Проснулась от воя сирены воздушной тревоги. На часах около 5 утра. Позвонила соседка: «Может бомбоубежище? В подвал под домом?» Я: «Бомбоубежище? Далеко, можно не добежать. Подвал? 5 этажей, вдруг рухнет, кто достанет?»
Сидим в коридоре, читаем молитву. Слышно как работает «град», а недалеко взрываются мины, затем бухать стало ещё где-то рядом, дрожат стёкла. Молим Бога о защите. Он услышал – сирена смолкла, стрельба отдалилась. Слава Богу, пронесло. Сидим молча, сил нет.
Свет есть, вода пока есть. Пошла на кухню. Через 20-30 минут снова сирена, бухает опять близко. Закрыла форточки, чтоб не лезло в уши, голова трещит. Выходить страшно, но нужно купить хлеб и вынести мусор в контейнер возле дома. Страшно. Лучше не выходить. Вчера недалеко убило двоих, несколько человек ранило.
Сирена выла 7 раз в течение дня, слышен был рев самолёта. Обстрелы практически не прекращались. К вечеру голова раскалывается. Таблетки, снотворное и попытка заснуть. Удалось где-то за полночь склеить глаза, проснулась от дребезжания стекол, чувства тревоги. Три часа ночи. Звонит сын: «Жива?» Бухает конкретно: часто и близко. Звоню сестре: «Жива? Переживаю за тебя. Град плотно работает». Она: «Это не град, а миномётный обстрел». Я: «Да нет, град». Она с обидой в голосе: «Я что град от миномёта не могу отличить? Уснуть не могу, всю трясёт, уеду». Вскоре уехала.
Август 2014
Нет света, нет воды, нет связи, все магазины закрыты, рынок пустой. Бухает постоянно: то дальше, то ближе, то совсем рядом. Нет света, и потому не воет сирена. Хорошо, а то уже звенит в голове занозой, даже если её нет. Вода. Это главное. Еда кое-какая есть, запаслись. А вот воды нет. Нужно следить, когда привезут ополченцы. Следит весь дом, сразу оповещают друг друга, выстраиваются в очередь. Стук в дверь – вода. Побежала. Простояла час – не хватило. Кто-то сказал, что недалеко ополченцы на СТО открыли скважину, вода до 15 часов. С утра пораньше взяла 8 банок пятилитровых и поехала к скважине. Людей море. Стою, нервничаю. Простояла 3,5 часа, страшновато, стреляют. Набрала. Теперь бы успеть на последнюю маршрутку, после 13 часов город замирает, уехать не на чем. Своей машины нет – прямое попадание в гараж и от машины осталось только воспоминание. Да хотя бы и была, все равно не ездили бы – бензин купить практически невозможно, заправки пустые.
Люди помогли загрузить воду в маршрутку. Вышла и по две фляги перенесла домой. Рада, есть 40 л воды. Сил нет ни на что, голова трещит, но нужно ещё забрать хлеб, просила знакомых купить, торгуют на улице с лотка один раз в день утром.
Небо хмурое, идти – не идти, потеряла зонт. Заходит соседка, успокаивает, что это не гроза гремит, не нужно переживать, это просто стреляют.
Пошла за хлебом, город пустой – ни людей, ни машин, иду одна. Стемнело. Выхожу к подъезду, собрались жильцы (так повелось), делимся новостями. Паники нет, никто не жалуется, сдаваться никто не собирается. Любви к тем, кто нас расстреливает, в сердце отыскать не можем. В свой народ можно стрелять один раз, второй – это уже не твой народ. В нас стреляли не один, и не два раза, а много-много раз. Мы уже не народ Украины.
Ноябрь 2014
Света не было 77 дней, дали 22 октября, рады, у многих его ещё нет. Вода бывает иногда утром и почти всегда вечером, почти не стреляют. Рады, всё успеваем, жизнь налаживается. Магазины продовольственные начинают работать по полдня с прилавка на входе, на рынке есть овощи, даже мясо. Уже можно многое купить, у кого есть деньги, но у многих их нет или они на исходе, потому что заводы стоят, банки закрыты, учреждения не работают, пенсии, которые заработали, работая на Украину, Украина не даёт. ЛНР пенсионерам, инвалидам и детям-сиротам выплатила пособие по 1600-1800 грн. На хлеб уже есть, но кушать хотят все, не только пенсионеры. Делимся с теми, кому не дали.
Отстояла 2 ноября 2014 года в очереди на выборах в ЛНР четыре часа, подтвердила, что мы уже не народ Украины. В сердце любви к тем, кто нас расстреливает, по-прежнему нет, потому проголосовала за ЛНР. Общалась с людьми в очереди на выборах – настрой очень позитивный, верят, что у нас будет все хорошо, верят в порядочность тех, за кого пришли голосовать, какой-то особый подъём у людей, единение. Война изменила нас: ценностные ориентиры стали другими, мы стали добрее, внимательнее друг к другу, в очереди никаких ссор, скандалов, все вежливые и предупредительные, переживают, что до закрытия не успеют проголосовать, с каким-то особым почтением и благодарностью говорят об ополченцах, возлагают на них большую надежду. Войны никто не хочет, но другого выхода из сложившейся ситуации не видят. Я, также как и все, понимаю, что себя мы сможем защитить только с оружием в руках, ибо против танков и снарядов увещевания – слабый аргумент, его никто в Украине, которую мы уже перестали позиционировать как свою страну, не слышит. Нас, юго-восток, не слышат и не хотят слышать.
Майдан имел право заявить, что власть ему не нравится. Они герои.
Мы не имеем права заявить, что нам власть не нравится, что мы хотим на своей земле жить по-другому. Мы не претендуем на чужие земли, не свергаем их правительство и президента. Но за то, что мы заявили, что хотим жить по-другому, нас назвали недочеловеками, стали убивать.
Мы, работающие на наукоёмких предприятиях, делающие валютный фонд страны, лучше образованные, чем западенцы, недочеловеки?
Пишу эти строки, а где-то недалеко бухнуло так, что окна задрожали. Света нет уже сутки, воды нет. Неужели опять этот ад начинается?
Уже пролились реки крови. У нас есть седые дети, некоторые в могилах уже лежат, все знают обстрелы, подвалы. Дети у нас не капризничают и не плачут, они у нас взрослые дети. Города и сёла наши разрушены, на нашей земле армия Украины и банд-формирования, сформированные олигархами, продолжают в нас стрелять, бесчинствуют на нашей земле.
С государством Украина мы не будем жить никогда, точка невозврата пройдена.
Вы знаете, что такое обстрел? Конечно, нет, ибо пока не прочувствуешь на собственной шкуре, не поймёшь. Картинка по телевизору и свист снарядов рядом – разные вещи.
Когда немного интенсивность обстрелов утихла, и мы стали уже отвыкать от воя сирены и плотного огня градов, вдруг со стороны Станицы Луганской вечером обрушился на восточные кварталы Луганска такой шквал огня, что мы в ужасе застыли: всё выло и сверкало, за окном сплошное зарево и грохот, свет погас, связи не стало. Это светопреставление длилось примерно полчаса, потом интенсивность начала подать, к утру утихло. Утром узнали, что погибли мирные жители, есть разрушения, рядом угол дома обвалился, людей привалило, недалеко влетело прямо в квартиру. Зачем? Чего хотели добиться?
Вот так разговаривает Украина со своими гражданами. Сколько ещё жизней наших мужчин, самоотверженно ставших на защиту своей земли, детей, женщин, вообще населения Донбасса должно погибнуть, чтобы мир опомнился и обуздал убийц?
Или это только наше дело – обуздать поднявший голову фашизм?
Мы одни против государства-убийцы, которому не хило помогают?
Спасибо за сочувствие, но очень хотелось бы помощи, которая остановит войну и реки крови. Мы терпеливые и стойкие, сдаваться не намерены, но всем миром справиться с фашисткой гидрой гораздо легче. Мы, население Донбасса, как и все, хотим жить.
P. S. Направляю вам свои воспоминания и впечатления о начале войны на Донбассе. Написано дома при свечах, когда не было ни света, ни воды, а за окном постоянно гремели выстрелы. «Грады» работали в километре от дома.
Людмила Г. Луганск
Стилистика и пунктуация автора сохранена
Людмила Г. Луганск
В проекте «Как я встретил начало войны» каждый житель Донбасса может рассказать, как именно изменила война его жизнь, что произошло в его судьбе с началом боевых действий в Донбассе. Необходимо, чтобы весь мир узнал о тех тревожных днях 2014 года, когда началась гражданская война.
