«На Украине жизни нет. Надо возвращаться домой. Но у войны свои законы, пока мира не будет и нас не будет. Нас нет – мы привидения. По-человечески можно жить только когда дома и когда мир, а тут мы существуем в какой-то другой реальности»: говорит мать двоих детей Марина, которая уже более двух лет живет с ними в харьковском модульном городке для переселенцев.
История Марины типична для многих жителей городка. Приехала во время первой волны беженцев, жила у родственников, потом у знакомых, потому что родственники через полгода «попросили» найти другое жилье, со временем стала на учет в социальных службах и так как один из детей у нее инвалид – получила временное жилье от города. Практически бесплатно. Цена проживания в городке переселенцев до сих пор составляет менее десяти процентов от рыночной стоимости аренды недвижимости в Харькове.
«Думали, месяц-другой побудем и вернемся. Потом прошло полгода, год – ничего не меняется. Сначала отношение было к нам как к погорельцам – все помогали, привозили гуманитарную помощь, подарки разные, теперь же все больше относятся к нам как к нахлебникам. Устали люди и от нас тоже. Мы напоминание мирному Харькову, что где-то идет война. Я местные власти не осуждаю и харьковчан тоже. Они и так сделали много для нас. Спасибо хоть не на улице бросили», - рассказывает она.
Чтобы понять, что из себя представляет модульный городок и как там живется людям, достаточно посмотреть любой фильм из жизни заграничных бомжей или про будни резерваций, где-нибудь в Африке. Высокий металлический забор, будка с то ли охранниками, то ли с надзирателями и строгим режимом посещений. Посторонние на территории не приветствуются. До личного досмотра дело не дошло, но документы проверили.
Реакция на журналистское удостоверение - указали на плакат с перечеркнутой картинкой фотоаппарата. «У нас непубличная территория, все съемки согласовываются с администрацией».
Модульный городок, и правда, не произведение искусства, а технологически выверенная целесообразность, рассчитанная на то, что человек тут долго не задержится. Больше всего поселение похоже на гаражный кооператив – длинные узкие боксы, с окном в торце, развернутся сложно, света не хватает, как и всего прочего. Есть проблемы с электроэнергией, водой и теплом.
Домики были построены на пустыре без подведения полноценного набора коммуникаций. Так что на все коммунальные услуги существует лимит. Электроприборы, не предусмотренные планом размещения, не больше двух. Мощные, вроде кондиционеров и обогревателей – под запретом. Тепло, даже в сильный мороз - сколько дойдет до поселка. Средняя температура по квартирам 15-17 градусов. Но местные не жалуются – у них реально нет выбора.
«Трудоспособных, полноценных тут нет. Раньше были по липовым справкам, сейчас живут только те, кто потерялся в этой жизни или вынужден так существовать. У меня дети, выезжать на работу - не для меня. Подрабатываю дома – шью. Понятно, что подпольно. И так многие, но радости это никому не добавляет, поэтому главная проблема у нас в городке – пьянство. От горя, от беспросветности, от отчаяния – все пьют», - пряча глаза, говорит Марина.
Модульный городок находится на отшибе, до ближайшего магазина необходимо идти около получаса, рынок поблизости тоже отсутствует, но зато есть дома частного сектора, а значит - есть и домашний алкоголь. Самогон - лекарство от всех болезней - как душевных, так и прочих. Компрессы детям, растирание и дезинфекция – на настоящие медикаменты у большинства просто нет денег.
«Мне повезло. Для ребенка выделяют набор лекарств, так что хоть в этом не нуждаемся. Правда, был период в прошлом году, когда в украинском министерстве здравоохранения то ли забыли, то ли не успели закупить то, что нужно для больных с нашим заболеванием, но тут опять харьковская мэрия помогла, нашли и выдали из запасов. Все живы, все выжили», - вспоминает Марина.
У одной из дочерей Марины врожденный порок сердца, хотя внешне - вполне жизнерадостный и коммуникабельный ребенок. Она, несмотря на возраст, прекрасно понимает, если вовремя не примет лекарство, то может умереть. Но относится к этому достаточно философски: мама научила – надо быть как ежик. Если плохо – свернутся клубочком. Если хорошо – улыбаться. Ведь именно ежики это самые правильные существа в мире – для тех, кто их обижает – они колючие, для тех, кто любить – есть мягкий животик. Так и в жизни. Через час разговора «за жизнь» интересуюсь: почему Марина ничего не боится? Пригласила к себе домой незнакомку и «изливает душу», а вдруг мошенница или еще чего хуже - провокатор, от местных «патриотов».
«Знаете, устала бояться. У меня кроме детей никого и ничего нет. Расскажите о том, как мы живем, может, задумается кто-то, что так жить нельзя. Может, у кого-то жизнь сложится лучше, имея наш пример перед глазами. Мы когда уезжали, еще из нашей области, где сейчас республика, совершили главную ошибку, что поехали не в ту сторону. Мы ни нормальным людям, ни бандитам-патриотам не нужны. Люди предпочитают нас не замечать, а нынешним «активистам» мы давно не интересны, мы же донбасские-луганские, ярлык повесили и забыли. Поэтому, вы нас, пожалуйста, не фотографируйте. Не будем будить лихо. Эти патриоты непредсказуемы. Ведь по логике, раз мы уехали из республики, то мы априори за Украину. Хоть это и не совсем так. Для майдаунов мы все равно не люди. Просто с нас нечего поиметь, вот и оставили нас в покое».
Марина рассказывает, что в самом начале, как появился городок, было, что приходили к ним разные «представители общественности», кто лекции про «место Украины в мире» читал, кто просто гимны пел, но в основном приходили за дешевой политической массовкой.
«У нас же около двухсот взрослых живут, так что старались договориться, чтобы мы на их митинги ходили, с флагами стояли и рассказывали про оккупацию и про то, как плохо в республике, а на Украине – хорошо. Но у нас люди простые, пару раз рассказали, как было на самом деле, хорошо хоть не побили, а просто перестали приглашать на патриотические праздники. За деньги же ходить противно, и страшно, можно же снова не удержаться и врезать - правду матку, особенно когда «герои АТО» в очередной раз начнут поносить тех, кто не уехал, не испугался и остался защищать свой дом».
Удержатся тяжело не только на митингах, а и в повседневной жизни. Нет-нет, да всплывает в разговорах с харьковчанами тема войны в Донбассе. Ведь когда взрывается снаряд прямо у тебя в доме, и ты после этого выжил, как-то уже не хочется говорить про доброту и рыцарство украинской армии. Первая волна беженцев, первые обстрелы, первые убитые – во всем этом виновата именно Украина. Развязали гражданскую войну не какие-то мифические оккупанты, а самые что ни на есть украинские граждане, начав стрелять и бомбить таких же, как и они, украинских граждан.
«Но о войне сегодня на Украине никто говорить не хочет, кроме политиков, война она вроде как есть, а вроде и нет ее. Если раньше первый вопрос при знакомстве задавали, как там все было, что было, то сегодня первое, что говорят при встрече: говорим обо всем кроме войны. Люди хотят мира, это понятно даже в виде такой страусиной политики, война пугает, и разговоры о ней отбирают последние силы. Поэтому все стараются делать вид, что война это где-то далеко и неправда. Марина, несмотря на весь трагизм ситуации в которой живет, все равно верит, что как-то все устроится и даже не перестает строить планы на будущее. Правда, срок начала их реализации привязан все к той же дате – когда на Украине закончится война и весь этот ужас».
Светлана Ходченко