Донецкий аэропорт, улица Стратонавтов, Путиловка, «Вольво-центр», Жабуньки, поселок Октябрьский – уже пять лет эти топонимы северо-западной окраины Донецка являются непременным атрибутом фронтовых сводок. Да и сама столица ДНР – своеобразный город контрастов: центр, в котором о войне мало что напоминает, и окраины, по которым проходит линия фронта.
Сегодня мы вместе с нашим корреспондентом в ДНР посетим эти самые прифронтовые районы Донецка. Районы, где война имеет не только земные очертания…
«Трамвай на фронт уходил…»
В блокадном Ленинграде, как известно, на фронт можно было доехать на трамвае. Вряд ли защитники города на Неве могли предположить, что спустя три четверти века это же самое будет возможно и в Донецке. Сегодня путь трамвая первого маршрута, следующего из центра города на железнодорожный вокзал, проходит через прифронтовую Путиловку.
Знакомство с этой частью города и с происхождением топонима следует начать с остановки «Полиграфическая», получившей свое название в честь полиграфкомбината «Радянська Донеччина», долгие годы обеспечивавшего регион центральной и региональной прессой. Его местоположение выбрали неслучайно: ветераны предприятия расскажут об эпохе, когда в расположенный неподалеку тот самый аэропорт к прибытию вечерних рейсов из Москвы и Киева отправлялась машина за матрицами газет. В примыкающей к зданию девятиэтажке, связанной в былые времена с типографией пневмопочтой, располагались редакции областных изданий: журналисты, заставшие докомпьютерные технологии, помнят насколько такое соседство было стратегически важным.
А теперь самое интересное: окна кабинетов редакционного здания смотрят строго на юг, а вся северная сторона была отведена под всевозможные фотолаборатории и подсобки. Если присмотреться с улицы, то окна в ней застеклены непрозрачным матовым стеклом, а в советские годы были еще и наглухо опломбированы. Это потому, что с севера к полиграфкомбинату примыкает военный завод, именовавшийся в советские годы «Точмаш» и перепрофилированный после распада СССР на выпуск сельскохозяйственного оборудования. Завод был построен в 1916 году знаменитым русским предпринимателем Алексеем Путиловым – его фамилия и дала название этой части Донецка, причем с памятью о бывшем хозяине завода, весьма сочувствовавшем Белому движению, не боролись даже в советские годы.
До начала нынешней войны это был один из самых престижных районов города: общественный транспорт ходил как часы, четверть часа езды – и ты уже в центре Донецка. Путиловский лесопарк с прудами создавал уют дачного пригорода, а кроме того, это была своего рода «площадь трех вокзалов»: в полутора километрах друг от друга располагались аэропорт, Путиловский автовокзал и железнодорожный вокзал, а также северный выезд из города, чье значение многократно возросло после постройки кольцевой автодороги, окончательно замкнуть которую так и не успели.
Путиловка стала первым районом, принявшим на себя удар бандеровских карателей: случившаяся 26 мая 2014 года бомбардировка аэропорта и окрестностей силами украинской авиации сделала войну необратимой. Чуть позже из аэропорта украинская артиллерия вела обстрелы Донецка, и эти кварталы на линии огня были ближайшими целями карателей.
Одно из самых ярких воспоминаний первых месяцев войны – забитые фанерой окна квартир: люди старались уберечь свои жилища, в которые они надеялись вернуться, хотя бы от разрушения непогодой. Сейчас изредка встречающаяся фанера на окнах домов Путиловки, большинство из которых вновь застеклены, служит напоминанием о тех днях. Люди вернулись, пробоины в стенах заложены кирпичом, и только цвет более свежей кладки выдает места попаданий.
Другое воспоминание 2014 года – бомбоубежище под зданием горбольницы № 18, куда мы вместе с волонтерами отвозили гуманитарную помощь. Там жили люди, чьи дома оказались разрушенными в ходе обстрелов, и это были либо те, кому ехать некуда и не к кому, либо те, кто не хотел переезжать в общежития для беженцев: оказавшиеся во власти судьбы – далеко не самое приятное окружение, а здесь хоть соседи, которых знал еще в мирное время.
Собственно прифронтовая зона начинается за ныне разрушенным Путиловским мостом. В дни боев за аэропорт самый безопасный путь туда проходил через железнодорожный вокзал, пару лет к тому времени являвшийся немым свидетелем разбазаривания средств, выделенных к подготовке континентального первенства по футболу 2012 года. В столь роскошном строении из стекла и бетона нуждалась находящаяся в дюжине километров к северу узловая станция Ясиноватая, через которую тогда проходила основная масса поездов, а находящемуся по сути в тупике Донецку вполне хватало и имеющегося комплекса. А вот капитально перестроенный к Евро-2012 аэропорт оказался действительно нужным подарком городу, правда и здесь не обошлось без перегибов: невинной жертвой реконструкции пал Путиловский автовокзал.
Впрочем, вернемся в те дни на рубеже 2014–2015 годов: с обеих сторон пешеходный тоннель под станцией охранялся блок-постами ополчения, и пропускали через него только обладателей местной прописки либо людей, имеющих иное веское основание на право нахождения в столь небезопасном уголке Донецка. А журналисту, направлявшемуся к передовой, приходилось ждать, пока за ним приедет принимающая сторона.
Помню, как тогда наш не слишком дальний путь пролегал к некогда роскошному, добротно выстроенному особняку, в котором вывороченные взрывом двери были завешены брезентом, а окна заложены мешками с песком. В насквозь прокуренной, холодной и едва освещенной комнате (электричество – от генератора, отопление – «буржуйка») мы общались с ополченцами, только что вернувшимися с боевого задания. Сохранившиеся в моем архиве видеозаписи с интервью выглядят весьма атмосферно, однако мне хочется, чтобы вся эта атмосферность оставалась на экране, но не в реальной жизни.
Битва небесная, битва земная…
Быть экскурсоводом направляющейся в район аэропорта журналистской делегации – удовольствие небольшое. Как минимум потому, что для коллег, прибывших оттуда, где нет войны, происходящее на северо-западной окраине Донецка – из разряда хоть и кошмарной, но экзотики: все хочется осмотреть и запечатлеть, но, увы, не все там можно снимать и не везде может безопасно ступить нога человека. Даже сейчас в тех краях торчащий из земли хвостовик мины не такая уж большая редкость, а расхожее выражение про «шаг влево и шаг вправо» наполнено весьма зловещим смыслом. Поэтому приходится терпеливо объяснять, какие ракурсы и с какой точки могут оказаться в объективе, а какие нет: береженого Бог бережет даже в прифронтовом Свято-Иверском монастыре.
Я уже рассказывал, что до войны район Донецкого аэропорта считался престижным, даже несмотря на столь шумное соседство. Причем не только для земного проживания: столь же высоко котировалось, по крайней мере в глазах живущих, и обретение последнего приюта на кладбище, начинавшемся сразу же за оградой летного поля. В наши дни это хорошо видно по руинам красивых дорогих надгробий. А в те годы на пожертвования родственников тех, кто похоронен здесь на кладбище, был построен храм и возникла женская обитель.
В дни боев за аэропорт эта территория неоднократно переходила из рук в руки, однако сейчас несколько насельниц вернулись в монастырь: за забором из сетки-рабицы видны женщины в характерной одежде, возделывающие огород. В стенах полуразрушенного храма по определенным дням проходят службы, собирающие как жителей окрестных кварталов, так и людей из других районов города.
Не все читатели ясно понимают, что каноническое православие на постукраинском пространстве чувствует себя в безопасности только в ДНР, ЛНР, Крыму и Севастополе – там, где нет бандеровщины. В остальных же местах принадлежность к Украинской православной церкви Московского патриархата (УПЦ МП) – для человека где-то выбор, а где-то и подвиг. Например, несмотря на то что основная масса верующих граждан Украины, включая и состоящих на действительной военной службе, исповедует именно каноническое православие, представителям УПЦ МП категорически запрещено заниматься духовным окормлением силовых структур. То есть капелланом в украинской армии может быть раскольник из так называемого «киевского патриархата», униат и протестант – кто угодно, но не тот, чья паства составляет абсолютное большинство.
Кроме того, значительная часть украинских националистов по совместительству состоит и в неоязыческих сектах. Это хорошо видно по символике подразделений бандеровских карателей, изобилующей вольфсангелями, гакенкройцами, руническими надписями и прочей откровенно языческой атрибутикой. Небезынтересно и то, что особенно жестокие обстрелы территории Донбасса бандеровцы устраивают как раз в преддверии Пасхи, Рождества, Троицы и других православных праздников, причем храмы в данном случае являются чуть ли не самой желанной целью.
В отличие от Украины, в республиках Донбасса не преследуют людей за религиозные, как, впрочем, и любые другие, убеждения. За вредоносную деятельность – да, отвечать придется, но до тех пор, пока взгляды не конвертировались в действия, спроса быть не может. Список запрещенных в ДНР религиозных организаций в основном идентичен российскому, хотя и с некоторыми дополнениями. Например, в ДНР запрещены униаты, всевозможные раскольники из числа сторонников «киевского патриарха» Филарета, а также возглавляющего так называемую «православную церковь Украины» марионеточного «митрополита» Епифания, мормоны, секта «Слово жизни» и прочие подобные им религиозные группировки, уличенные в помощи необандеровским карателям не только словом, но и делом.
Еще один район, прилегающий к Свято-Иверскому монастырю, привлекает к себе внимание прессы – это улица Стратонавтов и соседствующие с ней кварталы. Там даже сейчас продолжают жить люди. И это несмотря на то, что практически все дома и заборы посечены осколками.
«Видите ту посадку? – указывает живущий в одном из тех домов старик в сторону лесополосы на северо-западе. – Вот сразу за ней и стоят «укропья»… А до той посадки от меня – всего 600 метров…»
Улица Стратонавтов была названа в память четырех офицеров Красной Армии, чей выполнявший испытательный полет стратостат в 1938 году потерпел крушение в тогда еще Сталино: ныне прах героев покоится на месте катастрофы у входа в центральный городской парк имени Щербакова. До войны улица вела к выезду из Донецка в западном направлении, по ней двигались нескончаемые потоки машин в сторону уничтоженного боевыми действиями шахтоуправления «Октябрьское», где и начиналось Днепропетровское шоссе.
Шахтоуправление, в свою очередь, дало название прилегающему поселку. Рядом с ним находится та самая мечеть «Ахать-джами», в здание которой в день праздника Ураза-байрам попали четыре мины, выпущенные с украинской стороны. Это попадание далеко не первое, здание и ранее страдало от обстрелов, следовательно, случайными эти прилеты назвать никак нельзя: целившиеся прекрасно понимали, что верующие пришли отмечать окончание священного месяца Рамадана. А вот злорадство с украинской стороны звучало, и не раз: как же, попали в мечеть, которую построил весьма нелюбимый в Киеве олигарх Ринат Ахметов (из бывших донецких!) в память о своем родственнике Ахате Брагине, чье состояние он некогда унаследовал. Брагин был типичным бизнесменом эпохи лихих девяностых и погиб в результате покушения, устроенного на него осенью 1995 года во время футбольного матча между донецким «Шахтером» и симферопольской «Таврией». Надо также отметить, что Октябрьский и для Брагина, и для Ахметова – малая родина.
Как бы там ни было, но кощунства и пляски на костях умерших совсем не то занятие, которое можно отнести к разряду достойных. И это – наглядное свидетельство того, что традиционный ислам вызывает у бандеровцев столь же сильную неприязнь, как и каноническое православие.
