Протоиерей Стефан БаланТернополь мне очень понравился. Аккуратный, красивый город со старинными церквями, парками и прекрасной зоной отдыха у озера. Здесь редко услышишь русскую речь: в отличие от Киева, южной и восточной Украины, Галиция всегда была преимущественно украиноязычной. Этот символ украинской идентичности ещё более усилился за последние годы, когда стала проводиться более активная политика по поддержке украинского языка (и вытеснению русского).
Тернополь – город множества церквей: здесь более 50 храмов различных христианских конфессий (что, конечно, очень немало на 216 тысяч населения). Около половины из них – униатские (греко-католические), но число православных приходов (что может показаться удивительным для человека, не знакомого с этим регионом) даже немного превышает число греко-католических. Правда, в городе однозначно доминируют «Киевский патриархат» и «Автокефальная Церковь», объединившиеся около трёх лет назад в «Православную Церковь Украины» (ПЦУ). Украинская Православная Церковь (УПЦ) Московского Патриархата представлена всего одним приходом – во имя святых Веры, Надежды, Любови и матери их Софии, на улице Коновальца, в восточной части города.
Украинские СМИ активно пропагандируют: «УПЦ – это не наша Церковь, это Церковь страны-агрессора, её надо запретить»
Когда я ехал по Тернополю на такси, то специально спросил у водителя, знает ли он, что за православный храм находится на улице Коновальца. «А, это русская церковь» – ответил таксист. В его ответе, как в зеркале, отразилась та конструируемая идентичность, которая активно пропагандируется украинскими СМИ и политиками: «УПЦ – это не наша Церковь, это Церковь страны-агрессора, её надо запретить». Пропагандируется, невзирая на факты и реалии. Действительно, можно ли назвать «русской церковью» храм, в котором настоятель, духовенство и большинство прихожан – этнические украинцы, причём родившиеся и выросшие на Западной Украине? Такая терминология особенно зловеще звучит в Тернополе, где украинский национализм (и связанная с ним неприязнь к России и русскому) пользуется активной поддержкой.
– Я думаю, что причина, почему местные жители называют наш храм Тернопольской епархии «русской церковью», объясняется пропагандой, – сказал мне секретарь епархии и настоятель церкви, протоиерей Стефан Балан.
Кафедральный собор УПЦ в Тернополе
Батюшке я был очень признателен за возможность встречи. В Тернополе мы с супругой были проездом, по дороге из Почаева в Черновцы. Приехали в субботу и планировали отъезд в воскресенье, дневным автобусом. Но даже в этот краткий промежуток отец Стефан нашёл возможность (после вечерней службы в субботу) поговорить со мной, ответить на вопросы, рассказать о своём видении ситуации на западе Украины.
Сам он из местных, родился в Борщёвском районе Тернопольской области, в крестьянской семье. Их было три брата – и все трое решили посвятить себя служению Богу, приняли священный сан. Стефан поступил в Петербургскую семинарию, после окончания которой, в 1992 году, был рукоположен во священника и направлен в Тернополь.
– Когда я приехал в Тернополь, здесь как раз разгорался раскол, – говорит отец Стефан. – Наш храм Рождества Христова, в центре города, был уже захвачен. Пропаганда шла на всех уровнях – униаты, автокефалисты, «Киевский патриархат». Людям, конечно, было тяжело разобраться. Нам пришлось оборудовать домовый храм при епархиальном управлении, мы там молились, служили литургии в течение шести лет. За это время на нас дважды нападали, били, грабили. Но мы возвращались и служили до тех пор, пока местные власти официально не потребовали от нас освободить помещение.
Продажа выпечки у собора
Храм отца Стефана – единственный храм УПЦ на весь Тернополь
По словам отца Стефана, новое место для общины власти не давали «из принципа». Только большими усилиями владыки Сергия (правящего архиерея) удалось получить участок на Коновальца, где раньше располагался техникум. Именно там вырос большой храмовый комплекс – единственный храм УПЦ на весь Тернополь.
– Много лет здесь культивируется сильная неприязнь к нашей Церкви, – говорит отец Стефан. – Большая часть населения воспринимает нас как «москалей», «врагов народа». После 2014 года (начало конфликта на востоке Украины) и 2019 года (создания «ПЦУ») наше положение ещё более ухудшилось. Мы ведь в своё время с энтузиазмом отнеслись к Порошенко, поверили ему. Всё же он называл себя православным, даже пономарил в одной из церквей УПЦ в Киеве. Но именно при Порошенко началось особое давление на нашу Церковь. После образования «ПЦУ» сложилась ситуация беззакония, возобновились активные попытки отобрать наши приходы. И жаловаться нам было некуда. Когда Зеленский пришёл к власти, то всё поутихло, но сейчас снова начинают набирать обороты захваты наших храмов.
Тернополь. Памятник Бандере
Для того чтобы проиллюстрировать, что творится в головах людей, приведу один пример. Когда начался майдан, к нам в собор приехало много молодёжи с битами в руках – они считали, что мы прячем в помещениях при храме боевиков с оружием и российских военных. Нам пришлось всё открыть и показать им, что никого у нас нет. После этого они успокоились. Конечно, удивляться такой реакции не приходится: нас ассоциируют с Россией, а в отношении России последние 30 лет идёт такой негатив, что у многих людей сложилось однозначно плохое мнение о нашей восточной соседке.
– Скажите, много ли было отобрано приходов в Тернопольской епархии после 2014 года?
Мы потеряли храмы, но число приходов не уменьшилось, так как большинство наших священников и прихожан остались в УПЦ
– Храмов отобрали немало: людей избивали, выгоняли. При Порошенко из Киева шли прямые указания: перерегистрировать, отбирать у УПЦ имущество. Мы потеряли храмы, но число приходов не уменьшилось, так как в подавляющем большинстве случаев наши священники оставались в УПЦ, как и наши прихожане. Конечно, в сёлах люди настроены по-разному и нередко на собрании села (где были не только наши прихожане, но и нецерковные и даже неправославные люди) голосовали за переход в «ПЦУ». Власть охотно шла навстречу, проводила процесс перерегистрации, отбирала помещения. Но мы потом находили места для богослужений, даже строили новые храмы, так как и священники, и большая часть общины обычно оставались в УПЦ.
– Но каким образом удавалось строить новые храмы, если получить участок под храм на Тернопольщине крайне сложно, даже практически невозможно?
– Мы приобретаем частные участки и там или переделываем дома под молитвенные помещения, или строим новые, чтобы иметь возможность совершать богослужения.
– Местная власть хотя бы в какой-то степени принимает УПЦ во внимание? Или всё же полностью игнорирует?
Формально все конфессии равны перед законом, но на практике это не совсем так
– Нас приглашают на мероприятия, также мы бываем на заседаниях Совета Церквей. Формально все конфессии равны перед законом, но на практике это не совсем так. Понятно, что нас воспринимают как «российскую», «московскую» Церковь. Митрополит Сергий уже много лет пытается добиться получения участка в Тернополе, чтобы построить второй храм. Безрезультатно. Даже невзирая на уважение к владыке, невзирая на личные связи, мы ничего получить не можем. Может, некоторые чиновники и готовы были бы помочь, но боятся того негативного резонанса, который может случиться после такого решения. Здесь во власти доминируют греко-католики, а их отношение к нам очень негативное. Был как-то случай на похоронах: униатский капеллан начал говорить, что чуть ли не мы виноваты в том, что человека убили на востоке (которого он отпевал). Они ещё злятся и потому, что ожидали другого результата от Томоса, думали, что все побегут от нас в новосозданную «церковь», ПЦУ. Но в реальности добровольно пошли единицы.
Прот. Стефан Балан и Сергей МудровПо словам отца Стефана, местные СМИ почти никогда не дают позитивной информации об УПЦ, так как боятся обвинений в том, что они поддерживают «москалей». Храмов при больницах у УПЦ нет (они заняты греко-католиками или ПЦУ), хотя к больным, в частном порядке, пускают (если нужно исповедовать или причастить православного верующего). Доступ в учреждения образования в основном закрыт, за исключением Кременецкого района (вблизи Почаева) и некоторых других районов, где священники УПЦ могут приходить в школы. С социальной сферой проще: духовенству УПЦ рады и в детских домах, и в домах престарелых, куда они, конечно, приходят, исполняя христианскую миссию помощи ближнему.
Сегодня быть членом УПЦ в Тернопольском регионе – это великий подвиг веры близкий к исповедничеству.
– Нередко наши прихожане даже в своих семьях терпят поношение от ближних. Например, один человек ходит к нам, а вся семья – против. Возникают скандалы, непонимание, люди со слезами «вырываются» из дома, чтобы пойти на службу. Мы советуем терпеть, проявлять любовь и кротость… Если на работе узнают, что ходишь к нам, то проблем не оберёшься. На Тернопольщине можно ходить куда угодно, даже к сектантам, но если в Церковь Московского Патриархата – то нет, нельзя. Недаром по всему Тернополю были в своё время развешены плакаты с цитатой одного «митрополита» из ПЦУ: «Каждая свеча, купленная в храме УПЦ, – это пуля в украинского солдата». Бедные наши люди, прихожане, вынуждены всё это терпеть, весь этот негатив, озлобленность.
Тернополь
– Отец Стефан, всё же в нашей жизни многое меняется как в лучшую, так и порой, увы, в худшую сторону. Как вы думаете, есть ли шанс, что в будущем отношение к УПЦ как-то улучшится?
Ни на какие серьёзные перемены к лучшему мы, увы, не рассчитываем
– Маловероятно. На Тернопольщине при всех президентах отношение к нам было стабильно негативным. Эмоции берут верх, я даже не понимаю, откуда такая злоба, ведь и наши оппоненты считают себя христианами. И, как христиане, должны уметь любить и прощать. Но мы ничего доказать не можем. Политика, национализм выходят на первый план. Люди думают, что мы враги, оккупанты, сепаратисты. Такое идёт воспитание: из поколения в поколение, с детского сада, со школы. На всех уровнях о нас говорят в очень негативном ключе, поэтому ни на какие серьёзные перемены к лучшему мы, увы, не рассчитываем. Думаю, что нашу Церковь хотят выдавить не только из Галиции, но и со всей Украины.
