В наступившем году, после краткого новогоднего перемирия, продолжился затяжной конфликт на Донбассе. Военный корреспондент пресс-службы вооруженных сил ДНР, петербуржец Михаил Андроник рассказал Федеральному агентству новостей о недавнем обмене пленными, настроении бойцов республик в окопах на передовой и освещении войны в украинских и мировых СМИ.
— Михаил, как из петербургского менеджера вы превратились в военного корреспондента ДНР?
— Я никогда не был связан ни с журналистикой, ни с войной — только служил в армии. Родился и учился в Питере, работал долгое время в продажах. В 2014 году поехал в Донбасс — разобраться для себя, что там происходит. В СМИ каждая сторона освещала ситуацию по-своему, и хотелось понять самому. После того, как первый раз съездил туда на полтора месяца, в Питере уже остаться не смог: неделю пробыл дома и вернулся в Донбасс. Сначала воевал, потом поступило предложение от News Front поработать для них. Первые видеосъемки делал на какую-то мыльницу, из которой вываливались батарейки — я их пластырем приклеивал, чтоб держались. Учился постоянно, обрастал оборудованием, работал с Андреем Филатовым, в фонде помощи Новороссии Глеба Корнилова — еду возили на передовую, искали отряды, нуждавшиеся в снаряжении, отвозили им на фронты. Служил попутно в батальоне «Патриот». В декабре 2016 года была создана пресс-служба ДНР, мне предложили служить военкором, и я не стал отказывать.
— В чем заключается работа пресс-службы на фронте?
— Пресс-служба отвечает за освещение событий, решение конфликтных вопросов с журналистами, помощи в организации работы других СМИ. Я стараюсь больше сам работать, снимать на фронте — это мне наиболее близко. Сейчас идут перемирия, которые украинская сторона не соблюдает, и мы занимаемся фиксацией нарушений, использования импортного вооружения. Разбираемся в отдельных ситуациях. Например, на блокпосту со стороны ВСУ застрелили мужчину, мы сразу едем выяснять, что случилось, потому что украинская сторона норовит сразу обвинить нас, да еще наблюдатели ОБСЕ препятствуют нашему приезду туда.
— Что происходило на фронтах Новороссии перед самым Новым годом?
— Моя поездка в Питер вообще была под вопросом, потому что перед Новым годом было серьезное обострение, обстрелы усилились, были жертвы среди мирного населения и военнослужащих, захваченные поселки под Горловкой... Потом все-таки заключили дополнительное мирное соглашение о прекращении огня под НГ, и хотя ВСУ полностью его не придерживаются, накал спал: если раньше по 4000 снарядов выпускалось в сутки по ДНР, то в первые дни перемирия всего лишь 20-30. Но каждое перемирие рано или поздно сходит на нет усилиями ВСУ, вот и сейчас уже на 9 января около 104 единиц снарядов выпущено с украинской стороны. Часто огнем прикрывают ротацию войск, чтобы позволить личному составу покинуть территорию, так что некоторые батальоны перед уходом с позиции за сутки обостряют положение.
— Можно ли делать прогнозы на наступивший год?
— Мы видим, что уже идет постепенное усугубление ситуации. Украина пытается всеми силами спровоцировать свое командование на ведение полномасштабных боевых действий, но в открытое наступление они идти боятся и ограничиваются мнимыми «перемогами», как с этими захваченными поселками на нейтральной территории: они туда зашли и во всех СМИ раструбили, что провернули победную спецоперацию. Или как с Верхнеторецким было — во всех СМИ заявили, что теперь его контролирует Украина, хотя он уже три года как под их контролем.
— Что еще сейчас пишут украинские СМИ о конфликте?
— Очень много грязи в их СМИ, читать порой противно. Образ жителей республик, которые создается журналистами — это наркоманы, алкоголики, уголовники, участники оргий и пьянок, как про них пишут.
— На фотоконкурсе World Press Photo несколько призовых мест взяли сюжеты донбасской войны. Есть ли смысл снимать и показывать дальше этот конфликт? Есть результат этой журналистской работы?
— Показывать надо, конечно. Но не слышат нас с той стороны, а напротив, обвиняют в каких-то действиях. Мы три года показываем эту кошмарную войну, но на эти сюжеты не обращают внимания, абстрагируются от них. К нам приезжает много иностранцев — здесь Италия, Франция, Германия, Финляндия, Америка, Сербия, Болгария — они в шоке от того, что видят, потому что до этого не знали о происходящем или же информация приходила в искаженном виде. Журналистка Кристель Неан какое-то время писала во французские издания, и ее донбасские материалы печатали, но потом это кому-то не понравилось, и весь канал с ее участием просто удалили с YouTube. Мы готовы помочь всем СМИ, которые способны адекватно показать то, что происходит. Многие же приезжают с уверенностью, что сейчас снимут действия российской армии — так мы везем их на передовую, показываем, что за «российская армия» в земле уже несколько лет сидит. А вот «Дождь» приехал, так такого намонтировал, что второй раз их задержали здесь и сказали «Вы не будете работать, потому что вы врете». Монтируют из обрезков все, что им надо… Недавно тоже приехали, сняли выступление в украинском в клубе Донецка: «Выступают среди врагов, отважно, на украинском!». Да они три года уже на украинском выступают, никто им слова за это не говорит! Здесь никто не против украинского языка, хотя большинство говорит на русском, и в окопах на русском общаются.
— В каком состоянии народ в городах и на фронте?
— Люди в городах очень сильно устали, хотят завершения конфликта. Про парней, которые на фронте, и говорить нечего. Я считаю, настоящие герои этой войны — те, кто торчат там по полтора-два года, живут в окопах, в земле, грязи, но держат позиции. Уже три года это чисто позиционная война. Все понимают, что сейчас нужно ждать, сидеть, терпеть. И потом, это их земля, куда они с нее уйдут? Конечно, там много добровольцев из России, других стран, со всего мира, но большая часть — это местные. Им что, бросать свои дома, уезжать? Кто хотел — уже уехали либо на Украину, либо в Россию.
За 2017 год были попытки локального продвижения со стороны ВСУ, но все они закончились для них печально — парни вернулись в гробах на украинскую сторону. И в дальнейшем на каждое свое действие ВСУ будут получать адекватный ответ. Те, кто служит, не готов жить с Киевом на данный момент. Любая подобная идея будет ими встречена в штыки. Они сидят в окопах на Авдеевской промзоне, а живут в Ясиноватой. В конце прошлого года, 20 декабря, 16 снарядов прилетело по многоэтажке в Ясиноватой, когда город уже спал, произошел целенаправленный обстрел города, теракт чистой воды. И как военные должны относиться к тем, кто это делает? Украинское командование всеми действиями усугубляет ситуацию, всеми силами показывает, что готово разрешить конфликт только силой. Что ж, пусть попробует. Донецкая армия за эти годы уже хорошо подготовилась, выросла, постоянно проводит учения. Это уже полноценная армия, с тем, что было в 2014-15 годах не сравнится. Теперь ВСУ будет еще сложнее, и последствия для них будут печальнее. Что касается обстановки в украинской армии, то там хоть и проводятся обучения подразделений западными инструкторами, но это капля в море.
В основном, в частях бардак, алкоголизм, раздолбайство, невыполнение приказов. На украинском ресурсе недавно был опубликован список небоевых потерь за декабрь — кого-то сослуживцы убили, кто-то задохнулся, натопив буржуйку в блиндаже, кто-то напился и сгорел внутри, кто-то подорвался на гранате...
— Какое оружие сейчас на стороне украинской армии?
— Авдеевская промзона всю осень была завалена болгарскими боеприпасами для РПГ, а сейчас ВСУ получили ПТРК Javelin, это серьезное усугубление ситуации для нас. Еще больше могут все усложнить открытые поставки американского вооружения, если они все-таки пойдут на это.
— Под Новый год состоялся обмен пленными, как он прошел?
— Я находился там весь обмен, полностью освещал процесс. Нервозно было, мы до последнего не были уверены в том, что все будет благополучно. Как всегда, с той стороны вставляли палки в колеса, нагнетали ситуацию. Но уже когда заехали автобусы с нашими ребятами, и они вышли — уставшие, помятые, довольные — мы поняли, что все нормально. Выходили радостные — вырвались, наконец! Многие находились в плену по 2,5-3 года, у некоторых были сроки заключения 12 лет. Сейчас они уже дают интервью, и многое рассказывают… Кто-то на костылях, кто-то откровенно «тормозит» — видно, что башка отбита… Но тогда были счастливы, что вернулись. Были и слезы радости, особенно, когда довезли их до общежития, а там постель, горячее питание, душ. Их спрашивали, что первым делом нужно, и все просили помыться, потому что им неделю уже к тому времени мыться не давали. Очень многое для них организовала Дарья Морозова, уполномоченный по правам человека ДНР, сделала все, чтобы их сразу заселили в общежитие и покормили, дали отдохнуть.
— Есть сюжеты, после которых думаешь «все, нельзя больше так, надо это все остановить»?
— Самое тяжелое — снимать последствия обстрелов. Мне легче в окопах пару дней посидеть, чем ездить по раздолбанной Ясиноватой, смотреть на людей, которые все потеряли, которым снаряд в дом залетел, пока они спали. Или у кого родственники погибли… это очень тяжело. Тогда и думаешь: надо это все останавливать скорее. А так журналисту работы в ДНР хватает, причем не только на фронте — очень насыщенная гражданская жизнь, много изменений, много событий, работать интересно.
