Полковник Басурин в эксклюзивном интервью «КП» рассказал, что нас ждет на фронте и о возможных сроках окончания этой гражданской войны
Эдуард Басурин - один из немногих спикеров, кто говорит о реальной обстановке на Донбассе без прикрас. ФОТО: smdnr.ru
Говорить с профессиональным военным спикером не просто. Он не лукавит, а от журналистов хочет слышать острые вопросы, на которые общество не знает ответы. Людям нужна правда о ведущейся пятый год войне. И эта правда – во фразе Басурина, которую он в беседе с нами произнес не сразу.
«Когда украинская сторона заявляла, что именно мы причастны к минометному обстрелу футбольной площадки, где погибла детвора. Тогда у меня в руках была чашка кофе, я вспылил, ударил чашкой об стол!» - это полковник говорит об эмоциях. И в этом мы все, потому как от войны и непонимания устали давно.
ПЕРЕФОРМАТ В ОБОРОНЕ – ЧТО ЭТО?
- Если бы вы читали сводку за все время войны, что бы вы сказали людям?
- В 2014 году была одна сводка, сейчас другая. Любая сводка - это реакция по ситуации. Сейчас сводка стала больше информационным блоком, чем констатацией факта. Это разные вещи. И чтобы я сейчас сказал в 2014 году? Наверное, ничего бы не поменял. Может эмоциональности добавил в голосе и словах. Тогда это были сухие цифры.
- Почему Басурин не всегда читает сводки?
- Мир-то на месте не стоит, он постоянно меняется. У меня есть свои определенные задачи, которые нужно выполнять. Сейчас сводку читает пресс-служба, а я подвожу итоги за неделю и, если что-то случается неординарное, то выхожу и делаю заявления. Просто сделали разделение в информационном поле. Меня оставили на значимом направлении.
- Вы почувствовали это разделение?
- В связи со сложившейся ситуацией, я бы ее не читал каждый день. Суммировал бы за несколько дней и одним блоком выпускал. Если каждый день говорить, что нас обстреляли два-три раза, то люди это уже не воспринимают. А если сказать, что тебя обстреляли за этот период времени 15-20 раз, то это воспринимается уже чуть острее. Все это политическая составляющая. Может быть, наше руководство хочет успокоить жителей, а может держать в тонусе - но долго в напряжении держать нельзя. Мы же занимаемся информационной деятельностью, а не пропагандисткой. У каждого есть свое руководство, задачи которого нужно выполнять. Так устроен мир.
Эдуард Александрович теперь читает сводки реже. Фото: facebook.com
- Как сказалось переформатирование министерства обороны в Народную милицию?
- Я изначально был против названия Народная милиция. Лучше бы оставили – ополчение. Никаких кардинальных изменений не произошло. Это политика. При первом Минске было сказано, что здесь разрешено иметь отряды самообороны - перевели это, как Народная милиция. Там было сказано, что на этой территории остаются вооруженные формирования, которые решали бы здесь вопросы безопасности. Это политические игры, поэтому это название пошло от Минска.
ОТКУДА МОЖЕТ БЫТЬ НАСТУПЛЕНИЕ
- Сейчас активизировались обстрелы района аэропорта и Вольво-центра. С чем это связанно?
- С ротацией украинских подразделений и нагнетанием политического напряжения на Украине. Сначала было введение военного положения, сейчас – предвыборная кампания. Кто-то хочет выслужиться, кто-то против тех процессов, которые проходят в Минске. В основном, это человеческий фактор.
- Какое направление выгодно ВСУ для наступления?
- Любое. Все зависит от того, какая стоит задача и какие средства существуют. Если мы говорим о применении тяжелого вооружения - это степная часть, где можно развернуться, при этом не пострадает гражданское население в большом количестве. Если захват плацдармов, то это может быть и холмистая часть. Если ты контролируешь возвышенность, значит контролируешь и территорию вокруг на большом расстоянии. Отдельный вопрос - городская черта. Есть две составляющие: вклиниться на территорию противника (при этом понимаешь, что погибает большое количество гражданского населения), но с военной точки зрения, выбить противника в городских условиях очень сложно. Если задачей стоит выйти на российскую границу, то самое оптимальное для этого – Мариупольское направление. Прорвав несколько линий обороны, противник может выполнить поставленную им задачу. Там от линии фронта до границы 42-43 километра.
ВСУ может пойти в наступление с любого направления. Фото: PolitInfo
.- Ходаковский говорит, что у нас нет крепкой линии обороны, что не выстоим.
- Всем легко говорить об огрехах, и он - не исключение. Саша часто критикует, но что он сделал, когда возглавлял «Восток»? Он выстроил линию обороны, где они стояли? Я не помню этого. Зачем критиковать? Реализуй, если ты видишь какие-то огрехи, внеси предложения по их устранению. Даже, если говорить о привлечении гражданского населения, как это было в Великую Отечественную, когда люди на патриотических основах рыли окопы, противотанковые рвы. У нас такое было. Но активисты копали больше для показухи, я видел репортажи оттуда. В посадках линии обороны не делаются. Деревья мешают. Ты должен быть либо перед лесополосой, либо за ней, но никак не внутри. Даже подвоз боеприпасов, топлива затруднен. Пусть он ответит за май 2014 года, пусть ответит за промку, когда они отошли. Раньше мы могли ехать по прямой дороге на Горловку, а сейчас это невозможно. Ходаковский никогда не был военным. Каким он был специалистом в вопросах антитеррористической деятельности, я не знаю. До событий 2014 года я не был с ним знаком
- Выгодно Украине наступление или больше поддержание напряженности перед выборами?
- 50 на 50. С пропагандисткой точки зрения – выгодно и не выгодно. Тут нужно рассматривать по-другому. Во-первых, это гражданская война, здесь подходы другие. Принятие решений зависит от государственного устройства самой страны, и что государство хочет построить. Если они считают, что они должны контролировать те границы, которые существуют на карте, но при этом не утверждены даже на мировом уровне, значит, они должны выйти на них. Если это связанно с экономикой, а на войне они делают большие деньги, значит им выгодно, чтобы этот процесс длился как можно дольше. Если это процесс внутриполитический, то нужно не воевать, а разговорить.
НАС НЕ БРОСЯТ!
- Сейчас есть добровольцы из России? Есть там большой резерв людей, который, в случае, широкомасштабных военных действий придет на помощь?
- Из России готовы приехать порядка 100 тысяч добровольцев, и они понимают, что эта война проводится на их территории. Поэтому людей будет достаточно. В 2014 году было много добровольцев. Первые люди ехали, когда еще на границе стояли украинские пограничники, и через Украину ехали. Русский человек так устроен, что, когда видит, что без него нельзя – он приходит. Да, сейчас добровольцев немного. Нет таких боевых действий, как были. Те люди хотят приложить свою руку, а не просто проходить службу. В основном у нас сейчас местные люди.
Ещё полковник Басурин рассказал, о чем бы поговорил с Наевым, и как бы Донбасс отреагировал на приезд Януковича и Ахметова
Говорить с профессиональным военным спикером непросто. Он не лукавит, а от журналистов хочет слышать острые вопросы, на которые общество не знает ответы. Людям нужна правда о ведущейся пятый год войне.
- Вы бы смогли разговаривать с противником?
- А почему нет? Мне недавно в шутку сказали, что если бы я с ними пошел разговаривать, то уговорил бы их войти в состав нашей территории. На самом деле, разговаривать нужно. Во-первых, когда ты ведешь диалог сидя напротив друг друга, видя глаза и эмоции человека, ты понимаешь, как это делать, подбирать нужные слова, выражение, чтобы поставить его в тупик. Если видишь слабые места, ты понимаешь - нужно давить на него или подкармливать.
- Если бы вы говорили с Наевым, чтобы вы ему сказали?
- Очень сложно было бы разговаривать. Он военный, который выполняет определенные приказы. Попробовал бы найти что-то объединяющее. Судя по его возрасту, он заканчивал службу еще при Советском Союзе, а значит образование получал еще в той жизни. Где-то оттуда найти точки соприкосновения и сказать: давай разговаривать, а не воевать. Но с такими людьми тяжело говорить. У меня был такой опыт. С обычным солдатом проще найти общий язык – ему важно выжить, он не о политике говорит. А такие люди как Наев, говорят о политике, они говорят даже то, о чем не думают. В 2014 году к нам приезжали украинские генералы, которые входили в состав СЦКК, с ними мы обсуждали определенные проблемы. С ними нужно разговаривать, но военные на это пойти не могут, потому что есть понятие присяги. Он считает, что тем самым он предает свою страну. Разговорить будет трудно и потому, что эмоции тоже преобладают. Иногда они и у меня преобладали.
- Диалог Александра Захарченко с украинским офицером возле аэропорта тоже был эмоциональным.
- Все мы люди, все чувствуем противоречия с тем, что происходит. У меня тоже были беседы, когда, как Украина говорит, киборгов доставали с завалов, и полковник ВСУ отдал им честь, мы стояли разговаривали. Он спросил у меня: зачем мы это делаем? Я ответил: ты же военный человек, должен понимать, что если одни стреляют, то другие будут стрелять в ответ. Вы перестанете это делать, тогда и мы перестанем. А он говорит: здесь политика, я бы давно эту войну закончил. По-разному можно разговаривать. Был офицер, тоже полковник, он рассказывал, что остался в армии, потому что ему до пенсии оставалось пару месяцев. А его взяли в плен. «Пенсии у меня нет, стажа нет, я никто», - говорил он. Но он же сам принял это решение, никто ж не заставлял. Хотя он мне рассказывал, что он вместе с отцом защищали в их родной Черниговщине памятник Ленину, который националисты хотели снести.
- Люди говорят, что если бы сюда хотел приехать Янукович, то они бы его на порог не пустили.
- Если бы Янукович сюда приехал во второй половине февраля, когда он подписал соглашение с министрами иностранных дел Польши, Франции и других, и через день начались массовые убийства в Киеве, тогда бы его еще смогли принять. Все надеялись, что он появится в Харькове, где объявит, что нужно защищать Конституцию Украины. Или приедет в Донецк, объединит людей под общим лозунгом о том, что началась контрреволюция, что происходит нарушение всех законов и актов. Но он сбежал. После этого его возвращение ни в коем случае не могло случится. Люди Донбасса не терпят предательств, а это было предательством. Люди вышли за него. Те движения, которые были на Юго-Востоке – были за него. Никто не хотел смены руководства, на то, что предлагал Киев, на радикалов. Все хотели сберечь язык, культуру, и как выяснилось, еще и религию. Те поползновения длятся с 1991 года. Оно то появлялось, то исчезало. При Януковиче уже начались самозахваты канонических церквей на Западной Украине, но об этом просто не афишировалось.
- А Ахметова?
- Его бы изначально не приняли. Проблема богатых людей в том, что они пытаются сохранить заработанное – сотрудничают с двумя сторонами. Только здесь его помощь была гуманитарной, а там политическая. Если помогать сразу двум сторонам – ты всегда в выигрыше. Со временем он решил выбрать только одну сторону. Не нужно быть предателем собственного народа.
- Начиная с 2014 года у каждого есть точка, от которой все думали, что все изменится. Сначала был референдум, аэропорт. Потом выборы в России, у нас. Сейчас у людей такой точки уже нет?
- Любые выборы что-то меняют. В первую очередь сознание людей. Человек так устроен, что он всегда в ожидании чего-то хорошего. Иногда нас заставляют, чтобы мы так думали. Брать нужно не май 2014, а январь, когда начались массовые протесты. В мае начались уже последствия развязывания гражданской войны. Сожжение людей в одесском Доме профсоюзов поменял отношение людей к Украине как к государству. Мировые события происходят раз в сто лет, это точки, от которых отталкиваются.
- По вашим прогнозам, кода война закончится, есть предчувствие этого?
- Любая война когда-то заканчивается. Была в истории столетняя война, она же закончилась. Боевые действия там не длились сто лет. Я уже делал прогноз, еще весной 2014 года. Тогда я сказал, что война закончится через пять лет, то есть в 2019 году. Должно быть принято решение, которое решит проблему. Война затягивается по той причине, что процессы, которые идут в Украине, они не связанны с самой Украиной, а связанны с большой Европой. Это геополитика. А мы просто заложники этой ситуации. Правые радикалы начинают приходить к власти в Европе, они говорят, что идентичность нации – превыше всего, что в первую очередь нужно думать о своем населении, меньше прислушиваться к мнению других. Они сейчас набирают большую силу. Социологи говорят, что большая вероятность того, что депутаты правого толка войду в большем количестве в Европарламент и будут влиять на политику Европы. Тогда им станет понятно, что не нужно давать деньги в «украинскую бездну».
