В июле в Польше традиционно вспоминают Волынскую резню, потому что на июль припадает 76-я годовщина Кровавой недели – апогея геноцида поляков, когда банды украинских националистов напали 11 июля 1943 года одновременно на 99 польских сёл и хуторов. Первой была атакована деревня Гурув, из 480 поляков выжили только семьдесят. Это была самая трагичная неделя в истории волынских поляков.
С 2009 года день 11 июля в Польше – Национальный день памяти жертв геноцида украинских националистов над гражданами II Речи Посполитой. В этом году траурные мероприятия под эгидой Польского института национальной памяти (ПИНП) прошли в Варшаве, Кракове, Люблине, Вроцлаве и других городах Польши.
Незадолго до этой даты в Варшаве с участием заместителя директора ПИНП Яна Бастера была открыта мемориальная табличка на месте гибели Бронислава Перацкого, министра МВД II Речи Посполитой, убитого в 1934 году украинскими националистами.
Затем 19 июня Комиссия расследований преступлений против польского народа Люблинского отделения ПИНП призвала живых свидетелей Волынской резни поделиться документами и воспоминаниями, которые будут юридически оформлены в доказательную базу против идеологии украинского национализма.
На призыв откликнулись десятки свидетелей. Сотрудники ПИНП и полиции уже приступили к их опросу.
Польские историки указывают, что во время Волынской резни погибли от 60 до 130 тысяч поляков. Разница в количестве жертв объясняется как неполными данными у исследователей этих событий, так и тем, что изначально Волынской резнёй называли массовые казни поляков на Волыни. Но в последнее время Варшава комплексно рассматривает кровавые события на Волыни с такими же событиями в Восточной Малопольше (приблизительно территория современных Львовской, Ивано-Франковской, Тернопольской областей и частично восточных воеводств Польши), потому что поляков резали и там тоже. Посему прежнее словосочетание «Волынская резня» теперь расширено до формулировки «резня на Волыни и в Восточной Малопольше».
Хронологические рамки событий тоже раздвинули. Теперь речь не только о событиях 1943 г., но о периоде с 1939 по 1947 г., то есть вплоть до операции «Висла» по переселению украинского населения восточной Польши в её западные воеводства с целью лишить ОУН-УПА* тыловой базы.
Польские историки довольно придирчиво подошли к изучению геноцида поляков. Они установили, что до осени 1942 года происходили лишь одиночные убийства этнических поляков. 13 ноября 1942 года было совершено первое массовое убийство в деревне Обурки в Луцком повяте, погибли около 50 человек. К исходу зимы 1943 года спираль массового насилия закрутилась до максимума – 9 февраля в польском поселении Паросле были умерщвлены 173 человека.
С тех пор количество жертв подобных расправ всё чаще шло на сотни. 23 апреля боевики ОУН-УПА поставили «рекорд» – в деревне Янова Долина казнили сразу 600 поляков. До июля 1943 года нападениям украинских националистов подверглись 23 польских населённых пункта, общее число погибших поляков составляло порядка 15 тысяч.
С июля начался настоящий кровавый кошмар. В деревне Сондова убиты 580 человек, в Ожешине – 270, в Загае – более 300. Застать поляков врасплох удалось хитростью. Накануне в польских деревнях появились листовки ОУН-УПА на польском и украинском языках с призывом протянуть друг другу руки и бороться против общих врагов – Германии и Советского Союза. Указывалось, что доказательством враждебности польского населения к украинской идее будет оставление им своих мест жительства. Поляки поверили.
Девизом ОУН-УПА было «Вырежем всех ляхов до седьмого колена, даже тех, кто уже не говорит по-польски». Призыв нелепый, потому что поляком по происхождению был, например, митрополит Львовский Украинской грекокатолической церкви Андрей Шептицкий, один из инициаторов создания украинской дивизии СС «Галичина» и «духовный отец» УПА.
Особое место в польской патриотике занимает деревня Пшебраж в 20 км от Луцка. Это одно из немногочисленных польских поселений, которое шайки ОУН-УПА так и не смогли захватить. Первая атака на Пшебраж имела место 5 июля 1943 года, вторая – 31 июля, третья – 30 августа. До этого вокруг Пшебража банды украинских националистов сожгли все польские хутора и сёла, убив 550 человек.
Пшебраж превратился в центр польского сопротивления, сюда бежали все, кто искал спасения от ОУН-УПА. Его население выросло почти до 20 тысяч. Это позволяло формировать отряды самообороны и проводить рейды в тылу ОУН-УПА. Пшебраж продержался с лета 1943 года до января 1944-го, когда под напором Красной армии украинские националисты и их хозяева-гитлеровцы бежали на запад.
Боевики ОУН-УПА часто планировали атаки на польские сёла по воскресеньям, зная, что поляки пойдут в костёл. В костёлах их и убивали. Польская католическая церковь ведёт свой учёт священников, погибших в ходе резни: 120 ксендзов убиты в Восточной Малопольше и 20 – на Волыни. Их условно принято называть мучениками, потому что официально они не беатифицированы, но погибли от рук украинских униатов (большинство банд ОУН-УПА состояли из униатов) из-за верности католической церкви. Профессор Папского университета Иоанна Павла II ксендз Юзеф Марецкий в своих интервью высказывается за причисление павших от рук ОУН-УПА католических священников к лику святых.
Официальная Варшава придерживается двойственной политики в отношении украинского национализма. С одной стороны, осуждение и уголовно-административное преследование за публичную демонстрацию символики украинских националистических организаций ОУН-УПА, дивизии СС «Галичина» и т. д. С другой – какая-то незавершённость этих действий вплоть до поддержки из госбюджета украинских националистических организаций на территории Польши. Так, отделению Союз украинцев в Польше в г. Пшемышль не только позволили взять в пользование здание, но и назвать одну из улиц города в честь униатского коллаборациониста Иосафата Коцыловского.
Логика в действиях польских властей такова, что им не выгодна окончательная смерть украинского национализма. Варшава надеется использовать его в политических игрищах против России и потому поддерживает в нём огонёк жизни.
Параллельно Варшава накапливает фактологическую базу для осуждения идеологии украинского национализма, стремясь заполучить юридические рычаги давления на это политическое движение. Только в таких условиях украинский национализм при своей внешней полонофобии будет полностью зависим от Варшавы.
Польша хочет контролировать процесс развития украинской националистической идеологии, её политический маршрут и конечные цели. Для этого ей нужны доказательства преступности этой идеологии, которые сделают возможным нанести ей моральное и юридическое поражение, если это будет необходимо.
Ситуация завязана в тугой неразрешимый узел: Польша чтит память павших от рук украинских националистов, но Польша же поддерживает украинских националистов; Польша призывает Киев к осуждению преступлений ОУН-УПА, но Польша же не доводит процедуру осуждения идеологии ОУН-УПА до логического завершения.
Это значит, что исторические баталии, скандалы и споры будут вечными спутниками польско-украинских отношений. Украинский национализм будет стараться выйти из-под контроля своих польских опекунов, а последние, в свою очередь, будут стараться этого не допустить, напоминая о зверствах, творимых украинскими националистами на Волыни и в Восточной Малопольше.
Для польского этнического сознания эти регионы – «кресы всходни», восточное порубежье бывшей Речи Посполитой и польская земля. Их история и культура – источник неизбывной ностальгии для поляков и составная часть польского национального духа. Уходить отсюда Польша не собирается ни в культурном, ни в политическом, ни в идеологическом плане.
