Российский врач рассказывает о своей поездке на Донбасс в декабре 2014 - феврале 2015 гг и работе в подразделениях ДНР в качестве военного медика.
Интервью:
- Родился я в Хабаровске. Отец был военным, по России нас мотало много. В итоге в Москве я закончил 2-й медицинский институт, потом ординатуру в 1-м медицинском. Поработал я в Обнинске, затем в Москве хирургом. Позднее ушел из гражданской медицины в поликлинику МВД. Сейчас по специальности не работаю, но для себя давно решил, что если какая-то война, то готов буду оказать посильную помощь.
- Почему решили поехать на Донбасс?
- Несколько причин. Когда еще учился, то интересовался военной медициной, военно-полевой хирургией. Но это все по книжкам, атласам… То есть одна из причин, как бы это грубо не прозвучало, чисто практическая: как доктору мне было интересно поработать с огнестрельными и осколочными ранениями.
Вторая причина: когда следил за событиями на Украине, то в интернете попадались ужасные видео оттуда. Помню одно, когда после какого-то обстрела в Луганске пострадали гражданские, приезжает машина «Скорой помощи», начинают оказывать помощь. И прямо на камеру человек совершенно ужасно накладывал жгут там, где не нужно, после чего уколол обезболивающее под жгутом. Меня это очень удивило, стало понятно, что там не хватает квалифицированных специалистов. И третья. Я не служил в армии, потому что всю жизнь учился. Но у меня родные – военные, были на тех или иных войнах. Все были, а я нет. Как так?!
Такой вот комплекс причин.
- Вы поехали на Донбасс, чтобы стать там именно военным медиком?
- Нет. Я хотел быть там гражданским медиком и первые три-четыре дня в Донецке потратил на поиски мест в местных больницах. Но там, что меня сильно удивило, был даже перекомплект врачей и свободных мест не оказалось. Сейчас я уже знаю, что часть врачей после начала боевых действий покинула Донбасс, уехав в Россию или на Украину, а оставшиеся съехались в Донецк. И вот волею судеб я попал к военным.
- Что Вы взяли с собой на войну из вещей и инструментов?
- Я ранее ходил в походы разных категорий сложности, поэтому взял с собой много теплых вещей хорошего качества: ботинки, штаны-самосбросы, термобелье. Простенький наборчик медицинских инструментов: пара скальпелей, несколько зажимов и т.п. Плюс я ехал с гуманитарной помощью.
- Сами гуманитарку собирали?
- Когда собирался ехать, то кинул клич среди знакомых. Вышел на фонд, который собирал деньги для какого-то из подразделений казаков. Купили термобелье, вроде бы 68 комплектов или около того, упаковали, и я повез. В Ростове меня встретили представители казачества и помогли перебраться через границу. Вот в чем ошибся, так это в денежном вопросе. Денег у меня было всего тысяч тринадцать, причем десять из них лежали на карте. А карты в тот момент на Донбассе уже не работали.
Из дневника:
Приехал я поездом в Ростов 01.12.14 с двумя огромными баулами полезного груза и своей большой сумкой (пара халатов, хир. форма и т.д.). Меня встретили парни из ополчения, я чуть задержался закинуть денег на телефон. Подползаю со своей сумкой к машине, большая часть полезного груза уже в багажнике, спрашиваю, куда мой чемодан запихивать. Отвечают: «Нам сказали груз довезти и все. Про тебя и сумку речи не было». Думаю: «Зашибись».
Мы катались по городу по их делам, заехали в «Макдональдс». Для них это что-то вроде деликатеса, в Донецке все позакрывали. Они обменяли у меня гривны на рубли (по нормальному курсу), наелись от пуза. Я сидел, глядел на их счастливые лица, лениво жевал «чиз» и думал: «Блин, а ведь я позавчера жрал подобную дрянь и не смогу поймать даже тень того кайфа, который они ловят сейчас». Сразу вспомнились возвращения в цивилизацию из долгих походов.
По дороге к границе разговорились, ребята оказались из разведки. Молодые лет по 18-20, хвалились боевыми подвигами. На таможне РФ нас отказались пропускать, но так как полезный груз был гуманитарного характера, и один из парней был очень болтлив, после долгих консультаций с начальством, перерыв нашу машину вдоль и поперек, со словами: «Как же вы, блин, все достали!», нас пропустили. На границе РФ дольше всего смотрели мой паспорт, просили снять очки, потом шапку, пристально вглядывались в каждую букву, в конце концов пожелали счастливого пути. На границе ДНР ребята просто показали корки и нас пропустили со словами: «Проезжай, брат».
Сразу за сгоревшей, кое-как восстановленной таможней (следы обстрелов были видны повсюду), прямо в степи стояла обгоревшая техника. Дорога была изрыта воронками, по обе стороны от нас то танк горелый, то САУ, то «бэтэр», колесами в небо. Ребята сказали, что это еще прибрали, мол, было жарко.
Надо сказать, что когда читаешь о войне или смотришь сюжеты, это не идет ни в какое сравнение с тем, что испытываешь, когда это все происходит вокруг тебя. Я не испугался, не запаниковал, не загрустил, просто понял куда попал и что это действительно серьезно. В таком окружении я иначе стал слушать истории пацанов о том, что тут было и что происходит сейчас. Людей с оружием я впервые увидел на границе, но привык к этому только день на третий.
По ходу движения часто попадались разрушенные дома. Особенно много их на окраинах населенных пунктов. Деревни почти пустые, бросаются в глаза выбитые стекла. По мере приближения к Донецку жизнь возвращалась. Без проблем прошли несколько БП. В город въехали вечером, толком ничего не видел, обратил внимание на количество людей (в центре как будто ни чего не происходит свет фонарей, рекламные вывески).
Позже я узнал, что когда мы въезжали в город, прилетело несколько «градин» по «девятиэтажке», были убитые и раненые. Мы не слышали этой атаки, зато вечером и всю последующую ночь до утра я прекрасно слышал канонаду и видел всполохи на севере города: крыли аэропорт. Ночь, дети спят (в общаге очень много детей), а за окнами рвутся снаряды.
Помню странное чувство несоответствия, неестественности. По городу ночью тихо едут снегоуборочные машины, горят фонари и все это сопровождается постоянными взрывами мощных фугасов, залпами «градов». Смотришь и не понимаешь какое из чувств тебя обманывает: зрение – все тихо и спокойно, зимний вечер, или слух – война гулкие разрывы с раскатами эха по всему городу.
Попрощались с парнями, и я пошел в Обладминистрацию. При входе попросили открыть сумку и устроили «кипиш» из-за бутылки водки, которую я взял с собой в медицинских целях. Ее у меня изъяли, спрятали в сейф и строго настрого приказали забрать на обратном пути. Как мне потом объяснили, сухой закон был введен как вынужденная мера с самого начала войны (со слов, приходилось штурмом брать здания с перепившимися бойцами).
Толком ничего не объяснили, распределили на ночлег и до завтра. Хлопали по плечу, говорили, что молодец, что приехал, мол, такие как ты очень нужны, мы тебя быстро пристроим по специальности, где очень и особенно надо.
Донецк
Я впервые был в этом городе. Вечером я не заметил большого количества людей в форме, хотя народу видел много, но следующим днем я увидел все совсем по-другому.
Магазинов много, но почти все зарыты, банки на каждом шагу, но ни один не работает, большинство баннеров за выборы, за Донбасс. Народ ходит только по делам, детей на улицах очень мало (все по домам), разговоры в основном о политике-экономике-войне.
Меня поразили играющие дети под звуки падающих снарядов. На севере «шарашит» (весь день 2-го декабря шел обстрел), и город предстает в другом обличи. Никогда до этого не приходилось быть в фактически блокадном городе. Конечно это не Ленинград Великой Отечественной, но все-таки...
У людей нет денег, нет работы, некуда ехать, кому-то нечего есть. Разговорился с бабушкой, она за завтрак, обед и ужин раз в четыре дня работает в общежитии. «А в другие дни что есть?» - спрашивает она меня. «А еще у меня дочь с внучкой дома сидят. Денег уехать нет, да и не куда. Муж понял, что война и призовут, ноги в руки и в Россию. Ни весточки, ни денег от него». В общаге мало мужиков, почти все бабы с детьми. Тут не стреляют, кормят, есть вода, газ и электричество. У умных даже интернет.
Ополченцы
Произвели на меня очень хорошее впечатление. Молодые, резвые, взвинчено-веселые этакое «Боевое братство». Те, что постарше, более спокойные, уравновешенные, очень вежливые. У всех независимо от возраста боевой дух очень высок. Неоднократно слышал про нарушения и превышение в рядах, даже сам присутствовал при разборе и оформлении жалобы на подобный случай (пьянка и мордобой). Однако, как говорят сами ребята, в начале подобного безобразия было больше (пьянки, мордобой, убийства, мародерство), но сами разобрались по законам военного времени. Зимой, когда я увидел город, улицы были спокойны, бытовая преступность, со слов ребят, равна нулю.
Добровольцы
Совершенно неоднородная масса с разных концов России и б/Украины. Попадаются брильянтовые, редкие интересные люди, с которыми, хоть иногда и тяжело, но очень приятно или полезно пообщаться. Вторая часть – оболтусы, авантюристы, те чьи романтичные ожидания о помощи погибающим и голодающим не оправдались. Шатаются, скучают, пьют. Большинство обормотов (и из местных тоже) не за паек, так за халявный Wi-Fi, трутся в Обладминистрации под различными предлогами. Мне помимо прочих встретился пухлый бездельник, по совместительству молодой психолог. Он торчал битый день в администрации, получал трехразовое питание, развлекал беседами и одновременно отвлекал от работы весь молодой женский коллектив.
Кроме людей с бывших просторов СССР (в том числе и из Приднестровья) встречал итальянцев, испанцев, голландцев, человека из Финляндии, сербов. Буржуи очень по-разному относились к просьбам помочь на общественных началах (вставить стекла, помочь вставить двери в разрушенных зданиях), реакция была от спокойного согласия до резкого отказа.
В общаге познакомился с ребятами из Сургута. Отличные ребята, спасибо им большое, угостили чаем, помогли освоиться. На следующий день мы каждый по своим делам пошли в Обладминистрацию.
Меня очень долго мурыжили, не давали конкретных ответов на вопросы (как тисками иногда приходилось вытаскивать ответы и те были не конкретными). С боем выбил телефонный разговор с министром здравоохранения ДНР, после этого в целом разобрался. Уточнил у окружающих как долго буду бегать по кабинетам. Ответили денька три, наверно.
- А побыстрей?
Дали номер телефона, мол, звони. Позвонил.
- Конечно нужен, дорогой! Приходи, дорогой!
Формировали военный госпиталь, обещали проживание, пропитание и 150$ в месяц на поддержку штанов, но через три дня.
- Пиши телефон, дорогой! Записывай, дорогой! Пока, дорогой!
Бегу в министерство писать бумагу, там говорят: военный госпиталь будет на базе больницы им. Калинина, сюда не ходи, туда ходи.
Бегу туда. Ранним утром 03.12.14 в больнице им. Калинина был грубо послан. Походил по кабинетам, поговорил, адью. После я понял, что в Донецке все места и ставки были заняты. Недостатка в кадрах медицина не испытывала. Тогда я этого не знал и искренне не понимал что происходит.
В министерстве все сделали вид, что крайне недовольны поведением сотрудников Калининской больницы. Что не знали, что я доброволец и все сейчас решат.
Пишу заявление, выхожу на улицу, считаю деньги в кармане, вспоминаю, сколько осталось еды. Печаль...
04.12.14
Вчера вечером общался с добровольцем с Дальнего Востока РФ. На всю башку контуженый парень. Рассказал, что так же был добровольцем во время конфликта 08.08.08. Я и не знал, что там тоже были добровольцы.
День был термоядерный! Весь его я провел в Обладминистрации. Утром был на встрече с суетливо-беспокойным дядькой (сказали, что он доктор), где был конспирологически проинструктирован о ситуации в ДНР. Терпеливо выслушал весь поток сознания с вкраплениями полезной информации о гуманитарном положении в республике, поблагодарил, обещал быть на связи. Когда уходил, меня спросили на какой этаж администрации я сейчас пойду. Ответил, мне посоветовали не рассказывать на том этаже то, о чем мы говорили тут, я пообещал.
Потом на меня свалилась куча номеров, много звонил, много общался (особо конкретного ничего). Очень порадовала сегодня неоднократно услышанная фраза: «Вы, наверное, не из Донецка?» Почувствовал себя героем Абдулова в Свифте Горина.
- Вы, наверное, из Ноттингемшира?
- Да. А как вы догадались?
- Да так.
Вечером нашел хорошее интернет кафе и там списался с человеком из Донецка с просьбой помочь в помощи работы. Похоже, все же вояки окажутся проворней. Вот и девочка Наташа, с которой я сегодня общался, посоветовала не тупить и самому идти в госпиталь и не общаться с непонятными людьми.
Непонятные люди
Их тут тысячи, часто они занимают немалые должности в новоиспеченном государстве. Я уже люто задолбался с ними биться, как горох об стену.
И все же постепенно картина вырисовывается. Жаль деньги почти на нуле, а в Ростов похоже (я или кто-нибудь из знакомых) поедем не скоро. Придется как-то так, как-то так...
Я переехал в общаге на 7 этаж, комната значительно лучше первой. На кухне встретил итальянца. Хороший все-таки мужик оказался. Пока закипала вода, потрепались, поиграли с детьми немного. У одной девочки нагноилась рана после осколка мины, надо будет завтра посмотреть.
Завтра должно все стать более или менее понятно, по крайней мере, я очень надеюсь. Я разговаривал с уважаемым мной человеком из администрации (познакомились с ним в первый вечер), он был крайне удивлен (мне показалось искренне) тому, что со мной происходит последние три дня, предложил надавить со своей стороны. Я попросил его подождать еще день.
Мне сегодня один хирург рассказал случай начала войны, когда оперировать взялись фтизиаторы и наотрез отказались подпускать хирурга к столу. Интересно было бы посмотреть на результаты работы этих воротил, если таковые результаты еще живы.
Опасно!!! По общаге пополз слух, что я доктор (из-за того нагноившегося осколка), ща попрут!
Вот, что я говорил, поперли. У моих детей понос, у дочки горло болит, младший кашляет...
Сережа - комендант общаги, хороший на редкость для коменданта человек! Для него вся общага как семья, он со всеми заботливый и внимательный, старается помочь. Мужику чуть за тридцать самому. Да, война согнала в эту общагу совершенно разных людей, в иной ситуации ссор было бы больше. Тут они тоже есть, но их не много и решать стараются (или получается так) всем миром. Только в кино видел такое.
Сегодня за подарком гулял через весь город. Видел картину которую про себя почему-то назвал постапокалиптической. Огромные торговые центры (почти как в Москве), а на недавно (2-3 дня) выпавшем снегу вокруг них ни одного отпечатка. Это меня очень сильно впечатлило, они выглядят как обычно: вывески, витрины, реклама известных брендов, но закрыто все и снег вокруг не тронут.
05.12.14
Здесь есть горячая вода, газ, электричество. Кто-то за это платит вообще? Общага просыпается часов в 10 и то, только из-за детей. Мало кто работает, но все едят, моются и стирают белье в машинках. Кормят только офицеров и сотрудников общежития. Денег у людей почти нет и те, в основном от родственников с Украины и РФ.
Надо отдать должное, весомый вклад в доставку и раздачу гуманитарной помощи осуществляет Ахметов.
По городу весь день бьют, пару раз прилетало ближе, чем обычно. С распределением все определилось, сижу, жду.
06.12.14
Вчера меня привезли в расположение минометного отряда. Вечером все приехали с выезда уставшие и голодные, толком познакомиться не успели.
Сегодня был представлен командиру, мужик нормальный, но мутный какой-то. Выдали форму, она мне велика.
Познакомился со всеми, большая часть отряда местные из-под Донецка, есть несколько русских, один из Москвы.
Весь день оборудовал подвал под медкабинет, получилось очень даже не плохо. Ребята натаскали шкафов и все аптечку. Перевязочных достаточно, а/б есть (не шибко, но), хир. инструментарий (кроме ручки для лезвий, но это фигня). Даже нашел в заначках пару «бутербродов» (бутарфанол), сразу спрятал, сопрут ведь.
Собрал две сумки для выездов, чуть позже полезу в машину. В форме смотрюсь как-то нелепо, по-моему.
Весь день бьют «грады» и «арта», также пулеметы и одиночные, но все достаточно далеко, не по нам.
Мужики вернулись с выезда, по ним «ответка» была. Взвинченные все, оно и понятно...
Сегодня в разговоре узнал, что большинство семей ребят под «укропами», если что они пойдут до конца.
Интервью:
- Я правильно понял, что Вы оказались фактически единственным медиком в подразделении минометчиков?
- Фактически да. Там был начмед, младше меня, только после ординатуры, местный, но бестолковый, помощи от него не было. Я, когда занимался оснащением медицинской машины, делал заказы на инструментарий, препараты, но они все фактически «в молоко» уходили. Приходилось все самому доставать.
Поэтому можно сказать, что на четыре отряда я был единственный врач. В одном из отрядов также был фельдшер, толковый парень, еще со Славянска. И в штабе была женщина-санитар, бестолковая совсем, поначалу немного помогала, а затем мы разругались с ней.
- Сколько ополченцев было в этих отрядах?
- Примерно сотня. Я постоянно был при одном отряде, а с остальными контактировал только, если у них были раненые или больные.
Из дневника:
07.12.15
Ночью ушли на выезд без меня.
Утром произошел замечательный диалог, один из ребят спросил меня:
- Зема, а у тебя оружие-то есть?
- Нет. Да и пользоваться я им не умею. Если конечно крайний случай или жизнь припрет...
- Тебя уже приперло. Ты здесь!
Думаю, поэтому и уехали без меня. Договорился, оружие выдадут, пользоваться научат.
Поганое чувство. Хоть я и не мега-воин, все равно неприятно. Мужики поехали на боевые, а я тут остался, места себе найти не могу, делать особо и не чего. И ладно меня не взяли, почему не взяли сумку медицинскую? Там и без меня все понятно. Короче, неприятно это все.
За окном ухает постоянно, явно завязалось не кисло. Активно работает «арта» и «грады». Российский телефон очень плохо ловит уже везде.
Выдали винтовку СКС и патронов 7,62 к ней мешок. Старая советская, мужики говорят, что винтовка хорошая.
Узнал, что стрельба из стрелкового оружия, что раньше из окна слышал, это со стрельбища. Скоро сам туда поеду, надо только договориться.
Сидел, разбирал, смазывал и снова собирал свой раритет 57-го года. Не взирая на то, что Петрович ее говном назвал. По-моему хорошая винтовка, добрая.
Интервью:
- Почему Вам выдали именно СКС, а не автомат?
- Не знаю. Там всем новичкам его выдавали.
Из дневника:
08.12.14
Пришла посылка: воздуховоды, адреналин, эуфиллин и всякое остальное барахло, которое я запрашивал.
Меня вызвал командир и после согласования с моим начальством, я был назначен начмедом 1 и 2 отрядов (что-то типа хирурга первого звена эвакуации). Звонили, поздравляли, но что-то я не особо рад, организовывать все придется мне.
Был первый боевой выезд. Очень-очень впечатлила работа 120-мм миномета. Жару дали по самое не балуйся. От «ответки» колени сами рефлекторно подгибаются. Страшно не было, просто реагируешь на происходящее. Хотя вру, когда начали отвечать труханул мальца. Да и обратная дорога фактически из тыла противника.
В левом кармане куртки откуда-то взялся патрон 5,45. Странно, у меня таких не было.
09.12.14
Хочу сегодня опять перебрать эту машину-госпиталь, может что-то путное из нее все же выйдет.
Вчерашний выезд произвел на меня сильное впечатление. Одно дело смотреть на видео, может даже знать что да как, совсем другое присутствовать. Миномет очень мощная машинка, признаюсь, я недооценивал роль этой трубы на поле боя. И здания, и техника, и, конечно живая сила противника пасуют перед 120 мм.
Машину сегодня почистил, более менее привел в порядок, собрал набор для малой операционной (если можно так сказать). Если все будет хорошо, разживусь бензином и буду в колонне на выезды мотаться на ней.
Терма [термобелье – прим.] которую мне выдали — говно, буду носить свою. И да, на выезды нужно очень хорошо одеваться.
10.12.14
Говорят, опять перемирие, прекращение огня и т.д. Со вчерашнего вечера и правда тихо.
Вспомнился эпизод с выезда. Колонна чуть заплутала, машина командира ушла на обочину, чтобы пропустить вперед «Урал» с минометом. Встречные машины, видя пертурбации в колонне, тоже остановились. Когда «Урал» уже поравнялся с нами, из колонны гражданских машин на встречку вырулил «Москвич» и уперся в «Урал» и нашу машину. «Урал» начал гудеть, а командир с громким трехэтажным выскочил из машины и побежал к мужику, который уже сдал назад на обочку перед нами. Мужика обматерили и пробили переднее колесо штык-ножом. Когда колонна проходила мимо его авто, у него было очень укоряющее лицо. Я про себя немного возмутился, мол, зачем, просто бы обматерили, ну сунули в грызло разок. Мужики еще долго его материли и вспоминали его маму.
Позднее я неоднократно сталкивался с намного более оголтелыми выходками гражданского населения и сильно изменил свою точку зрения. Оно понятно, что война, но головой думать все-таки надо (и именно о том, что война).
12.12.14
Ночь не спал, очень устал.
Вернулся в располагу. А забацаю-ка я себе «слезу дракона» (коктейль такой на спирту)! Долго вспоминал, со второго раза получилось. У меня и компотик с кухни припасен. Отлично! Кста, пью первый раз за время пребывания тут.
Интервью:
- В каких боестолкновениях доводилось принимать участие в декабре 2014 – январе 2015 года?
- Из того, что можно рассказать. Длительное время находились в районе терминала аэропорта, сменив несколько позиций. Под Песками были несколько раз.
Был недалеко от Путиловского моста, число не помню, когда там бой был. Нам тогда поступила информация, что от трех до пяти танков при поддержке до 300 человек прорываются в Донецк. Танковый бой шел на улице, за соседними домами. Нас тогда построили, сказали, что сейчас не до минометов, надо занимать позиции. У нас были только автоматы, ПКМ и один РПГ, смешно конечно. Но они до нас не дошли буквально квартал, их остановили.
Развернутая минометная батарея. Район терминала Донецкого аэропорта. Фотография предоставлена интервьюируемым
Из дневника:
01.01.15
Долго не писал.
В декабре у меня было очень мало выездов. Работа, в основном, организационная, по хирургии гной (атеромы, парапроктит здоровенный) и терапия.
31-го днем поздравляли «укропов» с наступающим.
Новый год провел как в детстве, лег рано, трезвый и в ожидании.
В целом, обстановка напряженная. На какое-то время и правда стало потише, но все идет по нарастающей снова.
21.01.15
Вчера попали под сильный минометный обстрел, учитывая точность насыпания, подумалось о хитром оборудовании у противника или о глазах на крыше ближайшего дома. У нас из охранения один «300-й» (осколок в шею). Нормально оказали помощь, эвакуировали. Сегодня звонил ему в больничку (взял номер у мужиков), все ОК, мое участие не нужно. Нашего до этого еще раненого бойца починили, ходит ко мне на перевязки, когда я в располаге. Из-за случая с этим бойцом, с бабой-фельдшерицей из штаба (помогала мне с обеспечением) я разругался, дура оказалась, что ожидаемо. По ее совету освободил на груди место под медальку «Молодец».
События обострились, активизировались боевые действия, мы принимаем участие на нескольких направления поочередно. За неделю в располаге был два дня.
Из веселого
К нам пришло три новичка. Двое обычные воины, нормальные парни. Один представился инструктором по бою в городе и всем видам стрелкового оружия. Потерся в располаге пару дней и уехал домой (в РФ). Домой мега-инструктор поехал, а не с криками на амбразуру (ну или хотя бы обучил чему)! Вот такие кренделя творятся.
Офицер из штаба сломал руку, завтра поеду разбираться, постараюсь себе пистолетик выбить.
Вот. Поменял плазмоган (СКС) на АК. Хорошая машинка, удобная.
Под аэропортом получил боевое ранение, палец на правой руке сломал. Без смещения, фигня, пройдет.
Ездил одним днем в Ростов. Там встретился с другом, хорошо посидели и просто попили пива (я о пиве мечтал, казалось, сниться начнет). У меня в баре сперли планшет (там один хрен ничего не было, но в интернет теперь выходить сложнее). В Ростове отправил медаль человеку принимавшему участие в обороне Славянска, аж на Сахалин. Самое смешное, что на Сахалине он проживает на улице Украинской.
22.01.15
Офицер из штаба сломал плечо. Баба-штабная фельдшерица, извелась аж, спасая начальство. Где была ее прыть, когда наших лечили? Голосок тоненький, подлизывается и делает вид, что ничего не случилось. Вот так просто и незамысловато открываются человеческая гадость, а то на словах мы все наполеоны.
Интервью:
- Раненые среди минометчиков, вероятно, были только в результате контрбатарейной стрельбы противника?
- Совершенно верно. Ну и еще по собственной халатности от своих же минометов страдали.
- Расскажите.
- Стояли на поле. Земля была под бахчой, рыхлая. Парни и поленились, не вырыли площадку нормально, и времени особо на это не было. Миномет во время стрельбы начал «скакать» и попал одному из бойцов на ногу. Перелом.
- Как сами палец сломали?
- [смеется] Один нехороший человек мне на руку ящик с минами уронил, когда разгружали БК.
*****
Из дневника
27.01.15
Если очень старательно пытаться попасть в задницу, рано или поздно у тебя это получится. У меня получилось.
Я в Горловке.
Как доехал – отдельная история. Написал рапорт (командир очень расстроился, но что делать). Отстоял последнюю вахту и в путь. Стою на автовокзале в гражданские вещички одетый, с баулом, а мне говорят: «Автобусы до Горловки не ходят, дорога простреливается». Приехали. Таксисты заломили цену, которую я просто не потяну (да и хрен знает куда завезут, может к «укропам»). Звоню человеку, который меня звал в медроту, договорились, что в Макеевке подберут. По дороге действительно били прямо перед нами, но мы проскочили без сложностей.
Познакомились со всеми, написал нужные бумаги и в общагу (больше суток не спал, отправили отсыпаться). За окном близко работает «арта» и РСЗО. В общаге температура средняя по улице (окон почти нет), ну хоть батареи работают (прижавшись к ней спиной можно жить).
Госпиталь на 52-55 коек, 50/50 тер/хир (что уже странно). Представляет собой что-то вроде реабилитационного центра. Серьезной хирургии нет (и не скоро будет), долечивание п/о периода в основном. Мне с боевыми этого пока хватит, думаю, а там посмотрим (в ГКБ схожу).
Командир, мужик суетный и шумный, сказал, что с оружием туго и, что буду много мотаться на боевые (типа МПП).
Пойду, гляну воду и, если есть, то baden-baden купаться-купаться.
*****
- Почему решили перевестись в Горловку?
- Как уже и говорил, я ехал не воевать. Да и воин с меня… На стрельбище, конечно, обучили как с АГС обращаться, РПГ освоил, но это все не совсем мое. Я, когда периодически стоял в наряде по ночам, постоянно видел зарево в той стороне, где была Горловка. Не просто вспышки, а вид был такой, как, знаете, на закате. По сравнению с этим, даже в аэропорту было не очень. Постоянно говорили, что там много раненых. Мне хотелось работать врачом. Один мой хороший знакомый перевелся в Горловку, я ему позвонил и попросил уточнить, если там место. Оказалось, что там уже практически была сформирована медицинская рота под командованием Евича. Тогда я подошел к своему командиру, написал рапорт и поехал в Горловку.
Я приехал, встретился с Юрьичем, поговорили, меня приняли, пошел ночевать в общагу. На следующее утро мы все поехали на шахту «Кондратьевка». Там было очень большое скопление войск. Мы быстро развернули МПП, но никакой атаки в тот день не было, пришлось возвращаться. На следующий день вернулись туда же. 1-я, 2-я и 3-я омсбр [возможно речь идет о батальонах 3-й омсбр, т.к. интервьюируемый не очень хорошо разбирается в военной структуре. - прим.] с танками пошли в Углик. Потом я нашел одного из танкистов. В их танке кончился БК, и они начали утюжить окопы гусеницами. Танкист лежал недалеко от танка, не помню уже какие у него были травмы, думаю, что застрелили его. Противника через несколько часов выбили из города, часть бежала, часть была блокирована, и с ними шел бой.
В первый день, в первые же часы было огромное количество поступлений. Это десятки раненых, думаю, в общей сложности больше сотни. Достаточно много «двухсотых». Основные ранения – 80 процентов - это осколочные. Пулевые – процентов 20. Минно-взрывные – большая редкость. Очень большая редкость. Если только кто на противотанковую мину наехал. Противопехотных мин я там вообще не видел.
Весь день мы очень много работали. Вечером, это была инициатива Юрьича, мы поехали в Углегорск. Туда еще не все наши войска вошли, но медрота уже поперлась. Чего мы туда поехали не знаю. Потусовались там: ни воды, ни света нет, работать без них невозможно. Вернулись на шахту «Кондратьевка».
Шахта "Кондратьевка"
Фото предоставлено интервьюируемым
Из дневника
*****
24.07.15
Давно не писал. Уже почти полгода прошло. Просмотрел недавно свои заметки и понял, почему прервал свои записи после переезда в Горловку. Уже сейчас я могу точно сказать, что попал в самое начало Дебальцевской операции. Ее проводили совместные силы ЛДНР. В ЛНР был только проездом, поэтому пишу о том, что происходило со стороны ДНР.
Меня подняли ночью, часа в 3, и мы поехали в госпиталь. Там разнарядка, определились по машинам и колонной пошли под Углик на шахту. Погода была пасмурная, было темно и туманно. Колонна (у меня уже был достаточно богатый опыт) вела себя как куча детей. Радиомолчание хранили никак, по пути отстал и потерялся «Урал», хоть приказ был не включать фары, их жгли направо и налево (на всех поворотах уж точно, а их было много). Оружие мне не выдали. Потом я смеялся. Увижу «укропов», буду кидаться в них снежками с дикими криками и страшным лицом.
Колонна: «Камаз», «Урал» [интервьюируемый пояснил, что те машины, что он называет «Уралами» могли быть и «ЗиЛами». - прим.], пара «таблеток», «пыжик» (или 2) и «мотолыга» с начальником. С горем пополам (чуть свои не расстреляли) добрались. Развернули МПП и готовились к поступлениям. Сказали, что тренировочный выезд (позже узнал, атаку отложили, что было просто бредом (результат неразберихи и беспорядка)). Под носом у противника собралась куча техники и сил (типа не заметно, что мы тут), покрасовались, показали противнику, где будет основной удар, а потом, да ну нафиг, айда по домам. Я конечно академиев не кончал, но от сарказма здесь сложно удержаться. Собрались и выдвинулись обратно (уже не так стройно). В госпитале в ординаторской был интернет, тут же сел за комп отвечать на письма, смотреть, что в мире происходит.
Следующее утро часа в 4 опять в госпитале распределились и вперед. У МПП собралось очень много техники (танки, БМП, «мотолыги», «зушки», машины и т.д.), дерзко и неожиданно, как и вчера. В МПП набилась куча мне неизвестных людей (прям толпа), какие-то мальчики и девочки, с сумками с красным крестом (впоследствии мои псевдоподчиненные, но я так и не стал их начальником, хотя заявление написал). Чуть рассвело, техника пошла, завязался интенсивный бой. По МПП никто не бил. И пошли раненные, много раненных, «тяжи» и средние, легких было мало (наверное, на местах справлялись и шли дальше). Совершенно различный характер ранений на любой вкус, цвет и размер. Мы использовали всю имеющуюся технику интенсивно, как могли («пыжики», «буханки» и «мотолыгу»). По возможности старались не отправлять машину, пока не забьем (два «тяжа» на полу, 3-5 средних сидя по бокам, сопровождение по обстоятельствам). День прошел незаметно и очень быстро.
Работа МПП на шахте «Кондратьевка». На переднем плане боец с осколочным ранением нижней конечности. Фото Романа Сапонькова
Я поначалу много тупил. И дело было не в боевых действиях, это меня совершенно не смущало. Дело было в том, что я никогда еще не сталкивался с таким потоком тяжелораненых и рассеивал свои силы зазря. Классическая ошибка гражданских врачей. Помогли коллеги.Вечером выбилась возможность поспать часок, я попробовал, получилось не очень.Двое врачей поехали на усиление БП в Углик, Анатолич (Александр) и фельдшер – к подбитому БМП. Тупо сунулись к «бэхе» и поняли что залезли на минное поле. Благодаря «мехводу», вышли обратно. Все потом очень долго возмущались произошедшим, фельдшер взял отгул на неделю и больше на боевые не выходил.
Все руководство госпиталя долго и эмоционально решало нашу дальнейшую судьбу. Победил нач. Ночью, по туману мы выдвинулись в Углик.
Картина маслом: ночь, туман, глубокий рыхлый снег, куча битых машин и танков на обочинах, госпиталь колонной крадется (если можно так сказать) без фар к фронту. «Пыжик» встал (дном в глубокий снег), все мужики вылезли, толкнули, и так два раза. Только когда толкали, включали фары. Было стремно, пространство открытое, спрятаться негде, если чего, то того. Правда, бой подзатих, что было нам на руку, теперь как бы свои с КП не разобрав не накрыли. Переезд, КП, зашли за крайние здания, стало уютней.
Расставили машины, построились, был проведен краткий инструктаж (мол, разворачиваем МПП в школе). Я задал вопрос, как там с минами, получил ответ, что разведка все прочесала (как оказалось, сделала она это в спешке, ночью нашел подарок). Зашли в школу, покрутились, нашли место для хоть как-то возможного ночлега и все повалились спать (МПП никто не разворачивал). Я не спал, сидел у бочки, в которой горело все, что нашли, курил и очень сильно мерз. МПП без воды и электричества (в основном без воды) развернуть не было никакой возможности. Начала активно бить «арта», ненадолго стихло только под утро. Всех собрали, объявили, что затея была не лучшей и под 120-е мы на гражданских машинах (кроме «мотолыги») двинули обратно. Летело по нам, не лучшее решение и ощущения.
Должен сказать, я не очень понимаю смысл нашего ночного рандеву. Ничего не получили, личный состав был измотан (я не спал уже двое суток). На том же месте опять развернули МПП. На построении добровольно вызвались остаться два единственных хирурга, в том числе я. Ну и правильно, девочкам нужно было дать отдохнуть.
На второй и третий дни были контратаки на Углегорск. Вечером второго дня я опять приехал в город, на усиление. Потом мы перенесли МПП на перекресток под Углегорск, потому что через него шел основной поток раненых, место стало относительно безопасным, а на «Кондратьевке» уже нечего было делать.
*****
- Приехали на усиление на передний край? То есть должны были действовать, как простой фельдшер или санинструктор?
- Практически да, ведь ничего кроме сумки у меня не было. Дело в том, что в первые пять дней боев раненые шли непрерывным потоком. В 1-й омсбр [скорее всего, в 1 МСБ 3-й омсбр. см. пояснение выше. - прим.] в Углегорске был фельдшер, который когда мог своими силами раненых вывозил, а когда и вызывал нас. Мы мотались туда на своей «мотолыге» и забирали раненых на наш медпункт. Получалось как-то криво: мы стояли на МПП, но брали на себя два этапа эвакуации. Поэтому было принято решение перебросить в Углегорск меня. Уточню, что я там был не первый, до этого там уже был один из наших докторов. У меня были только перевязочные материалы, да перед отъездом успел быстренько распихать по карманам противошоковые. В общем, светлая голова и горящие глаза, вот и все, чем лечил. Но удалось организовать более-менее нормальное этапирование, пригнал машину – «буханку» – и на ней возил раненых на МПП.
Очень не хватало медсестер, санитаров. Очень. Зачастую выполняли их обязанности.
Из дневника
*****
Вечером того же дня я был переброшен на усиление в Углик (без еды и только с сумкой первой помощи. Усиление!). В блиндаже меня накормили в будущем мои хорошие знакомые (отец и сын). Били достаточно плотно, поэтому без лишнего повода из блиндажа не высовывались. Так как основную часть раненых везли на МПП, сидели и вели долгую и по-моему интересную беседу. Откопали дневник мобилизованного «укропа» и не без злорадства изучали его (потом сожгли). Там же познакомился с Корнеем (Игорь впоследствии перевелся к нам в роту) и гениальным механиком из нашей роты.
Днем, силами нашей роты (тупо забрал машину) перевозил 200-х в Горловку. Одного обгоревшего опознали по часам (но имя я не знал), по наводке я останавливался в штабе, что бы передали его отцу, где будет тело сына. Второго нашли около танка. Ни у одного документов не было. Я их так и записал «погоревший» и «танкист». Трупов в Углике и окрестностях было в достатке, «укропами» занимались не мы, чтобы не возникло путаницы при учете.
Готовились к контратаке и нас попросили помочь с разгрузкой-погрузкой БК. И вот, ночью под дождем по льду мы таскали ящики, хрен с ним с патронами, со «Шмелями». Корней в два моих роста, когда мы с ним таскали эти ящики, мне было, мягко говоря, не комфортно. Очень скользко, я уставший (уже три дня не спал) в сердцах проронил: «Я 10 лет учился, *ля, для того что бы эти ящики по ночам таскать». Потом он мне долго вспоминал эту шутку.
Ночью не мог уснуть, много курил и, чтобы не мешать мужикам из блиндажа, перебрался в машину «буханку-таблетку». Меня пытались отговорить, мол, мины падают, машина с БК рядом стоит. Я меланхолично заметил, что если мина попадет в БК, блиндаж тоже не поможет. Говорят, что под утро привезли пожрать и меня хотели ротировать, но я не проснулся. Утром из трофейных медикаментов собирал себе личную аптечку (очень, кстати, ничего). Потом поступил офицер с осколочной травмой кисти, я уговорил его госпитализироваться. Что бы сдать оружие побежали к его сослуживцу, по пути нас обстреляли из стрелковки. Когда вернулись к блиндажу, я был слегка ажитирован и тут же приятно удивлен, меня приехал менять Анатолич.
Каждый раз, возвращаясь в Горловку, хотелось отдохнуть от обстрелов и вообще. Но на этот раз в мир вернуться не удалось. Город крыли ничуть не меньше чем нас. Крыли плотно, на улицах никого не было, по Ленина только битые стекла, да стволы деревьев с ветками валяются, на домах следы попаданий.
В общаге успел помыться и постираться и это очень хорошо. Только я сел пить чай (с добавками)... Первая мина прилетела рядом на Ленина. Вторая во двор. Так как с минометами до этого я имел непосредственное знакомство, понял, что будет дальше. Открыл дверь, сел на пол так, чтобы из окна не прилетело, поставил перед собой на пол чай и закурил. Ждать пришлось не долго, следующая ударила в крышу. Потом за общагой во двор. Допер, что миномет не поправляют, решил пойти на разведку. Боец позвал меня в подвал близлежащего здания, и мы спустились туда. Там была куча народу, их командир докладывал об обстреле, в докладе назвал меня фельдшером. Я его грубо поправил, бойцы заржали (он поправился и извинился). Обстрел длился не долго.
(Не люблю распространять слухи, но по-моему работала РДГ (быстро, 6-8 мин (3-4 ящика с минометом - как раз микроавтобус), не поправляя миномет, боец с КПП сказал что видел вспышки километрах в 3, а это из города).
Сидя в подвале, я вспомнил о том, что на втором этаже общаги жила мама с девочкой (до этого вообще в голову не приходило), попросил у командира бойца, и мы пошли проверять. К счастью, по пути от подвала к общаге встретили машину, подъехали мама с дочкой (задержались на работе), вопрос разрешился удачно. Хором пошли смотреть разрушения. Снесло полкрыши, довыбило оставшиеся стекла, попало в соседнюю комнату мамы с дочкой, их комнату не задело. Пропал свет и сдох котел (пропала горячая вода и хоть какое-то отопление).
С этих пор общага стала очень экстремальным местом проживания, но я между боевыми там все равно ошивался. Сушил волосы над газовой плитой и грелся вприсядку. Мне обещали подогнать обогреватель, но как-то не срослось с этим. К этому моменту я нечеловечески замерзал два раза (на терминале и в Углике), поэтому был рад даже таким не хитрым бытовым условиям.
Еще до обстрела в общаге появился новый сосед — Рома-стрингер из Питера. Он и после обстрела появлялся в общаге. Мы пили водку и замечательно общались. Спасибо ему!
Потом к нему присоединился Кирилл, сейчас вполне себе военкоры.
Утром я сменял доктора на МПП. Приехал и обомлел. Сотни людей. Кто с вещами, кто с детьми в колясках, старики (некоторые тоже в колясках), молодняк. Дали три часа тишины для вывода мирняка из Углика. Начмед договорился с властями, нам выдали пару автобусов, на них и на наших машинах мы везли их в Горловку (кому было нужно в Енашку). Куча горя, слез, обид и т.д. За несколько часов у нас были израсходованы все запасы корвалола, валерьянки и пустырника (до этого и после особо не нужные) и кое-какой провиант. Когда автобус открыл двери, мужики, расталкивая всех, ломанулись первыми. Пришлось «убить воздух» [выстрелить в воздух. – прим.] пару раз, чтобы хаос прекратился. К слову, мне не одному показалось, что среди мужиков могли быть и переодетые «укропы», но мы не МГБ, а медрота и разбираться в этом не наша задача. Первая волна была самая крупная около 700 человек. Позже был создан эвакуационный штаб, но люди шли в меньшем количестве, 1-2 автобуса в сутки (к тому моменту МПП переехал в Углик, оттуда и отправляли). Вообще мы занимались не только военными, к нам часто привозили раненых или пострадавших среди мирного населения. Сами они приходили редко ибо просто не знали, где мы находимся. Была подряжена машина ППС, им дали «матюгальник», и они мотались по городу и оповещали об эвакуации и месте сбора (не слышал, чтобы «укропы» так делали). Я видел ППС-ников когда они возвращались из города, оба были бледные как мел, город еще активно крыли и местами шли бои.
Я отлично отдежурил, так как поступлений было не много (один тяжелый, два три средних, несколько 200). Один «двухсотый» гражданский, пришли родственники попросили отвезти его труп в морг Горловки, мы отвезли. История же погибших бойцов печальна. Они поступили с одним среднеконтуженым бойцом, и он рассказал, что их отправили рыть окопчик для пулеметчика в ночь. Пулеметчик залег, как и полагается, чуть в отдалении для прикрытия, а двое принялись работать. Они не додумались ни до чего лучшего, чем включить фонарь для удобства рытья. Мина не заставила себя долго ждать, двое погибли на месте, пулеметчика контузило.
Это было мое последнее дежурство на шахте, на следующий день МПП перевели в Углик. За все время пребывания МПП на шахте, при мне, его накрывали минами всего пару раз (мы явно не были целью) и это ни как несравнимо с тем, что было на терминале или в Углике.
*****
Когда мы переехали с «Кондратьевки» под Углегорск, то у нас значительно удлинился второй этап эвакуации с МПП до места оказания квалифицированной медицинской помощи: с двадцати минут до примерно сорока, а то и целого часа. Это очень много. Евич придумал выход: он связался с гражданскими станциями скорой помощи и договорился о месте, куда они будут подъезжать. Я звонил на Горловскую и Енакиевскую станции по единому телефону и сообщал, что везу раненого бойца, а они там сами определялись, кто выезжает. Встречались на перекрестке у магазина, на дороге Углегорск-Горловка.
Это произошло уже после зачистки Углегорска, потому что «скорая» не сразу согласилась ездить в зону боевых действий.
Далее несколько дней наши брали высотки на подходе к Логвиново. С большими потерями. Все это поступало к нам. Был случай, когда окружили ребят на высотке. Пять человек там сидели три дня под обстрелом, была попытка штурма. Трое потом поступили к нам. У них был единственный случай педикулеза, с которым мне доводилось сталкиваться за все время там. Как-то умудрились подцепить вшей. Но это была мелочь, помылись и все. Кроме того, у них было очень сильное переохлаждение. Погода была очень паршивая: плюс-минус один, туман, сыро. Человек в таких условиях быстро и незаметно переохлаждается.
Далее одна из разведгрупп попала в засаду, из десяти человек выжил один. Приполз к нам тоже с переохлаждением, пуля под кожу зашла, но ничего страшного.
После взятия высоток пошли небольшими группами на Логвиново. Противник начал артогнем их оттуда выкуривать. Потом после усиления нашей группировки на село была серьезная атака со стороны и Светлодарска, и Дебальцево, но танкисты ее отбили, и Логвиново было окончательно взято.
Из дневника
*****
При взятии высот и Логвиново на МПП было то густо, то пусто. Историй героических или грустных там много произошло, большинство есть в Инете. Все это время мы не тупо сидели на МПП, персонал наш выезжал на «мотолыге» за ранеными вперед. В частности, при эвакуации раненных и немногочисленного оставшегося мирного населения из Логвиново погибли два наших замечательных доктора Анатолич и Корней. Я с ними очень сошелся в ходе последних событий. С Анатоличем мы постоянно спорили об этапах эвакуации и никак не могли придти к общему знаменателю, а с Корнеем вообще жили в одном доме. Это была огромная потеря для всего госпиталя. К сожалению, я смог попасть только на похороны Анатолича.
*****
Когда брали Дебальцево, то раненые тоже шли через нашу роту. Поток был поменьше, но постоянный. Потому что могли с легким ранением пару дней побегать, но потом понимали, что все равно надо госпитализироваться.
То есть было три серьезных пиковых момента с большим поступлением раненых: Углегорск, высотки под Логвиново и само Логвиново. И был еще эпизод, в самом начале боев непосредственно за Дебальцево. Мои коллеги привезли на двух или трех «Уралах» человек тридцать-сорок раненых, большинство из которых были легкими и средними, а тяжелых – человек десять. Из этих десяти в двух случаях была безуспешная реанимация, а остальных более-менее компенсировали и этапировали дальше.
Из дневника
*****
Случился Минск, и было объявлено о перемирии, что было не возможно до полного взятия Дебальцево (хотя может это было частью договора, это ИМХО). По моим наблюдениям, перемирие заключалось лишь в том, что «арта» начинала работать не в 6-7 утра как раньше, а часов с 9, в остальном все было по-прежнему до окончательной зачистки Дебали.
Непосредственно в боях за Дебальцево наша медрота принимала посильное участие, но далеко не основное. Этому послужило огромное количество причин, но точно не наша пассивность.
Числа 16, после похорон, я вернулся в общагу, забрал свои вещи и оттащил их в госпиталь. В госпитале простился со всеми (достаточно бурно). На автовокзале взял билет до Ростова 18-го, в 6 утра. Меня с утра подвезли и я отчалил.
В Ростове опять встретился с хорошим другом, он проводил меня на поезд до дома.
*****
- Почему решили уехать?
- Основная причина – семейные обстоятельства. Вторая – боевые действия числу к 16-17 уже заканчивались. Было понятно, что Дебальцево возьмем, и начнется все та же позиционная и нудная война. Третья – организационный бардак, смена командования.
- Ваша медицинская рота обслуживала только свою бригаду?
- Нам поступали раненые из разных частей: большая часть со 2-й омсбр и с нашей, 3-ей бригады [здесь и далее вероятнее всего речь идет о 1-м, 2-м и 3-м мотострелковых батальонах 3-й омсбр, см. пояснение выше. - прим.]. Доктор 1-й омсбр в первый день Углегорской операции упал с техники – то ли сам, то ли от взрыва, не знаю – и повредил спину. Он поступил на наш МПП вечером, мы его отправили в госпиталь, отлеживался пару-тройку дней, и все это время у 1-й омсбр был только фельдшер. Поэтому мы какое-то время работали вместе с 1-й бригадой.
Начмед 2-й бригады погиб в первый же день атаки на Углик. Даже в первый час: зачем-то пошел в первых рядах на своей «мотолыге». Не могу объяснить его поступок. Погиб он и «мехвод». У них из-за этого посыпалось все. Предполагалось, что я стану начмедом 2-й бригады, но так и не стал. Но их средний персонал приезжал на «Кондратьевку» пару раз в качестве усиления.
Тут есть один важный момент. Медрота как таковая была только в нашей 3-й бригаде. Она была создана силами и инициативой Евича. Плюс на нас полностью был госпиталь в Горловке. В итоге потерь медперсонала во время боевых действий, о которых сказал выше, в 1-й и 2-й омсбр были что-то вроде медбригад: один-два доктора, а то и без доктора, и 2-3 человека среднего персонала. По идее они подчинялись Евичу и одновременно своему командованию. Все относительно разгребли только во время взятия Логвиново и прямо перед Дебальцево.
- Какова была укомплектованность Вашего подразделения?
- У нас был свой госпиталь, сильно недооснащенный. Надеяться приходилось только на гуманитарку, но понятное дело, что те же операционные столы нам никто не пришлет.
Хочу отметить, что это был локальный конфликт, поэтому теория развертывания военных госпиталей в данном случае не имеет смысла. Потому что гражданские больницы берут на себя весь объем оказания квалифицированной медицинской помощи. Задача в этом случае одна: их оснастить, их защитить и с ними контактировать по поводу эвакуации пострадавших.
Медицинская рота брала на себя задачу эвакуации с поля боя, организацию медицинских пунктов с первой врачебной и с первой доврачебной помощью и организацию эвакуации до мест оказания квалифицированной помощи, осуществляемой силами гражданских медицинских учреждений.
Наша медрота состояла примерно из десяти более-менее постоянно присутствовавших врачей разных специальностей: анестезиологи, хирурги, педиатры, офтальмологи. Были доктора, которые работали то в ГКБ, то в госпитале. И была группа докторов, которые ротировались на боевых и в госпитале. Те, что работали в ГКБ, на боевые выезжали редко или вообще не выезжали.
Среднего персонала тоже было около десяти человек. Тех же сестер, кто занимался эвакуацией, было от силы человек пять. Остальные либо боялись, либо были один-два раза и все. То есть фактически эвакуация производилась тоже силами врачей.
Санитаров не было, их обязанности выполняли водители. Они огромные молодцы, постоянно были на подхвате по разным вопросам.
Охранения не было, сами себя охраняли.
Реально постоянно занимались эвакуацией семь врачей и три-четыре сестры.
- Эти люди были местными жителями или же добровольцами, как Вы?
- 95 процентов врачей были местными: кто-то из Донецка, кто-то из области. Из приезжих в нашей роте я был один. В 1-й омсбр был доктор из Москвы. Средний персонал весь состоял из местных жителей.
*****
- Назовите по порядку этапы эвакуации.
- Первая помощь (само-взаимо) — Первая доврачебная и Первая врачебная (Мпб и МПП) — Квалифицированная (омедб и омедо) — Специализированная.
- Каков объем помощи, оказываемой на МПП?
- Зависит от травм. Необходимо произвести оценку состояния, оценку качества первой само-, взаимопомощи и оказать первую врачебную в объеме необходимом для дальнейшей эвакуации. Есть очень важный закон: надо не только недоборщить, но и не переборщить. Если ты начинаешь серьезно копаться в раненом, собираешься сделать серьезную абдоминальную операцию в полевых условиях, то, скорее всего, сделаешь только хуже. Часто в каких-то серьезных хирургических вмешательствах нет необходимости. Например, тебе поступает недоампутированная конечность, делаешь какие-либо мероприятия: зажим на зияющий сосуд, останавливаешь кровотечение. Это жизненно важные вещи. А допиливать ему оставшуюся кость в асептических условиях не вижу смысла, если рядом стоит машина, которая готова его забрать. Это даже вредно. У него там и так зараза, а ты ему там такое еще внесешь. Просто его нормально шинируешь, кровь остановлена, тампонада произведена, инфузионную терапию провел, и он спокойно может этапироваться дальше. Чтобы ему в условиях стационара, на нормальном операционном столе могли сделать окончательную, а не промежуточную ампутацию.
Прочитал у Вас в журнале рассказ украинского военного врача, [делавшего операции в блиндаже подручными средствами,] мне кажется, что это заблуждение. Если тебя зажали в окопе, как в Великую Отечественную, тогда да, так оставлять нельзя, надо делать операцию. Но в локальных войнах это что-то от лукавого. Это попытка вспомнить, как деды делали? Здорово, конечно, но зачем?! Давайте, как Пирогов это делать, и у нас будет 70-80-ти процентная смертность. Тем более, что «противостолбнячки» у нас катастрофически не хватало. В итоге мы от нее вообще отказались: этап не такой долгий, удобнее ее в одном месте хранить, где, в том числе, и учет проще.
Так как среднего персонала категорически не хватало, виды первой доврачебной и первой врачебной помощи были объединены в один. Именно поэтому инфузионная терапия начинала проводиться только на этапе МПП, то есть первой врачебной.
- Что Вы скажете об уровне оснащения МПП? Чего хватало, чего нет?
- Сильно не хватало современных кровеостанавливающих средств типа «Целокс». У других докторов они имелись, но у меня их не было вообще. Я пользовался гемостатической губкой.
Также категорически не хватало наркотиков. К буторфанолу я очень плохо отношусь, поэтому долго искал трамал пока не нашел его. Трофейный. Договорился с бойцами и выменивал.
И очень не хватало легких наркозов типа тиопентал, пофол. Например, если тяжелая контузия, то неплохо было бы пострадавшего подгрузить слегка, ведь он ажитирован, у него сильное возбуждение. Либо какая-то серьезная травма, конечность оторвана. И опять же травма может быть комбинированной, контузия в таких случаях часто встречается. Боец видит это и начинает эмоционально реагировать, а то же обезболивающее его никак в данном случае не успокоит.
Все остальное более или менее было.
- Чьими силами и как осуществлялась эвакуация пострадавших с поля боя?
- Это должны брать на себя подразделения, находящиеся на поле боя. Это идеальный вариант. Если же танк стоит отдельно где-то в поле… Например, был случай, когда осколок прилетел в нижнюю челюсть, значительная кровопотеря была. Тут вызвали нас. Это не очень хорошо, потому что мы тратим время, подвергаем персонал опасности. И, например, ситуация: один из двух врачей уехал на «мотолыге», а тут массовое поступление раненых на МПП с другого участка фронта. И все это свалится на одного. Такое редко, но было.
- МТ-ЛБ был как либо специально оборудован для перевозки раненых?
- «Мотолыг» было две, но одна постоянно ломалась. Из них просто повынимали все, сидения и все такое, чтобы пространства было побольше. Все. Были случаи, когда везли двоих раненых на полу, а остальные сидят по бокам на уступчиках таких насколько это возможно.
«Мотолыга» категорически не предназначена для эвакуации. Точнее для эвакуации предназначена, а для первой помощи – нет. Мне приходилось неоднократно ездить в ней на передовую для эвакуации бойцов. Выскакиваешь из машины, оказываешь первую врачебную помощь на земле, если обстрел не сильный, если сильный, то затаскиваешь быстро в машину и мотаешь оттуда. Но непосредственно в машине во время езды ни о какой помощи речи быть не может. Вся моя помощь заключалась в том, чтобы держать тяжелораненого бойцы, чтобы он головой ни обо что не ударился и не перевернулся, оказавшись не на носилках, а под ними. Если нога, например, ранена, то ее рукой держал. Потому что любая лишняя травма при осколочном переломе очень опасна, у пострадавшего может значительно ухудшиться состояние. То есть был вроде ничего, а станет тяжелым.
То есть либо помощь оказывается до эвакуации, либо после. Или хотя бы надо вывезти из зоны обстрела. Было и так, что стучал «механу», чтобы он остановился, быстро делал противошоковую терапию, инфузию в вену, потом разрешал дальше двигаться.
Я мечтал о колесной технике, но у меня ее там не было.
- Техника вашей роты маркировалась эмблемой Красного Креста?
- Да, на всей технике был Красный Крест. Но это не помогало, лишь служило как мишень. Точно могу сказать, что по нам конкретно били во время поездок. Если и оставлять крест, то для того, чтобы свои не обстреляли, не разобрав.
- Сколько времени проходило между получением травмы и оказанием помощи?
- Идеально – 20-40 минут до оказания первой врачебной помощи. Но в среднем все-таки 40 минут. Были случаи, когда проходило больше часа. Как правило, если раненый тяжелый, тогда уже привозят трупы или почти трупы. Если человек потерял литра полтора крови и ему в течение полутора часов помощь не оказали, то у него просто дыхание может остановиться. Ему бы и можно было б помочь, но тот боец, что везет, не следит же за тем, остановилось дыхание или нет. Любое затягивание первого этапа приводит к значительному росту смертности.
- Как выглядела специализированная медицинская помощь?
- Ее оказывали в Донецке в нескольких многопрофильных учреждениях, из которых самая крупная - больница имени Калинина. Там имелось современное оборудование, все необходимое.
Если же требовалась высокотехнологичная дорогостоящая помощь в плане кардиохирургии, травматологии, то помогала Российская Федерация. У ДНР-то денег нет. Был случай, когда одному из бойцов требовалось вставить дорогостоящую пластину за серьезную сумму. На совещании командного состава я поднял этот вопрос, и деньги мне были обещаны. Только из-за бюрократических проволочек не удалось ее приобрести.
Командный состав лечили в индивидуальном порядке. Из простых бойцов, которым, например, необходимо было протезирование, собирали команды человек в пять-десять, я писал заявление на имя командования, что требуется госпитализация в Российскую Федерацию. Как мне кажется, этим какой-либо частный фонд из России занимался, оплачивал их лечение в той же Ростовской области или еще где-нибудь. Полагаю, что не без ведома государства.
- При развертывании МПП использовали палатки или выбирали места в зданиях, подвалах?
- Мы всегда базировались в каком-либо помещении. Если это шахта «Кондратьевка», то на проходном пункте. Если говорим об Углегорске, то немного посидели в блиндаже, потому что обстрел был такой, что нос не высунешь – оторвет, потом написали заявление командованию о том, что нам необходимо занять такой-то дом на такой-то улице, получили разрешение и заняли его. Даже не один, а два-три. Почему его выбрали? Потому что рядом был источник воды – колодец. Плюс он был так расположен между другими домами, что опасным было бы только прямое попадание. Таким образом, мы обезопасили персонал, обезопасили технику. Ее тоже спрятали между домами. Ведь пролетает беспилотник, видит скопление машин и жди обстрел через 30-40 минут.
Двор медпункта в Углегорске
Фото предоставлено интервьюируемым
- Располагались непосредственно в здании или в подвале?
- Наверное, это ошибка, но непосредственно в здании. На «Кондрашке» было достаточно крепкое здание, в него мины прилетали, но ему ничего не было. В Углике это были обычные хатки. Крыли Углегорск хорошо, но пострадавших среди среднего персонала там не было. Техника пострадала, а вот люди нет.
- Проводились ли занятия с военнослужащими по оказанию первой медицинской помощи? Вами лично, или быть может Вы о таковой слышали.
- Планов было громадье, но когда идут активные боевые действия их воплотить невозможно: нет времени, сил и свободных специалистов. Когда у меня было свободное время в период затишья в декабре месяце, то я в нескольких подразделениях проводил теоретические и практические занятия. Обязательно всем говорил и разъяснял, почему надо носить в одном кармане жгут и перевязочные материалы. Смешно было, когда говорил снять жгут с приклада и положить его в карман, но его все равно наматывали, потому что это «модно и красиво». Но в карман все-таки клали еще один, что бы доктор отвязался. Чтобы занятия проводились в бригаде – я такого даже не слышал.
Очень не хватало санитаров. Не обязательно ведь, чтобы каждый знал, хотя бы один из десяти потренировался, теорию поучил. В спецподразделениях ДНР, с которыми доводилось контактировать, было на отряд из 25 человек два-три обученных санитара. Им даже выделялись противошоковые препараты. В обычных же войсках может такое и было, но я не встречал.
- Какой уровень знаний по оказанию первой помощи нужен простому солдату?
- Надо уметь эвакуировать раненого из-под обстрела. Надо уметь правильно накладывать жгут и знать, в каких случаях это надо делать, а в каких нет. Надо уметь подручными средствами иммобилизовать конечности, на которые, как известно, чаще всего приходятся ранения. Надо уметь применять обезболивающие, если они есть. Надо уметь как можно быстрее организовать эвакуацию. Это все, что нужно уметь делать бойцу.
- Основные ошибки при оказании первой помощи?
- Не там и неправильно наложен жгут. Жгут наложен без надобности. Не иммобилизованные конечности. Передозировка обезболивающих. Например, у человека было ранение предплечья, ему четыре буторфанола вкололи. У него так дыхание может остановиться, или человек, с оружием между прочим, в конкретный неадекват уходит. Затянутая эвакуация. Когда вместо того, чтобы вывозить самим, вызывают медиков, на что уходит в два раза больше времени. И очень часто встречавшаяся ошибка: загрузка большого количества раненых в «Урал». Их в кузов просто накидывали и везли. Когда машина по бездорожью едет, то раненые там вследствие тряски образуют в прямом смысле кучу. Самые тяжелые ничего сказать не могут ведь, оказываются внизу и… Приезжают они к тебе, верхних снимаешь, а те, что внизу, уже мертвые.
- Насколько часто встречались перечисленные Вами ошибки?
- Скажу от обратного. Правильно оказанная первая помощь была замечена раз пять. Раза три видел правильно наложенный жгут. Один раз видел время на жгуте, и это была просто фантастика. И один из этих случаев не совсем типичный: был ранен командир спецподразделения и у него под рукой оказался собственный фельдшер, которая сделала все правильно. Нам оставалось только по бумагам его оформить и отправить дальше, вмешательство не требовалось.
- Пять случаев правильного оказания первой помощи за все время?
- Да. И это на сотни раненых. Кстати, забыл упомянуть еще одну ошибку. Бывает, что-то взорвалось, ранение нижней конечности. Товарищи на берцовую кость – чего не надо было делать – натягивают жгут, но не замечают, что у бойца еще рука повреждена или пневмоторакс. От ранения ноги бы он и не пострадал сильно, а вот от пневмоторакса, лежа в углу машины, вполне может и умереть.
- Средства оказания первой помощи типа жгут, бинт были у каждого ополченца?
- Фактически у всех были. Ну и буторфанол или на худой конец кетонал какой-нибудь.
- Буторфанол в чем был?
- В шприц-тюбиках.
- Мне ополченцы из ЛНР рассказывали, что у них в подразделении обезболивающее выдавали в ампулах. Мол, при ранении пришлось бы ломать ампулу, набирать содержимое в шприц и колоть.
- Мне такое сложно представить на поле боя. Я только санитарам выдавал противошоковые и кровеостанавливающие в ампулах. Бойцу не вижу смысла их давать: или раздавит случайно, или забудет.
- Вы можете назвать общий уровень потерь ДНР в ходе Дебальцевской операции?
- Это военная тайна. Но в масштабах ДНР это были очень ощутимые потери.
- Соотношение убитых к раненым?
- Примерно один к трем.
- Каков был уровень смертности среди раненых?
- Я не рассматриваю смерть на поле боя, там о медицине речь еще не идет. Самые частые этапы, когда наступала смерть, это этап первой помощи, само-, взаимопомощи и первый этап эвакуации до МПП. Если на этих этапах она не произошла, то она может произойти на этапе квалифицированной помощи. К этому этапу уже как раз проходит минимум час и наступление смерти либо связано с характером повреждений, например, первой помощью удалось временно стабилизировать состояние, но затем смерть взяла свое, либо связано с ошибками на этапе оказания первой помощи. Как правило, если на этапе квалифицированной помощи человек выжил, то он будет жить дальше.
- Процентное соотношение умер/выжил среди раненых сможете озвучить?
- Я не высчитывал эти цифры. Могу очень и очень примерно сказать, что от общего потока раненых где-то 10 процентов умерло. И то это завышенная цифра.
- Соотношение по типам ранений Вы уже назвали: 20 процентов – пулевые, 80 – осколочные.
- Да. Добавлю, что такое же соотношение – 20 к 80 – по ранениям тела и конечностей. Я об этом в книгах читал и теперь могу подтвердить на личном опыте: основные ранения приходятся на конечности. Из них большая часть приходится на нижние конечности примерно процентов 70, на верхние – процентов 25, и ранения в голову и шею составляют процентов 5, может 7. Каска спасает, если бы не она, то было бы больше летальных исходов. Было несколько случаев, когда механ или командир бронетехники высовывали во время обстрела голову, которая естественно без каски, из-под брони, хватали осколок и погибали. Таких случаев было пять или шесть.
- Справедливо ли будет сказать, что по статистике ранений в туловище и голову меньше, чем в конечности, просто потому, что пострадавший при поражении важных органов того же тела из категории «раненый» частенько переходил в категорию «погибший»?
- Думаю, не совсем справедливо. Во-первых, туловище чаще и лучше защищено. Тем же бронежилетом. Люди инстинктивно от взрыва могут загораживаться руками. Во-вторых, когда вы прячетесь за укрытие, то, в основном, прячете тело, а не конечности. Даже у лежачих ноги торчат, для осколков такое в самый раз. Сам прятался за машиной при обстреле, забывая про ноги. Однако фактор тяжести ранения и перехода раненый-погибший тоже существует. Считаю, что он больше важен как показатель необходимости использования средств индивидуальной защиты и скорее это уже важно для статистики.
- Можно привести процентное соотношение пострадавших по степени тяжести ранений?
- Трудно сказать. Понятно, что преобладают легкие ранения мягких тканей верхних и нижних конечностей, сквозные. Бойцы с ними не всегда приходят сразу, только, когда уже гноиться начинает. Если кость задета, то это сразу же ранение средней тяжести. Потому что и кровотечение сильное, и инфицирование, и осложнения. Средние попадались уже реже, но все равно каждый день. Тяжелых ранений с повреждением брюшной полости, грудной клетки, головы к счастью было немного. Тут опять же следует понимать, что не все тяжелые до нас доехать успевали. Очень тяжелых контузий я видел не много, в основном, это танки и «бэхи», попавшие под обстрел. Контузии от взрывов не такие тяжелые. Рядом со мной тоже мины рвались: походишь, погрустишь минут 15, а потом уже все нормально.
- Сколько раненых приходилось обрабатывать за единицу времени?
- От 1 до 40 в зависимости от интенсивности боев. Бывало и так, что тяжелых боев нет, но бац! – группу накрыли, и сразу поступает человек 15 разной степени тяжести.
Когда поток большой – 30-40 человек, причем не по одному в течение дня, а сразу, то сортировка неизбежна: самых тяжелых берешь первыми и пошел. Часто выручали наши водители. Они хоть и без медицинского образования, но нам помогали. Пока мы ковыряемся с тяжелоранеными, они легким перевязки делают, жгут правильно накладывают, тампонаду делают.
- Наиболее запомнившиеся случаи ранений?
- Про травму живота уже рассказал. Так… Очень сильная контузия была у одного из танкистов, никогда такой не видел. Самоподрыв с помощью запала гранаты: у одного из казачков правую кисть ампутировало. Играл вот человек с запалом, вроде ж не ребенок, нормальный, взрослый, трезвый.
Еще запомнилось редкое ранение: пулевое, в колено. Он поступил в очень тяжелом состоянии, хорошо, что один. Был наложен жгут, я его снял, кровотечения не было из-за того, что сильно давление упало. Повезло, что все свободны были: я и еще три девочки из среднего персонала. Мы его очень хорошо отлечили, очень хорошо прокапали, провели адекватную противошоковую терапию. Когда поднял давление, то раненый раздышался, порозовел и естественно закровил. Я попытался поковыряться, найти, где в артерии дырочка, но там ведь подколенная артерия не одна. Не нашел, подержал на «магистральке», подготовил эвакуацию, наложил жгут, написал время. Запомнился это случай, как идеальный, когда помощь была оказана, как надо.
Поступали к нам командиры разные, известные и неизвестные в Интернете. Надо отдать им должное, в первый же день боев за Углегорск пострадали и медийные, и не медийные: не ховались где-то, шли со всеми.
Остальные случаи… Там сотни людей было, так и не выделишь особо никого.
- Ваши распространенные ошибки на первых порах?
- При большом наплыве раненых первое время просто теряешься. Классические ошибки гражданского врача: распыляешься, начинаешь помогать не тому, неправильный объем помощи.
Во время студенчества ленился глубоко изучать новокаиновые блокады, а там понял, какой был дурак. Они были очень классным подспорьем.
- Встречались ли Вам повязки на рану из подручных средств?
- Да. Банданы, например, мотали. Но в большинстве случаев это были бинты. В них недостатка не было, их мешками привозили. Шинирование было редкостью, но иногда бойцы делали шину из палок.
- Что скажете о качестве бинтов?
- Вы, наверное, видели такие старые бинты – ППИ. Он мне нравился, пусть и не очень хорошего качества, но там нормальная подушка впитывающая, упаковка из такой прорезиненной ткани может быть использована для оказания помощи. А были такие бинты в зеленой защитной упаковке из полиэтилена. Мы их называли «сердюковские». Качество самого бинта было ужасным, упаковка отвратительная, никуда не годящаяся. Рвется, дырявится. На пневмотораксе ее использовать, наверное, можно, только если ничего другого вообще нет.
Некоторые бойцы сами покупали - совершенно замечательные - израильские перевязочные наборы. Видел трофейные американские, но в деле использовать их не довелось.
- Были ли случаи, чтобы некачественный бинт, использованный для перевязки, приводил к серьезным осложнениям?
- Нет, если видели, что что-то не так, просто перебинтовывали и все.
- Сталкивались ли Вы с какими-либо травмами психики, вызванными участием в боях?
- Серьезные проблемы с психикой вызывали тяжелые контузии. Был еще пьяный боец с передовой. Он потрясение-то уже получил, участвуя в боевых действиях, а тут напился и «крышу сорвало», повел себя совершенно неадекватно. Можно это тоже назвать психотравмой.
Была история в нашей медроте. Когда психологически не очень стойкий человек попадает под плотный обстрел из минометов, выбирается из него целым. И все, пишет себе какие-то заболевания и на передовой больше не появляется. Это тоже разновидность психотравмы.
Один из наших фельдшеров с доктором заехали на минное поле, где требовалось достать пострадавших из подорвавшейся БМП. Не добрались до них, сами тоже не пострадали, но по возвращению устроили скандал. Доктор в итоге остался, а фельдшера я больше не видел. Тоже психотравма: человек очень сильно испугался. Я его ни в коем случае не виню. Так мы все бравые, а как начинаются боевые действия, так люди сразу понимают, что это не их.
Видел одного «укропа». Меня позвали, мол, доктор посмотри, он психически нормальный или нет. Он был психически нормальный, но контузия была такая сильная, что… И страх. Он же понял, куда он попал. Страх был такой животный, что он нес полную околесицу. Пытался выкрутиться, начал врать, заврался сильно.
Но случаев психотравм я не так много встречал, в общем-то.
- Были ли попытки наложения первичного шва вне стационара?
- Удивил этот вопрос. Конечно были, но для этого нужны показания. Ни в коем случае нельзя накладывать первичный шов на пулевые и осколочные. Это просто аксиома. Я такое видел, но сразу говорил, чтобы резали швы. Исключения, конечно, есть, это поверхностные осколки. Если есть время, производишь ПХО, обрезаешь края раны, делаешь ее чистой… И то ее лучше не шить. Потому что ты можешь не все некротические ткани заметить. Лучше наложить повязку и оставить рану открытой. Пусть лучше будет шрам большой, не девочка же, в конце концов. Можно шить порезы тем же стеклом. Особенно лица. Резаные раны относительно чистые.
С наложением первичных швов я столкнулся еще в самом начале в Донецке. Ко мне обратились родители девочки, у которой из-под швов сочилась жидкость. Спросил, что было, мол, осколочное ранение месяц назад. Осматриваю, вижу, что это слепое ранение мягких тканей нижней конечности. Спросил, кто наложил швы. Ответили, что после обстрела обратились в травмпункт, там какой-то фельдшер это сделал. Полагаю, это был не фельдшер, а просто какой-то назначенный с началом войны человек со стороны. Любой человек со средним специальным образованием знает, что этого делать нельзя.
В Горловке ко мне как-то походили бойцы, прибывшие после ротации. Мол, было у нас боестолкновение, ранение, посмотрите. Зашито. Спрашиваю, кто это сделал. А вот, мол, у нас есть рукастый парень… То есть это не имеет отношения к врачам, а деятельность каких-то активистов на местах.
- Имели место быть какие-либо операции вне стационара?
- Да, но объем был небольшой: достать торчащий осколок, подкожные пули. Например, в блиндаже в Углегорске я извлек пулю из спины. Она срикошетила от бронежилета где-то сбоку, прошла под кожей через всю спину. Я ее достал, промыл рану и отдал бойцу: «На, носи».
У меня было несколько случаев, когда я сомневался, стоит или не стоит проводить операцию. У одного пострадавшего было абдоминальное кровотечение. Его довезли до больницы, но я не знаю, выжил он или нет. Думаю, что нет. Не то, что я не хотел его оперировать, нет, это было взвешенное и обдуманное решение. У человека была тупая травма живота, когда его, видимо, с техники сбросило взрывной волной. Мы его стабилизировали, поставили хорошую инфузию, воздуховод и быстренько отправили дальше. Если бы мы вскрыли ему живот, то в тех условиях получили бы тяжелейший перитонит. Хорошо, если выяснится, что кишечник не пострадал и в животе только кровь, без каловых масс и остального. Кровь эту ему же можно и перелить. Мы в нашем медпункте кровь не лили, ее у нас не было. Пару раз привозили, но она просто портилась. Хорошо, если раненого привезут с нужной группой крови и ее ему заливают. Если нет, то она пролежит день и все, выкидывай. Вот мы его и решили не трогать. Считаю, что это было правильное решение. Нам бы пришлось на него отвлечь силы двух-трех врачей и очень сомнительно, что мы бы его спасли.
- Трансфузию производили?
- Нет. А вот инфузии очень активно, в большом количестве. Применяли крахмал в пропорции два к одному: два крахмала (тот же HAES, Волювен) и кристаллоиды. Кровопотеря не обязательно большая ведь.
Литра полтора ему вливаешь и этого достаточно для первой врачебной помощи.
- С ранеными украинскими военнослужащими дело иметь доводилось?
- Да, это были легкораненые, но я их не так много встречал. Объясню, почему тяжелых не было: они просто не доживали. Так было с пленными по обе стороны: за ними не сильно ухаживают, везут абы как. Какую-то первую помощь им могли оказать, но такую же, как и своим, то есть бестолковую.
Мне было все равно кто ты: «укроп» или «ДНР». Я ж не паспорт лечу, а человека. Я никакой ненависти не испытывал, да и остальные врачи тоже.
- Какой-либо приоритет по оказанию помощи «сначала свой, потом пленный» был?
- Нет, я же говорю, что к нам поступали только легкораненые. Им только элементарная помощь нужна была. Были бы тяжелораненые оказал… Нет-нет, я в этом различий не делал.
- Обезболивающие поступали в гуманитарке из России?
- В гуманитарке были только ненаркотические препараты: кетарол, кетонал. Буторфанол был только местный, его в России уже давно не производят. На упаковке написано «сделано на Украине», а инструкция к нему была на арабском. Про трофейный трамал уже говорил, что выменивал его у бойцов. Промедола не было.
- Вы упоминали, что занимались перевозкой убитых. Разве это входило в Ваши обязанности?
- Это была не совсем наша обязанность. К нам периодически поступали тяжелораненые. Либо уже мертвыми, либо погибавшие в процессе оказания реанимационных мероприятий. И вот этих погибших мы оформляли и отправляли дальше по этапу. Потому что все равно будут раненые, все равно их надо будет везти в Горловку. Положишь на пол «двухсотого», те же легкораненые помогут его там погрузить-выгрузить.
Собственно, повез я их тогда, когда у нас было затишье после контратаки в Углике. Делать было нечего, обстрелы затихли. Я побродил по окопам, увидел два трупа, и тут еще солдаты притащили танкиста обгоревшего. Узнал, что этот танкист – сын одного из командиров танкистов. Поэтому взял эту обязанность на себя, положил их и отвез в Горловку.
- Расскажите чуть подробнее об оказании помощи гражданскому населению в ходе боевых действий.
- Самый показательный пример – Углегорск. Пострадавших на нашем медпункте было немного по одной простой причине: если все военные знали, где находится МПП, то гражданским эту информацию никто не доносил. Поэтому в случае ранений или травм, гражданские эвакуировались своими силами на личном транспорте в больницу Горловки. Если же они обращались за помощью к военным, то их, бывало, привозили к нам. Но это была редкость.
Когда же была объявлена эвакуация жителей Углегорска, то силами нашего медпункта было вывезено порядка 750 человек за один день. Сформировали штаб и распределяли всех в Горловку и Енашку [Енакиево. – прим.]. Эвакуацию организовал Евич, автобусы под нее выбил Евич, а дальше мэр сказал, что это он – молодец. Потом, когда обстрелы возобновились, то гражданские сами еще выходили группками по 10-20 человек с самого Углегорска и окрестностей. Думаю, с Логвиново тоже успели выйти. На момент боевых действий там уже немного людей оставалось, и они погибли.
Эвакуация мирных жителей из Углегорска. Фото Романа Сапонькова
Бывало, что к нам на попутках вояки привозили гражданских, но на общее соотношение гражданский/военный это особо не влияло. Однозначно через нас проходили в основном военные.Гражданским, конечно, приходилось тяжело. Много было пожилых людей с хроническими заболеваниями, у всех значительные психотравмы. Среди эвакуируемых были и явно переодетые «укропы».Еще момент. Люди, уезжая, оставляли нам записки, мол, там-то есть бабушка, она не ходячая, сами мы ее забрать не смогли, заберите ее. Мы забирали таких людей своими силами. Я вот хорошо запомнил девочку с ДЦП, которую мы вывезли из-под обстрела с родственниками, которые ее не захотели бросить. Все эти родственники, пять-семь человек, были в дрезину пьяными, [напились] со страху.
Тогда, кстати, случилось интересное происшествие. Девочку с родственниками привезли на МПП, дальше этапировали на автобусе до Горловки. Я через несколько минут полез в «буханку», на которой мы их вывозили, забрать что-то и увидел, что боковое окно пробито осколком. Окно не разлетелось, значит, скорость у осколка была немаленькая. В машине ехало человек семь, наверное, но никто не заметил, как осколок прилетел. Таких случаев было несколько: когда после выезда видишь дырки в машине, а как они были получены не помнишь. Само собой, были случаи, когда осколки громко влетали, и их прилет замечали все.
Потом, когда все вышли, и мы съездили за теми, о ком нам сообщили, военные еще натыкались в домах на гражданских. Те были в тяжелом состоянии, не ели не пили три-пять дней, что очень плохо, с сильным переохлаждением, так как ни о каком отоплении [в условиях боевых действий] речи не шло. Таких стариков в очень тяжелом состоянии к нам за неделю после взятия Углегорска поступило 10-20 человек. Мы их, как могли, стабилизировали, отправляли дальше, но не факт, что они выживали. Возраст, тяжелое состояние, у некоторых был диабет вследствие чего предкома…
Всего нами было обработано примерно до сотни мирных жителей за период Дебальцевской операции.
- Наркоманы среди бойцов встречались?
- Да. У меня там стырили больше десятка шприц-тюбиков буторфанола. Когда только начались бои за Углик, то мы не вели учет буторфанола. Но на пятый день поступило распоряжение руководства о необходимости контроля, шприц-тюбики нужно было сдавать. Если бы не трофейные «бутерброды», то меня за те украденные, наверное, арестовали бы.
- Самострелы попадались?
- Нет. И это легко объяснимо: армия ведь не призывная, если не хочешь воевать, то просто можно подойти к командиру, поговорить и уйти. А вот случаев неосторожного обращения с оружием хватало, вплоть до ампутации конечностей. Например, пацан лет восемнадцати, патрон в патроннике, с предохранителя снят, спрыгнул с «Урала», отстрелил сам себе ступню.
Под конец моего пребывания там запретили иметь гранаты всем, кто не на переднем краю находится. Во избежание несчастных случаев, имевших место быть до запрета.
- Примерное соотношение раненых в результате неосторожного обращения с оружием от общего количества?
- Единицы. Я сталкивался, может, только с десятком случаев.
- Какими заболеваниями, в основном, страдали бойцы?
- Поскольку была зима, то однозначно наиболее частыми заболеваниями были простудные. Иногда и доходящие до пневмонии: пара-тройка случаев была. Опять же зимой обостряются хронические заболевания, ведь среди воинов было немало людей в возрасте. Геморрой с кровотечениями, простатиты после недельки в холодных окопах. Простатит как я буду лечить? Естественно эвакуирую пациента в больницу, чтобы он там банально в тепле отлежался. В основном же, просто бойцы говорили, мол, док, у меня кашель, дай что-нибудь. Или простатит, есть что? Подбираю лекарство, даю, и они возвращаются обратно на передовую. Были и халявщики, конечно. Но опять же, если это не совсем наглость типа «отправьте меня туда», а просто нормально подходили и говорили, что «мне плохо, бронхит, можно на пару дней в госпиталь?», то чего им и не помочь? Оформляю, звоню их командиру. Если бы я его через два дня в госпитале увидел, то сам бы выгнал. Но парни были честными и сами возвращались. Действительно ведь тяжело зимой в окопах сидеть, а так отлежатся пару дней и опять на войну.
Смертности в результате заболеваний не было.
- С эпидемиями сталкивались?
- Не было. Хотя условия были такие, что если бы грипп пришел, то выкосил бы почти всех.
- Дизентерия встречалась?
- Нет. Не в последнюю очередь потому, что было достаточно российского и трофейного украинского сухпая. Который можно спокойно есть и не бояться, что подхватишь что-то такое.
Поносы и тому подобное, конечно, были, но это не дизентерия.
- Фурункулез?
- Были, конечно. Быстренько вскроешь, промоешь, наложишь повязку. После второй перевязки, если она необходима, дальше он сам сможет перевязываться, достаточно дать пару бинтов, салфетки и флакон перекиси.
Даже не могу сказать, сколько их было, работа пятиминутная, сделал и забыл.
- Для профилактики болезней что делали?
- В подразделении минометчиков, когда у меня было свободное время, то периодически проводил лекции о необходимости гигиены. Если видел, что бойцы по три дня ботинки не снимают, то заставлял их это делать, чтобы помыли ноги в том же цинке из-под патронов. Заставлял снимать носки и греть ноги у печи.
На выездах доводилось сталкиваться уже с последствиями несоблюдения правил гигиены. Например, под тем же Логвиново, когда бойцов на четыре дня блокировали на высотке, и они посидели под дождиком, то у двоих появилась окопная болезнь. Это когда после нескольких дней в ботинках в воде кожа на стопах просто начинает отходить, отслаиваться. Уже про них рассказывал, там целый букет был: и переохлаждение, и обострение хронических болезней, и педикулез, и вот окопная болезнь.
- Питанием МПП снабжался централизованно или готовили себе сами?
- Были сухие пайки, часто женщины из среднего персонала что-нибудь готовили. Горячую пищу нам не привозили. Когда был у минометчиков, нам командир привозил горячее в больших таких армейских термосах: первое, второе и чай. Но это было по его инициативе.
- В армии ДНР в ту пору были специализированные хозяйственные подразделения, которые бы занимались помывкой личного состава?
- Нет, ничего не слышал. Сомневаюсь даже, что сейчас они есть.
- Вам выплачивалось какое-либо денежное довольствие?
- У минометчиков да, но с этим были проблемы: у меня не было нормальных документов из-за подвешенного статуса нашей части. Примерно третьего или пятого января мне заплатили полторы тысячи гривен, но у меня есть ощущение, что это была инициатива нашего командира, так как по документам я не числился в штате. Вот и все полученные мною деньги.
В мед.роте я подал документы, но был бардак и я так и остался внештатником. Меня вообще не должны были направлять на передовую, но так как потребность во мне была, то все же разрешали. Но при этом не выдавали оружие. Если б погиб, то по документам, как потеря не прошел бы.
- Как Вы оцениваете свою поездку на Донбасс?
- Ни о чем не жалею. Считаю, что сделал на своем месте достаточно много полезного. Получил большой опыт. Правда, не весь, на который рассчитывал, так как считаю, что у стола от меня было бы больше пользы, чем на этапе первой врачебной помощи. Ведь я все же хирург.
Благодаря Юрию Евичу и коллегам, получен большой организационный опыт, теперь в случае чего я совершенно точно смогу развернуть и наладить деятельность медицинской роты, как минимум.
Сейчас хотелось бы кое-что изменить из того, что было там сделано не совсем верно: наладить и улучшить связь, обратить внимание командования на важность МПП, обязательно ставить на ближайших дорогах/перекрестках знак (красный крест или просто указатель «медпункт туда») и еще много чего.
Источник: twower.livejournal.com
