Эпоха по имени Кобзон

Донецк - единственное место в мире, где Иосифу Давыдовичу Кобзону установили памятник еще при жизни, в 2003 году, приурочив к 66-летию. Он сам был сильно против, уговаривали буквально всем донецким землячеством в Москве, в том числе при помощи тогдашнего губернатора - Виктора Януковича. Говорили, что земляки очень любят и чтут его, и если он не может жить рядом с ними, то пусть хотя бы памятник будет. Зачем обижать людей?

Тогда Кобзон приехал на открытие, пел, как всегда, живьем, как всегда, со стопроцентной самоотдачей, как всегда, выглядел как аристократ по духу, поскольку до конца дней считал, что выйти на сцену неряшливым, небритым и абы как - это проявить неуважение к зрителю. Прямой как струна, улыбающийся открыто и чисто, несмотря на то, что смертельный недуг уже начал точить его изнутри, а до этого уже были пятнадцать дней комы. Но никто этого не понял, не увидел - он просто не дал увидеть этого.

ЛНР, 27 мая 2015 года. Народный артист СССР Иосиф Кобзон выступает с концертом на Театральной площади Луганска. 

Слушая Кобзона, дончане искренне радовались и гордились про себя: какой у нас земляк!

Он действительно был аристократом не по крови, а исключительно по духу: родом из небольшого села (сегодня городок Донетчины под оккупацией Украины) при железнодорожной станции Часов Яр. Перед войной многодетная семья переселилась во Львов, откуда глава семейства ушел на фронт, а мать - Ида Исаевна - одна с тремя детьми уехала из города перед самой немецкой оккупацией. Войну они пережили в далеком Узбекистане. Отец в семью так и не вернулся, а сама семья вернулась на малую родину, едва пришли известия о разгроме немцев. Беглецы перебрались в освобожденный Краматорск, где Иосиф пошел в первый класс. А мать вышла замуж снова, тоже за фронтовика, вдобавок с двумя детьми.

Так семья стала еще больше. Послевоенные времена не были сахарными, поэтому, по воспоминаниям самого Кобзона, они действительно голодали, а вместо пирожных излюбленным лакомством его детства был ржаной хлеб...

ЛНР, 27 мая 2015 года. Иосиф Кобзон с жителями Луганска после концерта.

Иосиф уже с детства рос спортивным и целеустремленным мальчиком. Увлекался боксом, да так, что после того, как семья в очередной раз перебралась на новое место жительства - в Днепропетровск, выиграл первенство города, а затем и чемпионат УССР. Однако после проигрыша нокаутом был вынужден оставить спорт. 

А еще он, конечно же, пел. С ранних лет. Как победитель всеукраинской школьной олимпиады по художественной самодеятельности удостоился чести выступить в Москве. Тогда девятилетнего мальчугана, исполнявшего «Летят перелетные птицы» слушал сам Сталин... Спустя два года Иосиф снова пел в Москве, и снова для вождя, на сей раз «Пшеницу золотую». И петь никогда не прекращал, хотя, как всякий уроженец Донбасса, мечтал совсем о другом - посвятить себя шахтерскому ремеслу, для чего и поступил в Днепропетровский горный техникум.

А затем его призвали в армию, но не в обычные войска, а в Ансамбль песни и пляски Закавказского военного округа. Здесь Иосиф впервые задумался о деле, которому хотел бы посвятить всю оставшуюся жизнь. А окончательно определиться с выбором ему помог уже после демобилизации в Днепропетровске его первый педагог по вокалу, который всерьез взялся за подготовку будущего певца. Это учение пошло впрок: в 1959 году Иосиф Кобзон поступил в Гнесинку.

И очень скоро голос Кобзона стал звучать по всей стране. Этот узнаваемый, бархатистый баритон, который невозможно было спутать ни с чьим другим.

Иосиф Кобзон (справа). Конец 1970-х годов. 

Юморист Александр Иванов придумал шутку: «Как не остановить бегущего бизона, так не остановить поющего Кобзона». А зачем было останавливать? Весь золотой фонд русской и советской песни он пропустил через себя, в его исполнении песня действительно строить и жить помогала. А он сам с радостью шел навстречу зрителю. Как вспоминал позже, просто открывал карту, смотрел, где еще не был, и говорил: «Лечу!». И уносился в дальние дали, на Крайний Север, в пустыню, в тайгу. К своим, родным людям, которых искренне любил. Мчался навстречу к ним, презрев комфорт и зачастую безопасность.

Да, так и было. Например, когда он выступал на погранзаставе у острова Даманский, где только-только отгремели жестокие бои с «братским» Китаем. Когда пел перед нашими воинами-интернационалистами в Афганистане. Когда в ответ на своеобразное приглашение бандита-сепаратиста Басаева «приезжай, если ты не трус», отправился в Грозный после окончания Первой Чеченской. Тогда он собирал средства для детей-инвалидов той войны, и ни копейки не дал террористам, хотя те требовали, но по горским обычаям не смогли навредить гостю.

И, конечно, когда отправился освобождать заложников в захваченном исламистами столичном культурном центре на Дубровке.

«Когда вошел, то сказал: «Я думал, здесь чеченцы», - вспоминал Кобзон -  Он (главарь террористов - прим. Царьграда) отвечает : «Мы чеченцы!». А сам сидит в кресле развалившись. Я говорю: «Чеченцы, когда вошел известный всей вашей стране человек, старше вас в два раза, а вы сидите, — это не чеченцы!». Он вскочил: «А вы что, воспитывать нас пришли?». Я говорю: «Ну, пока родителей нет, я как старший имею право. Вот я пришел к вам в пальто, а вы на меня автоматы наставили». Он: «Опустите автоматы». Потом говорю: «Хочу видеть твои глаза». А они же в камуфляже ходили, в масках. Он так смотрит на меня, снимает маску. Я говорю: «Ну, ты красавец! Зачем тебе маска? Кто тебя собирается фотографировать?». Так дальше шел у нас разговор. Я был уверен в ситуации. Так же, как и с Шамилем Басаевым. Дважды мы с ним беседовали, и дважды он нервно вскакивал. Я говорил: «Что? Что ты вскочил?». А у них не принято говорить «вы». Он: «Прекрати!». Я говорю: «Что прекратить? Расстрелял бы?». «Если бы не гость - расстрелял бы!». Я говорю: «А если бы не люди, я к тебе не пришел бы, ты для меня слишком сошка мелкая!». Мы с ним тоже жестко выясняли отношения. Так что непростые это были свидания».

В итоге Кобзону удалось уговорить бандитов отпустить трех девочек, а потом упросить отпустить и маму одной из них.

А задолго до тех событий, всего через полтора месяца после взрыва на Чернобыльской АЭС, он выступал перед ликвидаторами аварии. В каком-то километре от эпицентра взрыва. И врачи не исключают, что именно тогда в его теле поселились семена той самой болезни, которая впоследствии и подкосила певца.

Но он не мог иначе. Он никогда, например, не отказывался от своих друзей, чтобы про них не думали окружающие. Например, был дружен с предпринимателем Отари Квантришвили, который был симпатичен ему по своим человеческим качествам, несмотря на то, что имел славу человека, близкого к криминалитету. И не отрекся от памяти этого человека после его убийства.

Не отрекся Иосиф Кобзон и от дружбы с экс-градоначальником Москвы Юрием Лужковым, после того, как тот был отрешен от всех значимых должностей и лишился политического веса.

И, конечно, никогда не отрекался Иосиф Давыдович от Родины. Большой и малой. И всякий раз, когда ей было плохо - стремился туда, где, собственно, и было плохо. Чтобы ободрить, поднять дух людей. В конце восьмидесятых приехал в Армению, едва там произошло разрушительное землетрясение. И одним из первых побывал с концертами в своем родном, разоренном украинской агрессией Донбассе.

Автор этих строк помнит самый первый концерт Иосифа Кобзона в промерзшем Луганске, в котором после блокады еще не до конца были восстановлены отопление и освещение. Но в зале ДК, где пел артист, яблоку негде было упасть. Этот зал не вмещал всех желающих, людей самых разных возрастов, которые встречали своего любимца, земляка шквалом аплодисментов и пели хором с ним. Тогда ему удавалось обогреть охлажденные бойней и блокадой человеческие сердца.

Иосиф Кобзон (в центре) с командиром батальона  «Сомали» ДНР Михаилом Толстых (позывной «Гиви») (справа). Фото 2015 года.

Кобзон приезжал и дальше. Несмотря на физическое состояние. И не просто приезжал, а привозил помощь школам, детским садам, больницам, учреждениям культуры. И помогал местным талантам выступать в большой России.

На Украине, где в свое время просто-таки соревновались в том, чтобы присвоить ему почетного гражданина, присвоить звание или назвать улицу в его честь, устроили обратное соревнование по поводу того, как его всех этих регалий лишить.

Пускай лишают, - прокомментировал ретивость прислужников майдана Иосиф Давыдович. - Для меня не существует Украины, в которой существует фашистский режим. Поэтому я не хочу быть почётным гражданином.

Что характерно, в самом начале Русской Весны, в марте, когда народ еще не взял штурмом городскую администрацию и не провозгласил республику, некие подколодные украинские активисты, в свойственной им манере, облили памятник Кобзону в Донецке оранжевой краской... Сегодня к этому памятнику несут цветы. И слезы. Море слез. Так, как и заслужил того голос Донбасса и голос целой эпохи.

Цветы у памятника Иосифу Кобзону в Донецке сегодня. Фото: Дмитрий Павленко

Когда такие люди уходят, мы серьезно сиротеем, оставшись один на один с монеточками и шнурами. Но остается память. Исключительно светлая. Голос, пусть в записи. И, конечно же, песни. «Песня о далекой Родине» и «Спят курганы темные», которые пел Иосиф Кобзон, и которые хором поет молодежь нынешнего Донбасса на всех праздниках города и республики, в знак того, что люди не умирают, и эта история не закончится, пока жива память.