Аналитики склонны преувеличивать роль количественных факторов – количества солдат или квадратных километров удерживаемой территории и меньше думают о других способах измерения степени контроля – от экономических и управленческих аспектов до качественной дифференциации вооруженных сил. По мере того, как разлагается режим, разлагаются и его силовые структуры. Ситуация в Ираке и Афганистане явно доказывает одно - не стоит попадать в пропагандистскую ловушку слабых государственных институтов и делать выводы на основании красочных карт, нарисованных на основании заведомо ложных параметров.
Религиозная карта Сирии. Курдов почему-то записали отдельно, но среди них есть большое разнообразие религий: от приверженности Исламу до приверженности коммунизму, езидизму и прочим зороастризмам.
Рассмотрим войну в Сирии с другого ракурса. В самом начале конфликта это была типичная гражданская война. В результате протестов, возникших на волне "арабской весны", значительная часть армии отошла от Асада и примкнула к вооруженной оппозиции, образовав ССА. Данная организация декларирует своей целью демократизацию и либерализацию Сирии с непосредственной помощью западных государств. Конечно, немалая часть рядовых повстанцев искренне верила (по крайней мере в 2012-м) в эти цели, но верхушка ССА просто боролась за свой кусок власти, используя для этого своих сторонников. Они хотят свергнуть Башара просто, чтобы самим встать на его место.
Инфографика по крупнейшим лагерям беженцев в Сирии, Ираке, Иордании и кусочек Турции захватила карта
Сирийские племена — чем больше кружок, тем больше племя
Как бы там ни было, Асад столкнулся с изменой многих армейских командиров и офицеров старшего и среднего звена. Это вызвало необходимость прибегнуть к новому принципу комплектования правительственной армии - на основании личной верности. Постепенно армейские структуры показали свою слабую эффективность в боях и Асад от безысходности сделал ставку на территориальные, этнические и религиозные подразделения, во главе с местными "атаманами". Данная ситуация привела к дроблению правительственных сил на множество полубандитских подразделений, над которыми общее командование осуществлялось лишь номинально. Тоже происходило и с ССА, которая по факту является рыхлым образованием из множества групп с размытыми целями и не имеющее общего командования. Именно отсутствие общего командования и противоречия между группировками входящими как в состав ССА, так и в состав САА привели к первоначальным успехам таких групп как Джабхат ан-Нусра, Ахрар аш-Шам и Нуреддин Зинки, а в дальнейшем создало предпосылки для наступления в Восточной Сирии ИГ (чьим филиалом и была "Джабха" до того как Джовляни объявил о выходе из-под байята Абу Бакру аль-Багдади). Исламистские группы были куда более мотивированными и организованными, чем асадовская армия. Скоро исламисты, заключившие с "демократами" из ССА союз, стали главной ударной силой против сил Асада. Роль ССА сводилась больше к представлению оппозиции на Западе, на различных конгрессах и конференциях. Эти поездки, помимо чисто дипломатической функции вешанья на уши лапши, имели и практический смысл. В кулуарах и открыто решались вопросы о различной помощи оппозиции: деньгами, оружием и разведданными. То, что начиналось как народный протест против Асада перешло в стадию сахаватизации под общим контролем США. В дальнейшем коалиция США, а также Турция и Саудия постепенно ставили под свой контроль и другие, более радикальные группы, как Сукур аш-Шам, Лива ат-Таухид, Ахрар аш-Шам, Нуреддин Зинки, Джейш Аллуш и прочие помельче. Закончилось это редактировнием Джебхат ан-Нусры, которая, после многих ребрендингов и уничтожений при невыясненных обстоятельствах несговорчивых амиров, стала практически ручной.
Но еще тогда, в 2013-м, Асад, терпел поражения на всех фронтах, что вынудило Иран оказать ему помощь в рамках выстраивания своей шиитской "дуги безопасности" от Ирана до Ливана, где Сирия является связующим звеном. Это привело к тому, что Иран задействовал в Сирии свои прокси-армии, о чем уже шла речь ранее. Но свои прокси-армии есть и у Асада. В отличие от проиранских, действующих в интересах политики персов в регионе, главари "проасадовских" сил в первую очередь преследуют свои личные цели и верны центральной власти лишь постольку, поскольку она их устраивает. Асад, по сути, для них выступает как некий гарант сохранения статус-кво или что еще вернее, как номинально главный феодал развалившейся на домены Сирии.
Взять тех же "Тигров" Сухейля аль-Хасана. Они не являются строго армейским подразделением. Эта смесь из военных, бандитов, территориальной милиции, наемников и представителей племен является скорее корпорацией в неофедальном порядке воюющей страны. Корпорация – потому что занимается она не только войной, но и контрабандой, ремонтом техники, легальной и нелегальной торговлей, управлением территориями и устройством жизни семей "Тигров". Объединяет этих людей одно - верность Сухейлю лично. Сам Сухейль, в свою очередь, имеет связи не только с военной иерархией, но и с Рами Махлуфом, двоюродным братом Башара Асада, и самым влиятельным олигархом Сирии. А по совместительству и спонсором всевозможных проправительственных милиций. По слухам, с аль-Хасаном связан главный бандит города Хамы, Талая Даккака, который занимается крышеванием и контрабандой. С чего бы такой союз? А с помощью него они и управляют Хамой в условиях атрофии государства.
"Тигры" прочно завязаны на Хаму, где как раз и начинал боевой путь в 2011 году сам Сухейль, который подавил там антиправительственные выступления. Понимая, что правительственная система развалилась, аль-Хасан выстроил это подразделение вокруг себя. И речь не идет о типичном спецназе с широкими полномочиями. Дело в том, что "Силы Тигра" - это вообще пятый "спецназ" разведки ВВС САР. Помимо него еще есть "спецназ" ВВС - "Леопарды Хомса", а также связанные с ВВС "Лива Хайбар", также "Орлы Неба" и, наконец, официальный "спецназ" разведки ВВС. Многовато спецназа для одной структуры. Отношение к разведке ВВС у этих группировок не то, чтобы номинальное, тот же аль-Хасан вышел как раз оттуда, но ВВС здесь, скорее, что-то вроде официальной крыши, которая обеспечивает деятельность полунезависимых подразделений, лишь на поверку кажущихся армейскими.
На картинке - лоялистские милиции за Асада. 80 штук и это лишь самые крупные из них.
В Сирии уже нет армии в классическом виде. За годы войны воинская иерархия, которая и без того была клановой и религиозной, пошатнулась и рассыпалась на множество отдельных структур. Есть армия (САА), есть народное ополчение (НДФ), есть ЧВК (вагнеровцы; но были и "чисто сирийские", а ныне расформированные "Соколы пустыни"), есть добровольцы из иностранных организаций (ливанская "Хезболла"), есть иностранные "добровольцы" из шиитских общин других государств ("Фатимиюн", "Зейнабиюн" или иракская "Харакат ан-Нуджаба"), есть официальные силы иностранных государств (российские ВКС, иранцы из КСИР), есть партийные милиции ("Басс" или Сирийская Социал-Националистическая партия), есть религиозные/этнические подразделения, вроде ассирийцев из "Кауат аль-Сутуро", есть подразделения из беженцев-палестинцев и даже боевые отряды отдельных политиков, вроде милиции "Абу Тей" депутата сирийского парламента аль-Фареса... Это война кланов, сект, племен, наемников и бандитов. Люди идейные, как проправительственные, так и оппозиционные, за годы войны поиссякли или же были вынуждены встроиться в войну на стороне одного из этих новых феодалов.
Силы, в реальности ведущие боевые действия состоят из смеси местных милиций, вступивших в альянс с различными фракциями, местными и зарубежными спонсорами и полевыми командирами. Среди этих групп лишь очень небольшая часть в состоянии проводить нечто, хотя бы отдаленно напоминающее наступательную акцию. Это объясняется высокой степенью фрагментации власти – и на местном, и на национальном уровне.
Как только у проправительственных войск (как правило, у НДФ) случается провал, то купировать прорыв отправляется не Республиканская гвардия и не один из мехкорпусов, которые, кстати, в том числе состоят из милиций, а подразделения с необычными названиями вроде "Ястребов Кунейтры". То есть Система, как иерархический институт, пришла в упадок. Её место заменяют банды, отдельные структуры, секты и племенные ополчения. Ведь когда рушится государство, то вертикальные связи (рядовой/сержант/старший лейтенант/капитан) заменяются горизонтальными (брат/кузен/сват). Если Система слабеет, то человек не идёт решать проблемы в муниципалитет. Он идёт за помощью к родственникам. А если дело происходит в стране, где сохранились племена, кланы и секты, значит, они начинают активно заменять структуры государства. В Сирии это все уже есть и так. Когда государство уже не может ничем помочь, тогда помогает "корпорация" или "племя".
Силы безопасности по всей стране действуют по схеме рэкета: одновременно являясь и причиной, и следствием коллапса государства на локальном уровне. Многие из прямых подчиненных аль-Хасана приобрели известность по всей стране в связи разбоем, контрабандой и общим беззаконием. Например, Али аш-Шелли, контрабандист из города Тель Сальхаб и прямой подчиненный Сухейля неоднократно попадался на контрабанде оружия, нефти и людей на территорию сахаватов, тем самым напрямую подрывая военные усилия режима. И "центральное" правительство бессильно этому воспрепятствовать. После того, как аш-Шелли арестовали, он был освобожден в считанные дни и продолжил свой "бизнес", убивая в том числе офицеров сирийского мухабарата, когда те пытаются ему воспрепятствовать. Мухабаратчики, впрочем, занимаются тем же, просто им конкуренты не нужны.
На фронте в Латакии действовали "Соколы пустыни", чьи главари братья Джабери самые натуральные бандиты. Их восхождение началось с 2013 года, когда Асад подписал указ, по которому частные лица могли создавать в стране собственные милиции. Братья Джабери неплохо нажились на контрабанде из Ливана и Ирака, попутно сколотив вторую, после "Тигров", боевую силу лоялистов. "Соколы" специализировались на охране нефтяных месторождений Джабери и их друзей, заодно подменяя правительственные структуры на местах на своих ставленников. Например, там, где в Латакии базировались "Соколы пустыни", воевала и морская пехота Сирии. Дело в том, что командует этой пехотой Аймен аль-Джабер, брат командира "Соколов" Мухаммеда аль-Джабера (который сейчас смылся на Украину). К тому же, значение "Соколов" в том, что там служат профессионалы и служат они за нормальные деньги. Правительство, как заявил бывший премьер-министр Сирии Ваиль аль-Халаки, платило солдатам на 2015 год где-то 37 долларов. Допустим на сегодня оклад им подняли до сорока или пятидесяти долларов (не знаю сколько они получают), но в милициях все равно платят от ста до трехсот долларов, а порой и больше. Кто же из профессионалов пойдет в армию, если в милициях он поднимет в разы больше? Оттого и произрастают милиции, оттого они так плотно связаны с армией, подменяя ее своими структурами, оттого на 2017 год примерное число ополченцев и милиции оценивается где-то в 150-200 тысяч человек. То есть это больше, чем сама САА.
Сегодня, когда показывают карты, где Сирия покрыта красным цветом, стоит помнить о том, что внутри находятся десятки, если не сотни мелких вотчин, лишь номинально лояльных Асаду. Каждый из владетелей этих вотчин сам себе хозяин и действует по своим законам.
Все вместе это является переходом от сверхцентрализованного государства, каким была Сирия, к рыхлому политическому образованию, базирующемуся на договорах с племенами, боевыми командирами, этносами, конфессиями и даже старостами деревень. Различных милиций в Сирии сотни, а если считать еще и ополчения деревень, то счет вообще пойдет на тысячи. Всех их победить военным путем не получится ни у кого из сторон конфликта. Поэтому приходится договариваться, поэтому приходится выстраивать новые вассальные отношения, поэтому новые феодалы встроены в систему власти или организуют власть на местах. Хотя часто они дерутся между собой. Например, "Тигры" и "Соколы" поссорились в марте 2016 года, когда сухейлевские постреляли джаберовских . Больше эти подразделения вместе не воевали и закончился конфликт расформированием "соколов".
Вопрос также и в том, что после краха сирийкой экономики в результате войны законных способов заработать большие деньги не осталось. Кроме остаточного сельского хозяйства, контрабанда горючего, оружия и людей превратилась в доминирующую форму экономической активности на всей территории Сирии. Как лоялисткие милиции, так и сахаваты прочно подсели на эти каналы заработка. Контрабанда товаров первой необходимости и топлива, контроль воды и продовольствия приводит к повышению цен на эти товары и, соответственно, к обнищанию и так небогатого населения. Но также это приводит к обогащению тех, у кого в руках находятся эти ресурсы. Лоялисты они или сахаваты - неважно, они собратья по ведению "бизнеса" за счет населения своей же страны.
Как лоялитские вооруженные группы, так и сахаваты напрямую эксплуатируют страдания населения. В качестве примера можно привести ту же Восточную Гуту, пригород Дамаска. В нем живут сотни тысяч людей и проходит фронт между лоялистами и группами повстанцев, главной из которых там является Джейш Аллуш. Правительственные милиции, охраняющие блок-посты вокруг Гуты взимают пошлину – по 100 сирийских фунтов за килограмм любых продуктов, ввозимых в город. Доходы от такой пошлины составляют миллионы долларов США в месяц. Этого достаточно для того, чтобы кормить тысячи шаббих, охраняющих блок-посты, кормить их семьи, а основной доход идет в карман полевых командиров. С другой стороны баррикад, Джейш Аллуш, контролируют продовольствие внутри анклава. Среди населения там голод и нищета, а у Джейш Аллуш полные склады продовольствия. И ничего из этого продовольствия не дается никому, не иначе как после присяги аллушевцам. И это всем выгодно, кроме простых людей. Стоимость жизни в таких местах увеличилась многократно – и разницу кладут себе в карман те, кто контролирует блок-посты с обеих сторон. Это можно рассматривать и по другому: Дамаск не имеет возможности финансировать и кормить семьи лоялистов, и поэтому окружение, блокада и налог на гражданских превращается в экономическую необходимость.
Так наступает в Сирии наступает Новое Средневековье с соответствующим набором социальных и экономических практик - права силы, закрытости, иерархичности, с системой вассалитета и "податным" населением, конкуренцией корпораций и государства, где безопасность становится товаром, а технологии принадлежат элите.
В таком режиме война в Сирии может продолжаться еще очень долго. По крайней мере, до той поры пока не найдется достаточно мощная сила, которая сумеет преодолеть большинство противоречий и выстроить новую, работоспособную систему. И совсем необязательно, что эта система будет выстроена в рамках тех границ, которые были нарисованы Сайксом и Пико.
