Дело в донецком аэропорту: как декларация о намерениях обернулась бойней

 

НОВОРОССИЯ


Донецк, Краматорск, Крым, Луганск, Мариуполь, Новости ДНР, Новости ЛНР, Новости Новороссии, Приднестровье, Ситуация на блокпостах, Славянск, Широкино,

ОПОЛЧЕНИЕ НОВОРОССИИ


Сводки от ополчения Новороссии, Алексей Мозговой, Ополченец Гиви , Ополченец Моторола, Светлодарская дуга, Сводки Басурина,

ЛЮДИ


Адекватные политики запада, Игорь Стрелков,

СОБЫТИЯ


Бои за донецкий аэропорт, Дебальцевский котел, Константиновка, Марьинка, Отставка и арест А. Пургина, Переговоры в Минске, Расстрел автобуса под Волновахой, Стрельба в Мукачево,

ОРГАНИЗАЦИИ


Антимайдан,

УКРАИНА


Геническ, Днепропетровск, Запорожье, Киев, Киевская хунта, Комитет спасения украины, Николаев, Одесса, Подкарпатская русь, Правый сектор, Убийство Бабченко, Украина, УПЦ, Харьков,

ДНР


Горловка
Дебальцево
Ясиноватая

В МИРЕ


Вооруженные конфликты
Новости Белоруссии
Новости мира
Постсоветских пространство
Цветные революции




Война на Украине
 


2020-05-26 12:57


Бои за донецкий аэропорт. Фото и видео боев в донецком аэропорту, Новости ДНР сегодня. Последние новости Донецкой народной республики 2022

Дело в донецком аэропорту: как декларация о намерениях обернулась бойней

© Коллаж/Ridus

Шесть лет назад, 26 мая 2014 года, состоялся так называемый «бой за Донецкий аэропорт». Это было первое серьезное боестолкновение донецкого ополчения и российских добровольцев с вооруженными силами Украины и отрядами так называемого «Правого сектора»* за пределами Славянска и его окрестностей, где сосредоточилась группа Игоря Стрелкова.

Собкор «Ридуса» пытался отыскать ранее неизвестные детали той трагедии.


Донецк в то время жил еще мирной жизнью. Заход бойцов недавно сформированного батальона «Восток», а также российских добровольцев из отряда «Искра» и нескольких совсем небольших по численности формирований в здание нового терминала аэропорта закончился авиационным налетом ВС Украины, снайперским огнем наемников и выходом «Искры» на двух КамАЗах. Обе автомашины попали под дружественный огонь размещенных на пути от аэропорта к городу подразделений ополчения.

Общие потери составили 39 человек, более тридцати из них погибли в КамАЗах. На следующий день новостные агентства мира дали «картинку» из морга и противостояние на Донбассе перешло на новый уровень ожесточения.

В провале операции и потерях был обвинен прежде всего командир батальона «Восток» Александр Ходаковский, позывной Скиф. Шлейф этой истории тянется за ним до сих пор. За прошедшие шесть лет то и дело всплывали свидетельства, с разных сторон освещающие произошедшее тогда.

Воспользовавшись открытостью Ходаковского для разговора и накопленным за годы материалом, корреспондент «Ридуса» попробовал подвести своего рода промежуточный итог и ответить на следующие вопросы:

  • Каковы были первоначальные задачи операции и прогноз на ее течение.
  • Как формировалась т. н. «командная вертикаль» и на ком, в итоге, лежит ответственность за случившееся
  • Были ли столь болезненные потери добровольцев результатом чьего-то злого умысла или же стали результатом стечения обстоятельств.

Пролог

В первой половине мая 2014 года в Донецк зашел российский политтехнолог Александр Бородай, стремительно (фактически — 14.05.2014) назначенный премьер-министром Республики. Ту же позицию ранее предлагали дончанам, в том числе Ходаковскому, он отказался. Бородай — московский интеллектуал, выходец из рафинированной среды — друзьями семьи были в том числе философ Александр Александрович Зиновьев, историк Лев Николаевич Гумилев.

К тому моменту Бородай имел яркую биографию — философский факультет МГУ, участие в конфликте в Приднестровье, сотрудничество с газетой «Завтра», военная журналистика в разных точках бывшего Союза, в том числе Таджикистане и Чечне, разнообразные политические и пиар проекты, работа в структурах бизнесмена и мецената Константина Малофеева. Местные небезосновательно предполагали, что вместе с Бородаем и его командой на Донбасс «заходит Москва».

Десять дней спустя, 24 мая, в Донецк с территории России прибывает добровольческий отряд «Искра», названный по позывному выборного командира группы. Бойцы отряда предполагали, что едут к Стрелкову в Славянск, Бородай позже утверждал что отряд прибыл под его задачи и на «усиление» перед местными для своего рода баланса сил. Главной вооруженной силой в Донецке был в то время батальон «Восток» под командованием Ходаковского.

В книге Андрея Пинчука «Контур безопасности. Генерация ДНР», бывшего при Бородае министром госбезопасности (до этого должность занимал Александр Ходаковский) Бородай охарактеризован так: «Рубаха-парень Саша Бородай в сложные минуты, экстремальные ситуации или моменты, когда ощущал агрессию или опасность, стремительно и кардинально менялся.

Сквозь добродушную оболочку ощеривался совсем другой человек. Циничный, жёсткий и жестокий авантюрист со своими представлениями о границах социальных норм. Абсолютно не задумываясь, прорывающийся в Донбасс через вооружённые заслоны, постоянно рвущийся на поле боя.»

О бывшем командире донецкого спецназа «Альфа» Александре Ходаковском Пинчук там же сообщает: «этот характер был причудливой смесью спецназовца и рафинированного интеллигента», а также называет его «монашествующим рыцарем в миру».

25 мая отряд «Искра» и еще несколько групп добровольцев из Крыма и Южной Осетии были неожиданно и для тех, и для других приданы батальону «Восток» для операции в аэропорту.

На местности

Утром 22 мая встречаемся с Ходаковским у кинотеатра «Звездочка». Против моего ожидания, он приезжает без помощников. Против ожидания — потому что вокруг Скифа всегда какие-то люди. Не занимая на сей момент никакой официальной должности, Ходаковский остается центром притяжения.

Ходаковский в своем кабинете

Машина неудобная, — извиняется он за свой джип с высоким клиренсом. — Но это единственная, которая защищает от осколков.

Едем быстро и скоро вылетаем за линию ж/д, отделяющую с запада районы условно безопасные от безусловно опасных. Перед интервью я собиралась предложить Александру Сергеевичу провести его в формальном тоне, но разговор сразу пошел запросто. Ходаковский вообще при очевидной авторитарности по вопросам субординации в общении довольно демократичен, бойцы между собой называют его «Сергеич».

«Ридус»: Скажи, а ты читал книгу Пинчука?

Александр Хожаковский: Так, местами. Местами и покритиковал.

«Ридус»: Он там тебе весьма комплиментарные характеристики отвешивает.

АХ: Вроде как «последний джедай»… Не, ну это точно не про меня.

В пандан Пинчуку я бы охарактеризовала Ходаковского как человеческий тип противоположный Бородаю. При первом знакомстве этот человек производит впечатление умного и весьма жесткого профессионала; это, впрочем, не маска, скорее одно из проявлений. Среди тех, кому доверяет, Ходаковский скорее добродушен и очень прям.

Приезжаем в окрестности бывшего ДАП. Пейзаж постапокалиптический. Скиф выходит, вытаскивает черный «альфовский» бронежилет и каску для меня.

— У тебя тоже есть? — интересуюсь я.

— У меня грудная клетка крепкая, — шутит Ходаковский. При этом вешает на себя автомат и два рожка к нему. Идем к разрушенному зданию гостиницы «Полет». По дороге перед нами останавливается легковушка с двумя бойцами «Спарты». Выходят, обмениваются со Скифом рукопожатиями и некоторой информацией.

На вопрос одного из бойцов, зачем Ходаковский бродит тут с автоматом в сопровождении журналиста, тот разводит руками: «26 мая скоро, вот, опять началась… история».

Постапокалиптический пейзаж

© Наталия Курчатова/Ridus.ru

Идем по дороге к терминалам. Ходаковский рассказывает, что плана операции как такового не было. Была задача пресечь поступление украинских военных, прибывающих военно-транспортными бортами, в Славянск. И, главное — демонстрация решимости в надежде на «крымский сценарий». На то, что Донбасс бескровно отойдет к России.

Ночью зашли, накопились в новом терминале. Вариант штурма старого терминала, где находился батальон ГУРа украинского (т. н. «кировоградский спецназ» — прим. «Ридус»), я не рассматривал как слишком кровопролитный. Добровольцы без опыта боевого взаимодействия, они некоторые и перезнакомиться-то не успели, без нормальных бронежилетов, без касок — бросать их на штурм старого терминала было бы совершенным безрассудством. Вот тогда мы бы точно там все кровью залили. Еще пойми простую вещь: мы и украинская армия тогда еще не совсем готовы были стрелять друг в друга. Тем более у меня был контакт с руководством подразделения ГУРа, мы же из одной среды, какая-то была общая этика еще… они тоже не собирались особо воевать, — говорит Ходаковский.

Этот «контакт», как и черная форма «Альфы», которую в свое время облюбовали «правосеки», позже станет основанием для конспирологических версий; «пришел Ходаковский в черном, о чем-то он договаривался с кировоградским спецназом» — будут рассказывать выжившие добровольцы.

Насчет роли России Ходаковский чуть позже скажет: «Наверное, мы в тот момент были как дети в надежде на обретение отца. На Россию мы очень надеялись и не совсем понимали накопившуюся у вас за годы нашей разделенности специфику.»

В том же старом терминале при командире кировоградского спецназа состоял и «комиссар» «Правого сектора»*. На этот фактор поначалу не обратили должного внимания.

Отдельный пункт программы — в аэропорту оставались гражданские специалисты. Руководство ДНР, отдав распоряжение добровольцам и «Востоку» взять под контроль аэропорт, при этом не собиралось прекращать гражданское воздушное сообщение с кем бы то ни было. Утром 26 мая на дороге в аэропорт «накопились» пассажиры, желающие улететь. Их останавливали добровольческие кордоны. Гражданский персонал аэропорта вышел из здания тем утром, когда ополченцы «накопились» в новом терминале. По словам Ходаковского — «старая смена просто ушла, а новая не пришла».

Что случилось дальше — известно. Добровольцы в новом терминале заняли рекомендованные позиции. Одновременно были признаны состоявшимися президентские выборы на Украине, и новый главком Петр Порошенко отправил в ДАП боевую авиацию. Факт вооруженного переворота февраля 2014 года был, по сути, нивелирован международным признанием нового украинского президента. С этой точки жители Донбасса оказались в положении мятежных «сепаров».

К «сепарам» отправили штурмовики СУ-25 и вертушки.

Обстрел с воздуха, снайперский и минометный огонь дал в общей сложности не более 4-х убитых на крыше нового терминала и среди подразделений, выведенных Ходаковским в окрестности для прикрытия позже.

Театр боевых действий — достаточно небольшой пятачок с несколькими отдельно стоящими зданиями, развалины которых приметны и сейчас: новый терминал, старый терминал, гостиница «Полет» и супермаркет Metro на въезде. В плане указан еще целый ряд сооружений — диспетчерская башня, автобусная станция, строящийся VIP-терминал, от которых после интенсивных боев 2014?15 годов не осталось практически ничего. Я спрашиваю Ходаковского, где находился он сам в момент боестолкновения.

Я разместил людей и уехал в город решать другие задачи. Когда произошел налет, мы с Бородаем сразу сорвались и поехали сюда. Его я высадил на безопасной дистанции, а сам пошел пешком к аэропорту. Сначала мы находились вон в той зеленке напротив старого терминала, затем, когда по нам начали работать минометы, оттянулись к Metro, где я пытался сформировать импровизированный штаб из представителей наших подразделений, которые сюда во множестве… наперлись. Туда ко мне подошел Саша Захарченко (в то время — командир батальона «Оплот», затем первый глава Республики — прим. «Ридус»), по дороге возле Иверского монастыря они попали под снайперский огонь. Других командиров мы так и не дождались, — говорит Ходаковский.

Встреча с настоятелем храма

© Наталия Курчатова/Ridus.ru

«Ридус»: Кто тебе подчинялся, а кто нет? Как была выстроена командная вертикаль?

АХ: Непосредственно мне подчинялись подразделения «Востока» вокруг аэропорта и мои люди внутри. Через них я передавал распоряжения отряду «Искра» — уйти на нижние этажи от обстрела, не выходить до темноты, после наступления темноты просачиваться малыми группами. Также до них была донесена информация, что крупных формирований «провосеков» вокруг аэропорта нет, так что им, по сути, угрожает лишь снайперский огонь.

«Ридус»: То есть там был еще какой-то канал связи и команд?

АХ: У меня связи конкретно с «Искрой», с командиром российского отряда, не было. Мы с ним общались через моих людей. Непосредственно перед выходом на КамАЗах «Искре» позвонили на телефон. Мне до сих пор доподлинно неизвестно, кто ему звонил, кто давал ложную информацию. Свое расследование мы не проводили хотя бы в силу того, что я в этой ситуации сразу стал главным… обвиняемым.

Но как потом рассказали выжившие, «Искре» сообщили о том что вокруг сидит «Правый сектор»* и им нужно выходить прорывом. Они и вышли «на огне», стреляя во все стороны. Промчались мимо нашего импровизированного штаба у Metro, паля во все стороны, мы только и успели упасть на землю.

По дороге к аэропорту в то время уже накопились разные подразделения, которые на этот огонь ответили. На Путиловском мосте стоял и наш блокпост, «Востока». Когда я уже ночью вышел от аэропорта к мосту, ко мне подбежали бойцы со словами: «Командир, как так вышло, что мы расстреляли своих?..»

Последствия

В любой, самой кошмарной истории живой ум ищет то что называется cui prodest, кому выгодно. Ходаковский отметает конспирологические теории, предпочитая списывать все на несчастливые обстоятельства. Я вижу, что он не лукавит, но и не говорит всего. Хотя бы потому, что сам план операции, «придуманный на коленке», как он его излагает, поражает вопиющей беспечностью: не учли присутствия «правосеков», о котором было в принципе известно, даже гражданских специалистов из аэропорта не озаботились вывести. Вроде как пришли хлопцы: ничего что мы тут у вас на крыше посидим с автоматами…

При этом бывший командир донецкой «Альфы» выглядит кем угодно, но не человеком беспечным.

Позже, основываясь на реноме Ходаковского как «бывшего СБУ-шника», Бородай будет намекать на то что соратник мог намеренно подставить под огонь российских добровольцев с тем чтобы не допустить того самого «баланса сил» между местными и «московскими варягами». При том что на тот момент отношения между ними были весьма близкими. «Он у меня дома жил», — обронит походя Ходаковский.

В разговоре о последствиях Александр Сергеевич уклоняется от выражения эмоций.

«Одним из основных моих мотивов было стремление избежать кровопролития, но вышло наоборот…» По его словам, обвинения в гибели большей части отряда «Искра», «как нормального человека, конечно, задевают». В одну из годовщин боя 26 мая — «я приехал, я буду приезжать, что бы кто ни говорил» — они случайно встретились у поклонного креста на месте расстрела одного из КамАЗов с выжившими из «Искры».

В информационную кампанию конца 2015 года, когда Ходаковский выступил с критикой руководства ДНР, ряд каналов выпустили интервью с этими бойцами, где те на все лады чехвостили Ходаковского как «бездарного командира» и, с вероятностью, предателя.

Они меня узнали, подошли, мы пообщались, там был в том числе один из участников событий, с позывным «Старый», другие ребята. К тому моменту они уже слегка подкорректировали свой взгляд на ситуацию, проанализировали различные факторы, мы разговаривали достаточно спокойно. Чего еще мы все до сих пор не можем понять — кто дал разрешение на присутствие прессы в морге и откуда пошла информация о том что гибель людей в КамАЗах — дело рук украинской авиации, — говорит Ходаковский.

Ходаковский у креста

© Наталия Курчатова/Ridus.ru

Собственно, открытость Ходаковского к диалогу — один из моментов, которые заставляют усомниться в инсинуациях на его счет. Другое дело, что это не отменяет возможности наличия других, пока не озвученных решений и фактов, которые повлияли на трагический ход «дела в аэропорту».

Для себя я насчитала четыре с половиной задачи, которые были достигнуты неудачным «боем» за ДАП:

  • Гибель отряда «Искра».
  • Ожесточение военных действий.
  • Клин между местными и российскими добровольцами.
  • Дискредитация «Востока» и Ходаковского лично.

Когда я в первый раз приехала на Донбасс, уже вне горячей фазы войны, взяла за правило не судить здесь никого. В конце-концов, я не прошла и десятой доли того что пришлось пережить этим людям. Ответившим за свой пророссийский выбор благополучием, здоровьем, собственными жизнями.

В то же время командир — именно та персона, которая всегда подвергается суждению. Хотя бы в силу власти и авторитета, доверенного ему. Вероятно, Ходаковский действительно отчасти виноват в исходе «дела» — парадоксальным образом, в силу лучших своих качеств, «основного мотива» — постараться решить боевую по сути задачу, избежав кровопролития.

Когда-то в тире Военно-Морского училища имени Попова, вложив мне в руки ПМ, руководитель стрелковой секции, кавторанг с необычным отчеством «Орестович» сообщил простую штуку: прицелился — стреляй.

Затем и зачем

Мы уехали из того места, где когда-то был Донецкий аэропорт. Машина идет по Октябрьскому поселку, одному из наиболее пострадавших от обстрелов, да и сейчас здесь бывает «громко» — когда я приезжаю к здешним друзьям, мы часто пьем чай или что-то покрепче под неизменную канонаду.

«Ридус»: Как здесь было раньше, до войны?

АХ: Раньше здесь было хорошо. Теперь — одни сожаления, — говорит Скиф, поворачивая руль.

Подъезжаем к церкви св. Игнатия Брянчанинова, которую сейчас ремонтируют люди Ходаковского. Вот уже на повороте засияли купола храма. Заходим внутрь. Бойцы висят на лесах, Скиф спрашивает: «А почему без страховки?..»

Гуманизм, вера, прочие тонкие вещи на войне часто выходят боком. При этом без них война не имеет никакого смысла, кроме «бесовщины», на которую Ходаковский, по его словам, «насмотрелся на Майдане».

Бойцы ремонтируют церковь

© Наталия Курчатова/Ridus.ru

Отъезжаем от храма, Скиф видит немолодую прихожанку, идущую по дороге к ж/д вокзалу. Притормаживает, предлагает подвезти. Дальше едем в молчании. У меня мелькает мысль, что Ходаковский взял пассажирку не только из свойственной ему христианской дисциплины, но и из потребности помолчать. Единственный мой невинный вопрос за всю дорогу он пресекает достаточно резко: «тебе показалось».

Приезжаем в штаб Ходаковского, тот заваривает свой «дарджилинг», потом смотрит в шкаф и говорит: «Коньяк будешь?»

Наливает поровну, свой хлопает, буквально, глотком.

Я смотрю на лицо этого человека. Сравниваю с первыми видео из бунтующего Донецка — лощеный самоуверенный офицер с медальным профилем. Сейчас по его лицу будто скифская конница пронеслась. Пьем чай.

«Ридус»: А откуда такой позывной? Какая-то к скифам симпатия? Ты же историк по образованию?

АХ: Да, истфак Донецкого университета, кафедра всеобщей истории. Скиф — нет, без подспудного смысла, спецназовский еще позывной. Они должны быть из одного-двух слогов и легко опознаваемы в эфире. У меня товарищ был, «Варяг», ну, а я — «Скиф».

Мы выходим из здания штаба, садимся в неудобный джип, защищающий, впрочем, от осколков.

Я смотрю в зеркало заднего вида и походя отмечаю, что для местных, наверное, я своего рода очередной «варяг». Был такой популярный принт на футболках — «где варяги там напряги».

Поклонный крест на месте расстрела одного из КамАЗов

© Наталия Курчатова/Ridus.ru

Все те годы, что я езжу на Донбасс, а теперь и постоянно нахожусь здесь, испытываю подспудную вину. За свою русскость по праву удачного места рождения, за реплику российского офицера на границе — «вы наша гражданка, едете на нестабильную территорию, и мы должны знать, из какого дерьма, если что, нам придется вас вытаскивать».

Я искренне не понимаю, почему у людей, вставших за Россию и за то чтобы быть с Россией до сих пор нет таких же минимальных преференций, а есть «нестабильная территория». Кровную связь которой с метрополией особенно странно отрицать перед лицом того факта, что первой крупной жертвой гражданской войны на Донбассе стал отряд российских добровольцев.

Да ладно, — говорит Скиф, высаживая меня у кинотеатра «Звездочка», — Не надумывай. Все мы… кто принял в то время свое решение, просто не могли пойти против себя. У нас просто не было иного выбора.

________________________________________________________

*Запрещенная в России организация


Источник: www.ridus.ru