10 марта президент Владимир Путин подписал долгожданный указ о единовременных выплатах инвалидам — добровольцам Донбасса. Тем, кто участвовал в боевых действиях ещё с 2014 года и был серьёзно ранен. Им положены выплаты от 4 418 086 до 6 054 415 рублей — в зависимости от группы инвалидности. Жаль, что не все раненые до этого дожили, и пока не факт, что все, кто дожил, эти деньги получат. Что бюрократия не измордует этих людей с и без того ограниченными возможностями сбором многочисленных справок и документов, которых у них по определению быть не может. Своими опасениями на этот счёт с Царьградом поделился бывший американский полицейский Филипп Косов, приехавший в 2014 году воевать в Донбасс, участник сражения за Донецкий аэропорт. У него как раз 3-я группа инвалидности — в его теле остаются 30-40 осколков, он лишился голеностопного сустава на правой ноге, и теперь ступня, грубо говоря, прикручена к голени на шурупах.
"За эту выплату ещё придётся побороться"
ЦАРЬГРАД: Филипп, поздравляем с президенским указом!
ФИЛИПП КОСОВ: Спасибо. Это очень радостная весть. 10 лет с 2014 года её ждали! Мне уже много кто написал: "Иди оформляй". Вроде звучит отлично. Но за то, чтобы это всё оформить, думаю придётся ещё побороться.
Механизм исполнения указа пока отсутствует. Его ещё надо создать и отладить. Указ сам по себе замечательный, но если он будет выполняться по образцу, который с 2022 года действует для армии России, а это очень вероятно, то, боюсь, больше половины из тех, кто воевал в Донбассе до СВО, получил ранение, инвалидность и до сих пор жив, этой выплаты могут не увидеть.
— Почему?
— Тут всё дело в списке требуемых документов. С некоторыми из них у добровольцев первой волны неизбежно возникнут проблемы. Обстановка в 2014 году была такая, что никто никакой бухгалтерии не вёл и добровольцев не оформлял. ВСУ наступали на Славянск, а потом и на Донецк, кое-где пытались прорываться к российской границе. В таких условиях командиры — вчерашние гражданские — зачастую записывали в блокнотик имя, фамилию, дату рождения, какую доброволец указывал, потому что у части новобранцев даже документов не было.
Шла война: горели дома, личный транспорт, машины, а в них документы. Люди выскакивали, в чём были, получали ранения. Некоторые после обстрелов, ранений, записывались в ополчение — и мужчины, и женщины, даже подростки приходили. В моём подразделении был местный парень, донецкий, с лета 2014-го, позывной "Поэт" — так он приписал себе на словах два года и сказал что ему 18, а было ему 16! Никто у него документы не проверял!
Всё было категорически просто (надо было держаться), но юридически никак не оформлено. Человек придумывал себе позывной и всё! Ни призывной комиссии, ни контракта, ни штатного расписания подразделений, ни военных билетов. Пришёл в пункт, дай Бог, по-быстрому медкомисию дадут пройти, а потом хоть в пехоту, хоть в артилерию — через 2 недели уже на фронте! Всех практически брали тогда, ВСУ надо было остановить и откинуть. Ситуация была критическая, они наступали, шли напролом.
Братья Блюз. "Поэт" (слева) с американским добровольцем Расселом Бентли ("Техасом"). Фото предоставлено Людмилой Бентли
Люди, которые тянули на себе эту войну, зачастую официально нигде не числились. Нередко числились только в блокнотах у командиров. И только после лета 2014 года, когда ВСУ всё-таки были отброшены от российской границы и многие значимые битвы ополчение сумело выиграть в боях за Саур-Могилу, Иловайск, Луганский аэропорт, а в начале 2015 года и за Донецкий аэропорт и затем Дебальцево, только тогда начали вести очень простую, базовую документацию, появились первые более-менее постоянные штабы.
Мне в декабре 2014-го выдали удостоверение батальона "Восток", сделаное на картонке-визитке (на нём фото, личная информация), и личный жетон стальной с номером. И это всё, что было у меня из документов на долгое время! Впрочем, месяца через три дали точно такое же удостоверение, но на пластиковой карточке.
Какие-то первые, реальные, республиканские документы у ополчения начались с июля 2015-го, а война к тому моменту шла уже больше года и уже много добровольцев получили ранения. Но у них не было ни контрактов, ни военных билетов, а у большинства не было справки по "форме 100" (первичный медицинский документ при получении ранения. — Ред.), ни справок о зачислении и увольнении из воинской части — всего того что сегодня требуется в кадровой, уставной армии.
Да и после 2014-2015 годов военкоматы в ДНР много раз переезжали, в них менялись люди. И даже имевшиеся документы запросто терялись. Наша часть батальона "Восток" за 2014-2015 годы сменила три военкомата, оформляли в каждом заново. По городу постоянно вёлся обстрел. Кому было следить за сохранением личных дел, документов, справок? Дай Бог, если у добровольца остались в живых какие-то сослуживцы, которые могут прийти в суд и подтвердить, что он или она участвовали в боевых действиях.
"Форма 100". За этой справкой обращайтесь в ВСУ
— Например, справка "форма 100", в батальоне "Оплот" была, но недолго — с лета до осени-зимы 2014-го — по приказу тогдашнего министра обороны ДНР Кононова, а в батальоне "Восток" её не существовало. Вообще "форму 100" использовали ещё в Советской армии при СССР. Далее она перешла в Российскую армию и, как ни парадаксально, также и в ВСУ. Эта форма использовалась кадровыми медиками при эвакуации раненых, заполнялась непосредственно после ранения — вероятно, уже в прифронтовых госпиталях.
Поскольку я сам был стрелок, пулемётчик, а затем и военый санинструктор на передовой и эвакуировал своих раненых друзей, оказывал им первую помощь, то я могу сказать: никаких форм у нас не существовало! Главное при ранениях — когда в рацию кричали: "У нас трёхсотый! Тяжёлый!". Нужно было вытащить бойца из "красной зоны" — из боя, сделать осмотр и сразу же начать его стабилизировать: останавливать кровотечение, не допускать шокового состояния и т. д.
Далее были сумасшедшая эвакуация на нашей боевой "буханке" на максимальной скорости до Донецкой "травмы" и забег до дежурной бригады врачей в приёмном отделеним. Всё! Никаких форм! И только там в больнице начинали вести медицинкие карточки пациента. И не факт что выписки, эпикризы у раненых ополченцев остались на руках с 2014 года.
Филипп Косов в больнице с контузией после тяжелейшего боя 17 января 2015 года, когда ВСУ пытались штурмовать Донецк со стороны аэропорта. Фото предоставлено Филиппом Косовым
Чистые страницы в военном билете
— Я участвовал в боевых действиях с декабря 2014-го, а военный билет ДНР мне выдали после многих обращений только в 2017 году. И хорошо, что я его оставил на память. В России он не считался тогда за военный билет, и надо было получать другой.
В 2018 году, когда я обратился за российским "военником", мне сказали: "А дэнээровский сдайте, мы его уничтожим". Я объяснил, что хочу его оставить, ведь он не был официальным документом в России в 2018 году. Военком разрешил. А что делать тем, кто сдал — и старый военный билет уничтожили? Как они будут доказывать, что он у них вообще был?
Ещё интересный момент: в российском военном билете у меня ничего не указано об участии в боевых действиях, наградах. Такое и в республиках происходит: старых "военников" некоторые ополченцы не получили, а в новых российских — чистые страницы.
Среди типовых требуемых документов есть ещё выписка из журнала боевых действий. Но таких журналов у ополченцев практически не существовало. Записывали кое-какие приказы и поручения в основном радисты в тетрадку, чтобы передать потом по рации на позицию. Где теперь эти тетради? Да и были ли они журналом боевых дествий? Вели эти тетради вчерашние шахтёры, колхозники или милиционеры писали как и что могли. Один раз читал запись о прилётах 20 миномётов со стороны Опытного на нашу позицию — это так о 20 миномётных минах, выпущенных по нам, кто-то написал.
С ранениями тоже бардак. Я был ранен в 2015 году, но когда 2017-м мне выдали военный билет, ранение в него не записали, и это было очень распространено. Я реально продолжал воевать с костылём в одной руке, автоматом в другой. И никто вообще мое ранение оформлять не собирался.
Мне дали 3-ю группу инвалидности не так давно, но оформили по общему заболеванию. А записи о том, что было ранение и оно повлекло инвалидность, нет (её не делали многим раненым добровольцам из-за Минских соглашений, вступивших в силу в феврале 2015 года: официально войны не было, а значит, на ней не было и ранений. — Ред.).
Это значит, чтобы получить президентскую единовременную выплату, мне теперь, спустя 11 лет надо переделывать документы, менять в них формулировки, снова их подтверждать, доказывать, что я не на петарде подорвался, а за мной справа в 3-4 метрах разорвалась 82-я миномётная мина, но я всё-таки остался жив. Просто отказался умирать в тот день. (Улыбается.)
Филипп после ранения ещё почти три года воевал с костылём Фото предоставлено Филиппом Косовым
У тех, кто выжил, по 5-10 ранений
— Много ли среди ваших знакомых добровольцев людей с инвалидностью — тех, кто подпадает под этот указ?
— Много. Только близких знакомых пятеро. Одному — Вове, механику-водителю танка, люк при аварии перебил позвоночник. Другой, Павел, ехал на фронт, в их машину попал укропский танк, из 20 человек выжили двое — оба инвалиды 1-й группы. А многие, едва ли не большая часть тяжёлых колясочников умерли за эти 11 лет. Например, позывной "Бармен", молодой здоровый парень, воевал штурмовиком у Моторолы. Стал колясочником. Его уже нет. Если бы такие, как он, получили выплаты раньше, возможно, их больше бы выжило.
А так я не знаю никого, кто бы после года-двух, проведённых на фронте, не получил ранение или контузию (контузии в зависимости от тяжести могут приводить к потере зрения, слуха, движения, к инсультам, параличам). Не у всех инвалидность, но так или иначе всем прилетело. Мои друзья — добровольцы из других стран, кто не погиб и в строю — ранены и контужены раз по 5-10 начиная с 2014-2015 годов.
Филипп Косов: "Из нас троих выжил только я". Слева — колумбиец Альфонсо, погиб уже на СВО, справа — техасец Рассел Бентли, убит в Донецке своими. Фото предоставлено Филиппом Косовым
— Получи вы эти деньги раньше, что с ними бы сделали?
— В 2014 году мы ни о каких деньгах не думали. Наоборот, ехали воевать на свои сбережения. Те, кто приезжал из-за границы, как я, распродавали имущество, понимая, что это дорога в один конец. С неизвестной перспективой, без особых размышлений, что с нами будет дальше, если получим ранение, инвалидность. Ехали только с верой в правое дело, в то, что мы спасаем людей.
Но, конечно же, деньги бы пригодились. Я, например, долго копил на операцию. Нужно было порядка 200-400 тысяч рублей (смотря где её делать). Но всю сумму так и не накопил. А потом, когда женился и у нас появился ребёнок, расходы резко выросли, и эти деньги ушли на семью. К счастью, операцию потом удалось сделать по ОМС. Наверное, получи я тогда подобную выплату, пошёл бы оформил себе ипотеку хоть на какое-нибудь жильё. Пусть инвалидность, но хотя бы не по съёмным квартирам. Я ведь приехал из Америки, и своего жилья в России у меня не было и нет.
Филиппу долго пришлось восстанавливаться. Фото предоставлено Филиппом Косовым
Как дожить до выплат и льгот
— Что нужно сделать, чтобы президентский указ не оказался обнулён бюрократией?
— Призываю процедуру выплат максимально упростить. Нужно, чтобы люди могли принести те документы, которые у них есть: не надо их заставлять ездить в Донецк за недостающими справками. Чтобы их освидетельствовать, нужно по месту жительства назначать военно-врачебные комиссии, центры, которые и будут переводить ранения, повлёкшие инвалидность, из общих заболеваний в военные ранения.
Нужно, чтобы медико-социальные экспертизы признавали заключения комиссий ВВК о военных травмах, чего в случае с первыми добровольцами часто не происходило. А то заключения ВВК есть, а МСЭ все равно считает причину инвалидности общим заболеванием. Если у человека ранения, но совсем плохо с документами, нужно проводить заседания суда в ускоренном порядке и делать выплаты на основе судебного постановления.
Очень хорошо было бы, чтобы каждому ветерану-инвалиду прикрепили куратора, который бы помогал ему проходить этот путь. Делал это реально, а не формально, как практикуют некоторые государственные структуры и фонды, призванные заботиться об участниках СВО.
Деньги, отложенные на операцию, Филипп потратил на семью. Фото предоставлено Филиппом Косовым
— Кстати, участники боевых действий в Донбассе 2014–2022 годов приравнены в правах и льготах к участникам СВО?
— Пока лишь частично. В фонде "Защитники Отечества" куда обращалась моя супруга, ей сказали, что льготы, какая-то помощь в улучшении жилищных условий в законопроектах прописаны только для участников СВО с февраля 2022 года.
Ополченцам до сих пор тяжело оформить статус ветерана боевых действия. Хотелось бы, конечно дожить до полного приравнивания. Всё-таки именно добровольцы спасли Донецк и Луганск в 2014 и 2015 годах. Те, кто всё поставил на кон: жизнь, здоровье, благополучие, будущее. А не спасли бы, что было бы сейчас с Донбассом и русскими людьми, которые там живут? Что было бы с Крымом (вряд ли ВСУ сидели бы, сложа руки, захвати они республики в 2014-2015 годах)? Да и с Россией...
