31 августа в кафе «Сепар» в центре Донецка произошел взрыв, в результате которого погиб глава ДНР Александр Захарченко. Происшествие квалифицировано как теракт, и для более тщательного расследования в Донецк прибыла группа специалистов ФСБ России. Первый министр госбезопасности ДНР, руководитель Союза Добровольцев Донбасса Андрей Пинчук отметил, что данное решение России вполне соответствует международным нормам, а также подчеркнул, что донецким спецслужбам стоит исправить недочеты в своей работе.
«Помимо того, что я был министром госбезопасности ДНР, в свое время я являлся также замминистра госбезопасности Приднестровья. Например, в 2007 году в Приднестровье произошла серия взрывов в общественном транспорте, и тогда было принято официальное решение направить на место оперативно-следственную группу ФСБ, которая оказывала помощь и содействие в организации оперативно-следственных мероприятий.
Дело в том, что формулировка уголовного дела, которое возбуждено по факту убийства Александра Захарченко, звучит как «совершение террористического акта, в том числе против интересов Российской Федерации». Если есть уголовное дело, в котором сказано о действия против интересов России, то, естественно, специальные правоохранительные службы должны реагировать соответствующим образом. Убит не просто гражданин Захарченко, а один из тех, кто легитимизовал минские соглашения, причем убит общественно опасным террористическим способом. Если убивают одного из подписантов, то есть гарантов соглашений, то эти действия направлены и против России. Так что приезд сотрудников ФСБ из России вполне логичен.
По этой же причине Россия предлагает провести расследование убийства Захарченко на международном уровне. Минские соглашения не просто подписаны сторонами конфликта, они также подтверждены решением Совета безопасности ООН. Так как ДНР официально не признана, Александр Захарченко подписывал эти соглашения не как полномочный глава государства, а как физическое лицо – гражданин, которому жители ДНР делегировали полномочия на политическом, а не юридическом уровне. Это – с точки зрения международного права. Соответственно, если убит человек, который поставил подпись под документом, то соглашения, фактически, можно считать дезавуированными. Очень серьезный вопрос в том, действуют ли вообще минские соглашения после смерти Захарченко. Вполне возможно, что при международной юридической оценке этого документа – это должен сделать и Международный суд, и Секретариат ООН – окажется, что документ не работает именно из-за смерти физического лица-подписанта. При том, как я уже сказал, в документе не указано никакой должности Захарченко, и, по сути, ни Пушилин, ни Трапезников не несут ответственности за эти соглашения.
Что касается самого теракта, то я не могу говорить о низком уровне донецких спецслужб. Я сам создавал эти структуры, и я знаю людей, которые сейчас там работают: значительная часть – это профессионалы высокого уровня, в чьих знаниях и способностях я не сомневаюсь. Но с другой стороны нельзя прятать голову в песок и перекладывать ответственность на других. Для того, чтобы исправить ситуацию, надо признать честно, что определенная недоработка донецких спецслужб есть. Вопрос в том, почему она есть.
Я был министром госбезопасности ДНР с июля 2014 года до марта 2015 года. За этот период в Донецке не было совершено ни одного теракта в отношении высших должностных лиц и командиров ополчения. Безусловно, были ужасные моменты, когда ВСУ расстреливали город из артиллерии, погибали мирные жители, но именно терактов в городе не было. На тот момент у нас сохранялся очень жесткий уровень безопасности: каждое подразделение контролировало свой участок как в самом Донецке, так и за его пределами. Мы задерживали диверсантов, которые действительно подготавливали теракты. Работали собственные комендантские подразделения, проходили постоянные проверки и задержания, и потому общий строгий уровень безопасности был вынужденной мерой. Жители понимали, что идет война, и потому сохраняется вероятность терактов.
После подписания в феврале минских соглашений уровень жизни, естественно, приблизился к обычному гражданскому. У спецслужб ДНР, уже после моего увольнения, возникла дилемма: или сохранить такой же уровень безопасности, каким он был в 2014 году и начале 2015 года, но при котором очень тяжело жить обычным мирным жителям из-за постоянного комендантского часа и проверок, или обеспечить людям нормальный, гражданский порядок жизни. Спецслужбы республики выбрали второй путь.
Сейчас, я считаю, режим должен быть значительно ужесточен. Возможно не до такой же степени, как в 2014 году, но максимально привести ситуацию ко внутреннему жесткому контролю просто необходимо. В первую очередь, из-за особенностей гражданской войны. На той стороне воюет достаточно много жителей Донбасса, которые сбежали из Донецка и других городов: они говорят на том же языке, что и мы, хорошо ориентируются на местности, у них тут остались родственники. Более того, жители республики постоянно выезжают на украинскую территорию, где на постоянной основе проводится вербовочная работа. В этих условиях нельзя оставить всё так, как есть.
Мы ведь сами говорим о том, что Украина заняла террористическую позицию. ДНР могла бы принимать подобные ответные меры, но она же так не поступает – в этом очень большая разница между Киевом и Донецком. А благоприятные условия, названные выше, и относительно открытые границы значительно облегчают задачи диверсантам, которые планируют проведение террористической деятельности на территории республики.
По итогу можно сказать, что трагедия, в результате которой погиб Александр Захарченко, произошла из-за уменьшения жесткости режима безопасности – спецслужбы действительно немного расслабились. Есть недочеты, и теперь вопрос в том, как их исправить. Они точно могут быть устранены: у донецких органов безопасности для этого достаточно потенциала – нужно его реализовать».
