Мне он показался небольшим. Протянул руку для приветствия, другой опершись на трость. Но когда выпрямился — совсем другой парень.
Он вообще другой. Он здесь — и не здесь. Странное чувство, возникшее прошлой осенью. Это было ещё в Твери, где проходил подготовку после мобилизации. Вспоминает, как, выйдя в город, смотрел на него отстранённым взглядом. Дома, улицы, машины, люди. А ты не с ними. И всё как во сне. Себе уже не принадлежишь. Тебе же на войну.
А она тоже другая. Всё проще и хуже, чем ты себе это представлял. Перед тобою наехал на мину «Урал». И тех, кто был в кузове, больше нет.
— Я несколько месяцев был в охране, — рассказывает Олег. — Мы патрулировали дороги. Нам давали ориентировку на подозрительный транспорт. Надо было смотреть в оба: вдруг ДРГ?
К лету расклад поменялся: отправили в Клещеевку. Зашли удачно: противник не видел, «птички» не летали.
— Но на следующий день нас срисовали. Ну и прилетело так, что мало не показалось. Мы примерно посчитали: на нашу позицию насыпали по пятьдесят снарядов на брата. Хохлы тогда боеприпасов совсем не жалели.
— Ещё был случай: зашли в брошеный дом, а наши танки и украинские начали перестрелку. И вэсэушники попали в гараж. Огонь тут же перекинулся на дом. Едва успели выскочить, кто-то — с ожогами. Украинцы потом все постройки там раздолбали, даже уборной не осталось. Теперь там вообще домов не осталось. Школу разделали под орех. Недавно увидел в «телеге» церковь без купола — значит, и её расстреляли. Картина, как в документальном кино про Великую Отечественную.
Махнём не глядя
У него позывной «Собр». Ну, сразу думаешь, мол, парень реально крут — в спецназе служил.
— Да нет! Тут прикольная история: нас в подразделении двое с одной фамилией оказалось. И вот тот, другой, реально был собровцем. Но на СВО стал Медиком — подкован оказался по этой части. «Тогда ты будешь Собром!» — вот и всё.
На самом деле Олег на гражданке был скорее уж Медиком. Если заглянуть на сайт Солецкой соцзащиты — он там до сих пор в штате. До мобилизации был водителем и соцработником в одном лице. Продукты, лекарства, дрова — всё такое. Помогал пожилым людям, нуждающимся в уходе.
И надо же как повернулась его военная судьба: стал эвакуатором — одним из тех, кто выносит с поля боя наших раненых.
— И двухсотых тоже приходилось. Кто-то должен. Коснёшься плеча: «Прости, брат, что могли — сделали. Теперь тебе домой…» Дома всех ждут, не только живых. Людей и встречать, и провожать надо по-людски.
Спасибо Тебе
— Меня как-то резанула фраза: «Идите, забирайте своего мобика!» Кем себя тот товарищ возомнил? Там все свои, мы выносили и мотострелков-однополчан, и луганчан, и чеченца из «Ахмата». Худшее, что может быть, — это ожидание. Допустим, сидим и ждём, когда другая группа или заберёт, или передаст нам бойца. Нас могут заметить, могут начать охоту. Зависнет «птичка» — всё, готовься. Но когда ты впрягся, тащишь, то ни о чём больше не думаешь, кроме того, что должен вот его донести. Потом машина. Потом госпиталь. И надежда, что всё будет хорошо.
Самая лучшая погода для такой работы — дождь.
— Ну кто любит мокнуть? А тут — за счастье. «Птички» не летают. Помню, подхватили парня. Попал на мину, оторвало ступню. Держится молодцом. Крепыш, тяжёлый — в несколько пар рук несём. Прём прямо по железке. Место открытое. Мы там — как на ладони. Господи, хоть бы пошёл дождь. И вдруг — капля, другая. Сильнее, ещё сильнее. И вот уже нас лупит настоящий ливень. Мокрый до нитки, а просишь: «Ещё! Лей ещё!»
Быстрее, Собр!
Вот это самое памятное — когда выносил ребят. Больше, чем передок, чем Бахмут, куда зашли после «музыкантов».
— Нельзя укров туда снова подпускать. Там, кроме города на земле, почти такой же — под землёй. Я сам видел госпиталь, который находится на глубине более семидесяти метров! Дорога спиралью спускается вниз. «Музыкант», перешедший в наш полк, рассказывал, как их при штурме Бахмута донимал танк-призрак. Постреляет и исчезает. Рассчитали по траектории, сделали засаду. Вдруг поднимается бетонная плита и на поверхность выезжает тот, кого искали…
Олег уже третий раз дома. Хотя в отпуске был только единожды. Но летом умер отец: сердце. Теперь вот — по ранению.
— Это было в конце сентября. Мы менялись на позиции. Я лишь несколько метров успел отбежать. Обожгло, кажется, ранен. Ребята обернулись: «Ты чего? Быстрее давай!» Встал и похромал дальше. Они поняли: «Покажи рану!» Я отказался: «Из нас сейчас пирог сделают». Чисто на шоке прошёл километра четыре. В Бахмуте посадили в машину и повезли в Дебальцево к врачам. Сперва сказали, что ранение лёгкое. Неделя или чуть больше, и буду снова в строю.
Как Бахмут
Оказалось, что не так. Прошёл через несколько госпиталей, сейчас лечится в Новгороде. Что дальше?
— Пока не знаю. Нерв задет, нога слабая. Может, операцию будут делать. Пока не решено. Но говорят, что дело вроде поправимое. Так что подлечусь и вернусь. Так, наверное.
В общем, по-прежнему то ли здесь, то ли не здесь. Ты это, парень, особо к мирной жизни не привыкай. Он и не торопится. Женился бы, девушка есть — ждала, переживала. Нет, Олег, рановато тебе ещё…
— Я — как Бахмут и Первомайское. Вроде близко. Как Новгород и Шимск. Но в Первомайском — мир. Да, местные живут вприглядку: вдруг ВСУ захочется их городок взять на прицел? Внешне там благополучно. Всё работает, всё цело. А Бахмут… Остались какие-то дома с нетронутыми войной квартирами. Площадь, памятник, клумбы. Города почти нет. Но когда видишь, какие в наших новых регионах развёрнуты восстановительные работы, то думаешь, что Донбасс обязательно восстанет из разрухи. Дороги там сейчас делают на ура. Мысленно, конечно, я всё ещё там. Слежу за событиями. Меня как-то спросили: «А ты что, телевизор смотришь?» Ладно бы, спросили те, кто там был, по другую сторону экрана. Я знаю, на каком месте нажать кнопочку на пульте. Не выношу слишком бодрых отчётов. Но что-то же реально меняется. Вот бы к моему возвращению в войска поступили беспилотники, способные эвакуировать раненых. Как думаете, реально?
* * *
А ещё порыбачить бы следующим летом. На любимом Рдейском озере. У семьи там домик. На противоположном от монастыря берегу. Так вот исторически сложилось. Лодочка. Лес. Красота!
— Я обычный парень, с детства люблю деревню. У дедушки с бабушкой хозяйство было — коровы, овцы. Для своего времени по нашим местным меркам — нормальное, крепкое хозяйство. Так что и как сено косить, и другую работу знаю.
Вообще-то, в их семье более военный человек — старший брат. Он же поиском увлекался, водил и младшего. Олега это как-то не забрало. А сейчас ему вспоминается винтовка, найденная братом. Найти — нашёл, а не взять было. Да и не надо, наверное. Вросла в дерево, возле которого умер красноармеец. Где сел, там и остался. И вот такое чувство, что всё-таки пришлось брать ту самую винтовку. Потому что если нынешняя война — СВО — была начата правильно, а он всегда так думал, то и закончить её тоже надо правильно.
Источник: vk.com
