Я находился в актовом зале. Со стороны Хасавьюрта к нам шла колонна. Я увидел БТР, который загорелся на моих глазах. В этот момент вбежал Сергей Ершов, сказал, что ранили Бровковича и что он зовет меня. Я бросился на первый этаж к Леше. Увидев меня, он сказал: «Передай привет Тане». Это резануло мне по сердцу, я стал его успокаивать, что Таню он сам увидит. Через некоторое время раздался взрыв, все здание встряхнуло. Я бросился в актовый зал. Его потолок и стены были посечены осколками, как будто их рвали гигантские когти. Я вытащил из зала кого-то из наших, который пытался ползти, но только беспомощно загребал руками. Так, позвав меня к себе, Леша спас меня от возможной смерти от танкового снаряда, ведь моя позиция была прямо рядом с местом разрыва».
Все 7 человек, стоявших у амбразур в актовом зале, получили тяжелые контузии и, к счастью, никто не погиб. По некоторым сведениям, танкисты не знали расположение комендатуры, а боевики, у которых связь в первую чеченскую войну имели связь получше нашей, умело использовали радиоперехват. И якобы на частоте рации танкистов кто-то из боевиков четким командирским голосом дал команду: «Внимание танку! В комендатуре боевики! По зданию прямо перед тобой ОГОНЬ!» И так как из окон комендатуры велся огонь в направлении дороги, командир танка это воспринял как огонь по себе и без сомнений дал залп по педучилищу.
Из воспоминаний Сергея Светогора: «Я увидел, как из дверей актового зала вылетел огненный шар. Из дыма и пыли выбегали СОБРовцы. Олег Горинь снял сферу и прямо на глазах его голова начала отекать, увеличиваясь в размерах, как шар. Он получил тяжелую контузию из-за последствий которой затем был досрочно комиссован».
Вспоминает Александр Бондя: «Я находился у амбразуры, выходившей из коридора во двор. Вдруг я увидел, что из окон актового зала, выходивших во двор комендатуры, вылетел сноп дыма, огня и осколков. Я бросился наверх. Из зала выходили наши. Кто-то невпопад нервно смеялся».
Юрий Ляйсле: «Я был на крыше, вдруг она подомной подпрыгнула так, что ударила в подбородок, у меня лязгнули зубы. Я бросился вниз. Электрогенератор, стоявший в актовом зале, продолжал работать, а из его пробитого осколком бензобака текла струйка бензина. Вилорий Бусловский выдернул меня из зала, крича: «Ты что стоишь! Сейчас взорвется!».
Из рассказа коменданта полковника Пака С.М.: «Мне, как коменданту, было очень тяжело организовывать управление и связь. В первую чеченскую войну командование группировками не могло организовать нормальное взаимодействие, систему подчинения, управления и связи. Я, как комендант Гудермеса, подчинялся коменданту Чечни. Я должен был руководить всеми силами и средствами, находившимися в городе и районе. Однако при этом у 33 бригады внутренних войск было свое командование в Ханкале, у ОМОНов – в ГУОШе, у СОБРов – в Грозном, у Гудермесского РОВД – в МВД Чечни, у отрядов на вокзале – в транспортной милиции. У подразделений Министерства обороны – вообще свое командование. При этом каждый из отрядов, прибывавший в город из разных регионов России, был со своими рациями, настроенными на совершенно разные частоты. В результате, чтобы организовать связь, у каждого отряда я брал одну из раций. Чтобы дать команду, или поднять гарнизон по тревоге, приходилось включать все полтора десятка раций, расставленных у меня на столе. Потому неудивительно, что нам не удалось сразу связаться с колонной и танком, шедшим со стороны Хасавюрта. Калининградские СОБРовцы, получившие контузии, после третьего выстрела танка кричали: «Если он еще раз выстрелит, то мы его сами сожжем!» Только в этот момент мне удалось связаться с танком и дать целеуказание, что боевики в домах справа от него».
Так произошла «встреча» еще с одной колонной, пробивавшейся к комендатуре с востока по трассе Ростов-Баку со стороны Хасавюрта. Кроме передового БТРа, который был подбит на глазах Виктора Галия, и танка, который так некстати открыл огонь по своим, из комендатуры эту колонну никто не увидел. Наши СОБРовцы не знали, что это один из тех танков легендарного 133 отдельного танкового батальона, которые они видели на ВПП в Ханкале в день прилета. И, хотя они проклинали танкистов за неудачный выстрел по своим, именно танкисты 133 отб будут еще не раз идти в атаку на помощь комендатуре. Вновь силы шедших на помощь оказались несоизмеримо малы по сравнению с количеством боевиков, стоявших у них на пути.
В комендатуре так и не узнали, что к ним прорывался 4 полк ОДОН – легендарной Отдельной дивизии оперативного назначения внутренних войск МВД РФ (часто именуемой как дивизия имени Дзержинского). Вот как описывает эти события заместитель командира полка (в 1995 г.) полковник Алексей Зинин:
«Накануне Нового года каждый полк дивизии, прибывший в Чеченскую Республику, получил самостоятельную задачу: 4-й – на выполнение служебно-боевых мероприятий на дагестано-чеченской границе (в районе Кизляра, потом под Хасавюртом). В середине декабря 1995 г. произошли трагические для дивизии события в Гудермесе. Там в старом здании комендатуры, взятом в кольцо боевиками, в полной блокаде после боестолкновения в течение нескольких дней находилось подразделение внутренних войск. Среди его военнослужащих были раненые и погибшие. Дивизии командующий поставил задачу пробиться к зданию комендатуры и освободить окруженное подразделение. 14 декабря маневренная группа убыла на задачу. Ее возглавил командир тактической группы полковник Владимир Манюта. Утром 14 декабря резерв полка был поднят по тревоге. Командир ТГ-7 полковник Владимир Манюта поставил задачу: совершить марш в город Гудермес, где боевики заблокировали комендатуру и железнодорожный вокзал, с ходу деблокировать их. Обстановка, по данным разведки, там была сложной: несколько суток продолжался бой, личный состав комендатуры нес серьезные потери, боеприпасы у обороняющихся были на исходе. Около 8 часов утра колонна (250 человек на бронетранспортерах) начала движение. Мы без проблем прошли Гирзель-аул, Кашкельды, Суворов-Юрт, хотя, по имеющейся информации, эти населенные пункты контролировали боевики. В Новогрозненском усилились двумя танками из состава танковой роты Вооруженных сил. Примерно в 10 часов утра наш резерв прибыл на блокпост № 33, где службу несли подразделения оперативной бригады Северо-Западного округа внутренних войск.
До Гудермеса рукой подать. Уточнили обстановку. Смущало то, что, несмотря на оперативную сводку, в городе не было слышно стрельбы. Тишина, и никаких признаков многодневного ожесточенного боя. Однако поставленную задачу надо было выполнять. Поскольку мы не знали, где находится здание комендатуры, показать дорогу вызвался военнослужащий питерской бригады. Решением полковника Манюты резерв разделили на две части. Первая – осталась в районе 33-го блокпоста, вторая – пошла в город. Колонна спустилась с высоты на федеральную трассу Кавказ, как раз в том самом месте, где она подходит к Гудермесу. Слева от нас был дачный поселок, справа – большой пустырь, вдали – школа, а за ней начинались городские кварталы.
Впереди нашей колонны в головном дозоре походным порядком шли разведчики в белых маскхалатах. За ними – танк, и только потом главные силы. Мы с полковником Манютой были на первой машине.
Бой начался внезапно. Почти на въезде в Гудермес разведчики вдруг спрыгнули с брони, одновременно был подорван их первый БТР. По радиостанции доложили о том, что начальник разведки ранен. В это же время справа от главных сил резерва, со стороны городских кварталов, бандиты начали поливать нас свинцом. Рядом с бэтээром, на котором находились мы с полковником Манютой, разорвался выстрел, выпущенный из гранатомета, один СОБРовец был ранен в живот, еще один получил контузию. Мы спешились и заняли оборону слева от машин.
Огонь был настолько плотный, что головы не поднять, а тем более посмотреть и разобраться, откуда стреляют боевики. Треск автоматных и пулеметных очередей заглушал все на свете, свист пуль и поднимаемые ими фонтанчики снега заставляли буквально вжиматься в землю. Прошло минут пять, как мы с полковником Манютой спрыгнули с брони и разлетелись: он – под заднее колесо бэтээра, я – под переднее. Повернувшись к нему, я увидел, что он лежит без сознания, ранен в голову. Тут же санинструктор кинулся к нему оказать первую помощь. Тоже получил ранение, в поясницу. Но не бросил командира, продолжил свое дело.
Приняв командование резервом на себя, решаю совершить маневр и вывести личный состав и технику из боя. По точкам, откуда предположительно стреляли бандиты, был открыт ответный огонь из танка и крупнокалиберных пулеметов бронетранспортеров. Боевики поутихли, а значит, мы выиграли время, которое и было использовано для разворота бронетранспортеров и машин. Вернулись разведчики на одном БТРе. В этот же момент мы вынесли в безопасное место полковника Манюту, чтобы в дальнейшем эвакуировать его.
Примерно около часа резерв с боем, ведя огонь по крайним зданиям Гудермеса, выходил обратно на 33-й блокпост. В тот момент я запомнил на всю жизнь лица своих подчиненных. В их глазах не было испуга или паники. Наоборот – все в них говорило о решительности, отсутствии какого бы то ни было сомнения в действиях командиров и в нашей победе.
Источник: vk.com
