Вот уже пару лет как тайное для многих стало явным, когда сброшены маски и мы уже не говорим о наших «западных партнёрах» (на что мы наивно надеялись все последние тридцать лет нашей новейшей истории), а говорим открыто о наших противниках (человеку, принадлежащему к русской культуре, не с руки употреблять слово «враг» в силу славянской ментальности). В эти тревожные и непростые годы многое знаково и символично: от специальной военной операции до ухода в вечность многих деятелей советской эпохи.
А главное, мы до конца осознали, что в 1991 году нам протянули не руку помощи, а произвели ампутацию, пусть и используя сильную этиловую анестезию, о которой вряд ли без обиняков расскажут в Ельцин-центре. Но и теперь, спустя тридцать лет, коллективный Запад стремится продолжить процесс дальнейшей декомпозиции страны, которая, по их мнению, с 1991 года находится в стадии полураспада, и этот процесс им необходимо довести до логического конца, вернув, в лучшем случае, границы России к европейской «Московии» XV века.
Начало 80-х годов прошлого века. Детство. Как оно воспринимается сегодня теми, чей путь жизненный, по образному выражению Данте, пройден до половины? Как безмятежность, скажете. Спорно. Отчасти да, но мемуаристика всегда субъективна. В этом её недостаток и в этом её основное достоинство: она позволяет взглянуть на прошлое глазами очевидца, передать дух эпохи, которая канула в Лету. Именно таким запомнился СССР многим его жителям — даже на излёте своего существования, когда, несмотря на очевидные всем трудности, взрослые с уверенностью смотрели в будущее, а их дети могли позволить себе быть детьми, не взрослея раньше положенного срока (как это случилось в начале девяностых), стоя на стихийных рынках, помогая родителям-челнокам или зарабатывая на погрузке-разгрузке товаров.
С теплотой вспоминается, как в самый канун Нового года по немногочисленным тогда каналам Центрального телевидения 30 декабря, в будний день, говорили об образовании СССР, а в школах и домах стояли ёлки, украшенные стеклянными игрушками уже уходящей эпохи с толстой разноцветной мишурой (живого и неискусственного цвета) и ватой, под которой прятались для детворы шоколадки «Алёнка» и «Сказки Пушкина». То был мир настоящих вещей. Пластмассовый мир «конца истории» Ф. Фукуямы только нарождался.
И вдруг, в одночасье, всё это рухнуло. Точнее, сошло на нет. Тихо, по-предательски, будто и не было величия сверхдержавы. Сошло тоже почти под Новый год — 26 декабря 1991 года, когда миллионы ещё советских людей думали о подведении годовых итогов и о том, что из яств поставить на новогодний стол из-за искусственного, по большей части, экономического кризиса. Многие из граждан бывшего СССР особо и не поняли, что произошла трагедия, когда вместо спущенного флага Союза на флагштоке кремлёвского дворца подняли свежий, так сочетающийся с зимой, российский триколор, тоже наш и тоже доблестный.
Да, размышляли простые обыватели, заменится привычная аббревиатура СССР на новую, более короткую — СНГ (часть народа восприняла это просто как переименование страны). Да, по логике их мыслей, будет больше самостоятельности у бывших республик. Тем более весь 1991 год обсуждались концепции Ново-Огарёва, в которых говорилось о модернизированном СССР — ССГ (как шутливо называли последний проект в народе — Союз, склеенный Горбачёвым). И ещё один знаковый момент: общество, откровенно говоря, подспудно было подготовлено ревизией советских ценностей, размытых через дискуссии журнала «Огонёк», информацию программы «Взгляд», хлынувший поток привлекательной продукции индустрии западного кинематографа.
И вот: страны не стало. И мы, имея за спиной теперь уже 30-летнюю ретроспективу, можем оглянуться назад и трезво оценить то, что у нас было, что мы потеряли, а также — что обрели.
Вместо традиционного словосочетания «история СССР» правильнее говорить об «истории советского общества», потому что, в принципе, советское общество всё ещё продолжается. Оно везде: это здания, которые мы видим и в которых живём, это большинство объектов инфраструктуры, которая до сих пор функционирует. Поэтому мы пока отчасти в советском обществе, так как пользуемся его благами, эксплуатируем его достижения, живя в «хрущёвках» и «брежневках», учась в корпусах вузов, построенных при Союзе, латая советские коммуникации. Во многом «советское общество» ещё живо в наших умах, мыслях, поступках, оценочных суждениях. И живы наконец ещё советские люди.
Рыночная модель современной России пока не позволяет нам экономически реализовывать те мегапроекты, которые были под силу могучему СССР: строить авианесущие крейсеры с огромным водоизмещением, запускать в космос «Бураны», ошеломлять мир масштабными стройками в виде БАМа, при всём скептическом к нему отношении.
Прогнозы — неблагодарная вещь, и прогностические методы оставим для политологов или же медиумов, которые пусть себе вдосталь «вангуют» на разных ток-шоу. И всё же посмеем робко предположить, что в условиях глобального противостояния с Западом нам необходимо возродить многое из элементов советской экономики с её подходами Госплана, о чём неоднократно говорил экономист Катасонов.
Советское общество отчасти живо, но с постсоветской поправкой и оспинами от рыночных опытов Гайдара, Явлинского, Чубайса. Современной России крайне необходима экономическая пластика, чтобы залечить следы этих весьма болезненных для народа экспериментов, обернувшихся нищетой и экстремальными условиями 90-х годов, прежде всего демографического плана.
История — удивительная и до конца непостижимая вещь. В ней словно по классическим канонам литературного жанра Н. Буало развивается единство места, времени и действия. Личности уходят в небытие, под натиском неумолимого времени, а вот место — остаётся. В этом постсоветском антураже современной России очень не хватает статуса сверхдержавы, от которого мы так легко отказались, бездумно выводя войска из Европы, бросая там свою инфраструктуру, выбрасывая людей из силовых структур, которые от безысходности потом пополняли ряды полукриминального мира.
Сверхдержава — это ещё один эмоционально важный момент. Современные мальчишки и девчонки не знают этого ощущения, но хочется надеяться, что если не они, то их дети будут его испытывать после восстановления Россией своего былого величия. Однако и сегодня многие ещё помнят, что такое родиться в СССР. Помнят огромное количество наград на олимпиадах, успехи в космосе и науке, образовании и медицине, помнят олимпийского мишку восьмидесятого года, помнят гордость от красного Знамени Победы и то величие, дающее уверенность в завтрашнем дне, которое не сравнится ни с чем, что есть в дне сегодняшнем. Нет, наш статус не был похож на кичливую горделивость американцев — совластелинов мира, он был другой — он гарантировал равенство в международных отношениях и стабильность в будущем.
В то же время, размышляя над страницами советского прошлого, нужно трезво понимать, по какому именно СССР мы ностальгируем. Сталинский СССР двадцатых и тридцатых годов — это одна страна, военный и послевоенный Союз — другая. Многие из нас помнят брежневский период и первую половину восьмидесятых годов, а это иной, уже третий СССР. Сегодня нужно чётко и открыто говорить о том, что в истории этого государства (как и в истории любого политического образования) были разные страницы.
А музыку, как известно, рождают и тёмные, и светлые клавиши. Однако носителей исторической памяти того СССР (20—30-х гг.) мы уже не встретим. Сейчас живы те родившиеся в СССР, кто помнит Страну Советов, в которой марксистско-ленинская идеология дожёвывалась исторической Россией. Это был уже, как тогда говорили о Югославии, социализм с человеческим лицом.
Повествуя о белых клавишах, о том, что дала миру страна с красным знаменем, отметим прежде всего победу над фашизмом, мирный космос и спутники, а также первого человека на орбите и в открытом космосе, высокие идеи, не связанные с прибылью и торгашеством. Посмотрите на современные научные достижения, точнее — на их внедрение в жизнь. Они все сверхпрактичные и сверхпотребительские. Где наука ради высокой науки, которая была в СССР? Кто-то у нас или за рубежом сегодня хочет бороздить просторы галактик, жить, как человек-амфибия бессмертного Беляева, или мечтает вместе c Рэем Брэдбери? Практически никто. Не побоюсь утверждать, что высокие идеалы человечеству в ХХ веке задавал именно СССР.
О чём же мы скучаем в СССР? О многом: полностью бесплатных медицине и образовании, спокойствии и уверенности в завтрашнем дне, социальном жилье и натуральных продуктах, которые мы до сих пор ищем на полках супермаркетов среди «подсластителей, загустителей, ароматизаторов и стабилизаторов» и — не можем найти.
Тогда, в 90-е, мы слишком легко отказались от СССР, не понимая, что рушим историческую Россию. Никто из нас, граждан этой страны, не имел на это права — предать эвтаназии и разрезать на органы вполне жизнеспособный организм. В какой-то степени Россия парадоксально обособилась от части самой себя, взяв курс на государственный суверенитет, но от кого? Ладно, были националистические страны Прибалтики и Грузия, уже болеющая Украина (в которой со времён В. Щербицкого, первого секретаря Центрального комитета Коммунистической партии Украины, зрели ростки современного укрофашизма после реабилитации в хрущёвские времена потомков бандеровцев). Однако мы сами буквально вытолкнули из своего состава Казахстан и Среднюю Азию, оголив своё мягкое южное подбрюшье Западной Сибири, открыв до Омска и Новосибирска просторы со стороны Среднего Востока.
В новом на тот момент 1992 году миллионы русскоговорящих (а русские — это мегаэтнос: поэтому мы и пишемся «русские» — какие, вместо привычного существительного для других этносов — кто) оказались в одночасье чужими на своих землях. Мы вычеркнули почти четыреста лет нашей истории. Оставив эпоху Петра вместе с Прибалтикой, наплевав на достижения Екатерины на Юге и Западе, бросив весь девятнадцатый век вместе с Закавказьем, но что ещё страшнее — Южную Сибирь и Южный Урал с Прикаспием: Уральск, Гурьев... Немыслимо: восстание Степана Разина происходило на территории Казахстана (а это — доимперский период истории).
Но винить в происходящем только политиков начала 1990-х годов, думаю, всё же не стоит. Деятели раннего СССР тоже были великими экспериментаторами, эксплуатировавшими миф о дружбе народов в СССР, которая оплачивалась за счёт различных активов РСФСР. Возможно, эта дружба и была, но за счёт русского народа и его исторических достижений. Ленинский план федерализации СССР, заложил мину замедленного действия. В. Ульянов создал современную Украину, приращивая её землями Новороссии и щедро наделяя областями войска Донского. После распада СССР русский народ стал разделённым этносом, и нас в конце ХХ века подстерегла величайшая геополитическая катастрофа, от которой мы до сих пор ещё не оправились и не можем прийти в себя. Распад СССР — это распад исторической России.
Национальное самосознание и историческая память — интересный феномен. В 90-е годы ХХ века носители русской культуры стали заниматься самобичеванием. Мы стали испытывать чувство вины за то, что поставляли почти бесплатные энергоресурсы и вооружение странам СЭВ в обмен на балканский зелёный горошек. Кто, как не русские, виноваты в том, что «угнетали» бедную Прибалтику с её «весомым» вкладом в советскую экономику в виде знаменитых шпротов. За что ещё нам приходилось каяться в девяностые — за отстроенные города-милионники в Средней Азии на месте бывших глинобитных кишлаков и кочевий? За промышленность и судостроение, которые остались на Украине?
А каяться-то нужно было за покосившиеся избы в Костроме и за серые деревянные козлятники в Калуге...
До настоящего дня стираются следы русского присутствия на территории постсоветского пространства: Елисаветград — Кировоград — теперь какой-то Кропивницкий, николаевский Верный — советская Алма-Ата — теперь Алматы, Семипалатинск — Семей. Этому нужно максимально жёстко противодействовать, использовать все дипломатические и экономические рычаги. Это — открытый вызов Русскому миру!
Возвращаясь к процессу распада СССР, немаловажно отметить, что Союз не находился в стадии системного кризиса. Экономические показатели в конце восьмидесятых годов упали, замедлились темпы роста, но они не были критичными. Да, нужна была модернизация, но не по-горбачёвски, с его пресловутым ускорением. Необходимо было оживить экономику, но вместо этого решили «модернизировать» социально-политическую систему путём «гласности». Китай, например, пошёл иным путём, с его эпохой «четырёх модернизаций» Дэн Сяопина. Он подавил протесты в 1989 году на площади Тяньаньмэнь и, приступив к модернизации экономики, избегая суесловий горбачёвского времени, стал тем Китаем, на который мир с изумлением смотрит сегодня, потребляя львиную долю товаров, произведённых именно в этой стране.
Год столетия СССР забрал в вечность и могильщиков Союза. Ушли в прошлое первый и последний Президент СССР М. Горбачёв и, хочется сказать, в небытие — первые главы независимой Украины Л. Кравчук и Беларуси — С. Шушкевич.
Говоря о Беловежских соглашениях 8 декабря 1991 года, предвосхитивших распад Союза, нужно ещё раз подчеркнуть: они были нелегитимны, так как процедуру выхода из состава СССР на законодательном уровне ко времени распада государства никто так и не выработал.
Ещё долго можно размышлять о перипетиях распада СССР. Но завершу словами нашего президента: «Кто не жалеет о распаде Советского Союза, у того нет сердца; кто хочет воссоздать его в прежнем виде, у того нет головы».
СССР — уже достояние истории, а перед современной Россией, с точки зрения модели поступательного развития, стоит важная необходимая и своевременная задача — выработки идеологии и своего пути развития. Стержневым моментом в этой политической конструкции должен быть принцип исторической преемственности. В 1917 году лихолетье нас отрезало от тысячелетней истории, выбросив на свалку многовековой сундук с историческими сокровищами России. Потом, в годы Великой Отечественной войны, И. Сталин будет обращаться к опыту истории, стряхнув пыль с полузабытого православия, обратившись к мощам Александра Невского, а не только к марксистско-ленинским концепциям. Сталин знал, что, по данным 1938 года, до 60% населения страны считали себя православными. Его историческое чутьё в вопросе правильного и нужного скрепа сработало. Он смог связать воедино, старую имперскую Россию и новый СССР, реабилитируя Церковь, вводя в университетские программы курсы по истории, разрешив праздновать Новый год.
В 1991 году нас повторно отрезали от семидесятилетней истории, теперь уже СССР, нашей сверхдержавы, обокрав и девальвировав во всех смыслах, и главное — в идеологическом.
Современная Россия должна учитывать эти две катастрофы ХХ века, связав заново и прочно воедино нить нашей Отечественной истории, строя Россию XXI века. Ну а СССР — достояние нашей истории, славной истории. Посмотрите, как работают даже советские образцы вооружений сорокалетней давности на Донбассе, противостоя новейшим типам вооружений НАТО. И да, я, как и многие, горжусь, что родился в этой стране. А современная Россия — единственный и неоспоримый правопреемник СССР.
Многое уже сделано, многое делается, и ещё больше нам предстоит сделать для ликвидации множества ошибок последних десятилетий. Главное при этом — быть вместе, быть монолитом, не поддаваться на лживую пропаганду и уловки коллективного Запада. «Разделяй и властвуй» — вот они всегда старались это сделать, пытаются сделать это и сейчас, а наша-то цель в другом — в объединении русского народа», — сказал российский президент Владимир Путин. К этой цели мы и будем стремиться!
Источник: vk.com
