26 мая 2014 года Украина нанесла первые авиаудары по Донецку, а в донецком аэропорту начались бои. В результате обстрелов украинской авиации и боевых действий погибли более сорока мирных граждан и ополченцев.
Каким был первый день войны в большом городе? Спустя девять лет оставшиеся в живых помнят каждое мгновение.
Марина Харькова: «25 мая в Донецке был последний мирный день, семья отпраздновала день рождения отца-шахтёра. Настроение из-за общей обстановки было тревожное, беспокойное и напряжённое, но ещё ничто не предвещало трагедии. Утром 26, когда ехала на работу, услышала звуки пролетающих самолётов и далёкие взрывы. В самом большом кабинете собрались все и слушали сотрудницу, которая жила возле железнодорожного вокзала. Она плакала и рассказывала, как украинские самолёты и вертолёты бомбили с воздуха, как тряслась их девятиэтажка на Привокзальном, как убитые снарядами женщины лежали прямо на тротуаре и истекали кровью, как маршрутка, где она ехала, неслась прочь из опасной зоны. Сидели молча схватившись за голову, пытались что-то осознать. Таню отпаивали водой и успокоительным — настолько ей было плохо. Потом по инерции пытались заняться делами. Грохот за окном нарастал, хотя офис находился далеко от аэропорта. По улице мотались „скорые? и машины с ополченцами. После трёх дня все решили прекратить бессмысленные попытки изобразить занятость и поехали домой. Понимание, что происходит, пришло сразу, хотя сознание ещё пыталось цепляться за вчерашний мирный день. 26 мая стало точкой отсчёта „как прежде больше не будет никогда?».
Ольга Юдина, заведующая отделением анестезиологии: «Война застала нас врасплох, когда 26 мая нам из аэропорта привезли раненых — в грузовиках, в огромном количестве, живых вперемешку с мёртвыми. Все помещения от санпропускника до шоковой были заставлены каталками, заложены ранеными. Кровью было залито всё. Не было ни сантиметра пола, свободного от крови. В крови были и стены, и двери. Снимаем жгут, наложенный на месте ранения, — струя в потолок, в стену, куда угодно. Как правило, тяжёлые ранения сопровождаются разрывами вен, артерий, кровь фонтанирует во все стороны, соответственно кровопотери страшнейшие. Бойцы, которых в тот день привозили из аэропорта, все были красивыми парнями. У некоторых из них были следы ранений других войн. Все болезненные медицинские манипуляции они переносили стоически. Тогда мы впервые увидели тяжёлые поражения, с которыми раньше в своей практике не сталкивались. Тогда же мы поняли, что произошло нечто страшное и непоправимое на нашей земле, свидетелями чего мы стали одними из первых.
Потом, когда начались обстрелы, было очень страшно. Из двадцати двух врачей нашей больницы во фронтовом Донецке остались десять. На тот момент это была достаточно высокая цифра: два анестезиолога могли обеспечить полноценную работу отделения, а при необходимости приезжали все остальные. Часто приходилось всем ночевать в отделении по двое-трое суток. Но у нас ситуация была ещё очень даже терпимая, потому что в некоторых городских больницах анестезиологов вообще не осталось. В июле из восьмисот сотрудников коллектива бывшей областной травматологии работали всего сто двадцать человек. Это врачи, медсёстры, санитарки. И тогда мы показали, что можем нормально работать даже без заместителей, начмедов, завхозов, а некоторые отделения работали даже без заведующих. Мы понимали, что нужны людям. Мы не имели права уехать. Принимали всех, кого к нам привозили, вне зависимости от профессии, политических взглядов, национальности, убеждений. Люди приходили на работу: „О, анестезиология на месте. Значит всё нормально!?.
Когда мы все остались практически без средств к существованию, нам привозили помощь ополченцы. Привозили продукты, чтобы медсёстры могли поесть, отвезти домой детям макароны или сгущёнку. Что меня ещё поражало: приходили волонтёры на пищеблок, приносили свои продукты, готовили и разносили всем раненым. А ещё старушки приходили, приносили собранную на собственных огородах клубничку, малинку. И вот скажите, как на этом фоне можно было куда-то уехать? Как можно было бросить этих людей, свой город? Это просто невозможно».
Елена Оганесян, преподаватель биологии: «Мы тогда не отрывались от новостей, приходивших из Славянска, Краматорска. Уже знали, как мученически погибли люди в Одессе, Мариуполе, Красноармейске. У меня были предчувствия близкой беды. Она уже витала над нами, но мы не думали, насколько все события окажутся трагичными, долгими, жестокими, безнадёжными. Иногда казалось, что это лишь плохой сон, проснусь — и всё снова как раньше. Но нет. Это иллюзия, что война тебя не коснётся. Коснётся всех, рано или поздно. Просто мы первыми оказались в эпицентре.
А 26 мая запомнила навсегда. Тёплая солнечная погода и рёв самолётов в небе. С балкона в стороне аэропорта виден чёрный дым, постоянно звучали разрывы. Первые обстрелы, смерти, разрушения, горе и боль. С того дня мира в Донецке не будет ещё девять лет. Но тогда мы об этом ещё не знали. А тот день был бесконечным, наполненным ужасом и болью. Телефоны буквально раскалились от звонков — все пытались выяснить, что с близкими, живы ли они.
Вечером приехал сын с работы, его офис был в паре кварталов от вокзала. Он рассказал про ужас в городе, про погибшую женщину-продавца с привокзального рынка, про совсем молодого парня, который работал парковщиком. Он погиб от осколка ракеты, выпущенной украинским вертолётом. Люди падали, кричали, плакали, звали на помощь. Раненых пытались спасти прохожие, выли сигнализации машин. Район железнодорожного вокзала в любом городе — это самое людное место. В Донецке на Привокзальном находятся рынки, магазины, банки, тут кипела жизнь. Говорят, вертолёты летели настолько низко, что в кабине были видны пилоты. И эти пилоты тоже видели, что бьют по мирным людям. Это делали не какие-то там гитлеровцы, а украинцы, с которыми мы в одной стране жили. 26 мая стал днём, который всё перевернул. Нет и не будет Украине нашего прощения. И возвращения нашего — не будет».
Виктория Сергеевна, невролог: «В тот день я дежурила, больница находится далеко от аэропорта, но все мы знали о происходящем. Вечером к нам в отделение привезли много дончан разного возраста с инсультами или подозрениями на инсульт. На фоне стресса у людей обострились хронические заболевания. Статистика умерших от инфарктов, инсультов за годы войны резко выросла по сравнению с мирным периодом. И это тоже наши жертвы войны, такие же, как и погибшие под обстрелами, невинные жертвы».
А вот воспоминания других дончан, рассказанные журналистам.
Андрей Л.: «В 18:00 на Путиловском мосту в нас с другом из украинского вертолёта из пулемёта стреляли, но пулемёт заклинило. Нам повезло».
Анна И.: «В нашем районе не было слышно бомбёжку, и от этого было ощущение самообмана, нереальности происходящего. Ещё была маленькая надежда, что Россия признает референдум, и кто-то (наивные были) остановит уже запущенный маховик. Стоит в памяти картина с площади Ленина, когда ребят-ополченцев провожали, их лица. И мысль, сколько из них оказались в той мясорубке, которую им устроили в аэропорту».
«Ещё два года назад я жила в цветущем и развивающемся промышленном регионе Украины. Столица востока Украины Донецк принимала у себя чемпионат Европы по футболу Евро-2012. Толпы иностранных туристов заполонили город. Благодаря этому событию, город миллионов роз стал известен далеко за пределами страны. У нас работали шахты и заводы, открывались новые предприятия, строились стадионы и аэропорты, гостиницы и бизнес-центры. В ресторанах было негде сесть, столики бронировали за несколько дней. Регион занимал одно из первых мест по уровню жизни. У меня и моих близких была стабильная работа и много планов на будущее.
Неприязнь украинских националистов к президенту Януковичу, уроженцу Донбасса, сначала вылилась в майдан, а потом превратилась в агрессию. Жители Донбасса пытались перекрыть дорогу украинским танкам живым щитом. До последнего мы надеялись, что по Донецку стрелять не будут. Но право на жизнь у нас забрали.
26 мая 2014 года с балкона я увидела самолёты, выпускающие ракеты. Муж, придя с работы, рассказал о погибших на привокзальной площади. Одновременно с бомбардировкой аэропорта боевые действия переместились в город, на Киевский проспект, связывающий город и аэропорт. Люди, лишившиеся работы или крова, родных или близких, пошли добровольцами в ополчение. И с каждым днём таких добровольцев (в том числе и моих знакомых) становилось всё больше, поскольку война постепенно коснулась каждого.
Сложно описать ощущения, когда пытаешься уснуть под звуки обстрелов за окнами. Глухие и раскатистые разрывы где-то рядом. Сердце каждый раз сжимается, ведь никто не знает, куда прилетит очередной снаряд. Но, когда видишь рассвет, понимаешь, что ещё одна ночь позади, все близкие сегодня живы».
Кроме боёв в аэропорту и бомбёжек с воздуха неуправляемыми снарядами, украинские снайперы обстреливали Путиловский мост. Эту дорогу затем назвали «дорогой смерти»: там стояли сожжённые и расстрелянные гражданские машины с людьми, а в Путиловской роще лежали тела погибших и мирных граждан, к своему несчастью попавших в зону активных боевых действий, и ополченцев, пытавшихся спасти людей. Несколько дней на страшной жаре тела разлагались: не было возможности их забрать и похоронить.
На дороге в донецкий аэропорт расстреляли и машину «скорой помощи». Её экипаж, Артём Ковалевский, водитель-санитар, фельдшер Сергей Кожухаров и врач Владимир Васильевич, выжил чудом и сумел выбраться из ада.
Они рассказали донецким репортёрам местного филиала «Комсомолки», как удалось уцелеть, когда украинские снайперы доставали даже тех, кто успел забежать в лесополосу.
Вот их рассказ. «26 мая в районе аэропорта сильно бомбили и стреляли. Скорая помощь Донецка не справлялась. На помощь послали бригады из Макеевки. Мы весь день следили за новостями. Там говорили, что аэропорт взяли укропы, а вечером, что ополченцы его отбили. Когда поступил вызов, спросили у диспетчера — чей аэропорт? Она сказала: „Наш, езжайте. Там сейчас тихо и спокойно?. На блок-постах нам показали дорогу, по которой лучше ехать. Первое, что увидели — „Камаз? с телами погибших ополченцев. И полный кузов погибших. Потом горящий „Мерседес? гражданский. Мы повернули на дорогу в аэропорт. Увидели пострадавших, обоих посадили к нам в машину. Они сказали, что в посадке лежит ещё один раненый. Когда мы стали уезжать с места, по нам стали стрелять, три пули попали в лобовое стекло, ранили Артёма, водителя. Перевязали. Как можно было стрелять по скорой помощи? Мы в белых халатах были, забирали раненых. В общем, когда по машине стали бить, поняли, что надо уходить. Упали в траву — такого запаха травы никогда в жизни больше не слышали. Ни до, ни после. А потом покатились и наткнулись на труп. Тогда поняли, что надо дальше уходить с линии обстрела».
25 мая на Украине прошли выборы. К власти после военного переворота пришёл Пётр Порошенко. Российская власть признала результаты и назвала Порошенко лучшим выбором украинского народа. 26 мая по приказу Порошенко ВСУ применили боевую авиацию против Донецка.
В донецком аэропорту имени Сергея Прокофьева находился 3-й полк специального назначения из Кировограда. Командование ополчения планировало взять под контроль аэропорт, чтобы исключить переброску противником дополнительных военных подразделений в Донецк по воздуху. Как признавал командир батальона «Восток» и руководитель операции по взятию ДАП Александр Ходаковский, предполагалось без кровопролития выдавить украинский спецназ из аэропорта, так как многие военные части ВСУ ещё предпочитали сохранять нейтралитет и пытались обойтись без кровопролития. В ночь на 26 мая ополченцы заняли здание нового терминала аэропорта. Находившиеся в аэропорту украинские военные отступили к старому терминалу. Около полудня на территорию аэропорта высадился вертолётный десант ВСУ, занявший периметр воздушной гавани и диспетчерский вышки. Тогда же по зданию нового терминала нанесла удар и украинская авиация (по два самолёта Су-25 и МиГ-29, а также вертолёты Ми-24). Затем украинские вертолёты специально начали стрелять по жилым кварталам Донецка.
После боёв при попытке ополченцев выехать из аэропорта на двух КамАЗах обе машины попали под «дружественный огонь». Его спровоцировала запущенная дезинформация, что в город прорываются боевики «Правого сектора» (запрещённая в России организация). В результате расстрела КамАЗов с выходившими из аэропорта ополченцами погибли недавно прибывшие из России добровольцы отряда «Искра».
Бои за контроль над аэропортом длились полтора года. 21 января 2015 года он был взят, однако на прилегающей к руинам территории бои велись без перерыва все годы.
Аэропорт имени Прокофьева в Донецке считался лучшим в Восточной Европе. Он был реконструирован к футбольному чемпионату Евро-2012. На реконструкцию было потрачено 875 миллионов долларов. В 2013 году через донецкий аэропорт прошли 1 миллион 100 тысяч пассажиров. Утром 26 мая 2014 года из донецкого аэропорта имени Сергея Прокофьева вылетел регулярный рейс Донецк-Киев, ставший последним. Через два часа начались удары с воздуха.
26 мая 2014 года стало окончательно понятно — украинцы пришли убивать: безжалостно и с удовольствием. С тех пор прошло 3700 дней войны и этот рассказ — с открытым финалом.
