Удивительный и в то же время грустный факт — Донбасс встречает столетие Донецко-Криворожской республики практически в том же состоянии, в котором находился, когда ДКР, собственно, была провозглашена. Разруха, хаос, грозно нависающая тень «проекта Украина», иностранные «миротворцы» на пороге, и все это на фоне общей смуты, чтобы не сказать больше — катастрофы Русского мира. Казалось бы, транслированная сквозь столетие в настоящее и столкнувшаяся с почти полным повторением себя самой, короткая и не лишенная трагичности история ДКР оснований для оптимизма не дает. И в то же время вера в то, что все будет хорошо, теплится. Чтобы понять ее природу, обратимся к событиям вековой давности.
Первая революция произошла на донбасской земле не в 1917 и не в 1905 году, а раньше, в конце XIX века, и была не политической, а промышленной. Именно она сформировала те черты облика Донбасса, с которыми он вступал в самые бурные для России времена. Во-первых, благодаря притоку рабочих и беженцев из самых разных уголков Империи, это был регион очень интернациональным, но с явным русским этнокультурным стержнем. Русский патриотизм имел здесь большое значение и вес, порой доходило до курьезов — так, в 1897 году рабочие Юзовки (будущий Донецк) в день тезоименитства императора Николая II пришли к шефу городской полиции и выразили неудовольствие отсутствием над зданием полицейского управления государственного флага, гордо развевавшегося даже над самыми бедными хибарами. Во-вторых, за пределами традиционно вольнодумствующего Харькова слабыми были протестно-революционное движение и уровень накала политических страстей как таковой. Вспыхнувшие в 1905 году забастовки достаточно быстро затухли, вновь начав разрастаться лишь к началу Первой мировой. Наконец, в-третьих — еще меньшей, чем уровень политизации, была степень влияния украинской идеи. Украинствующие политики и общественники еще как-то заявляли о себе в Харькове, но в той же Юзовке или в Луганске к подобного рода активистам относились в лучшем случае как к городским сумасшедшим.
Прямо противоположными украинству были и стратегические интересы местных промышленников и предпринимателей. Крайне влиятельный Совет Съезда горнопромышленников Юга России давно выражал обеспокоенность разделением мощнейшего горнопромышленного комплекса, единого в инфраструктурном и логистическом плане, между тремя административно-территориальными единицами — Екатеринославской и Харьковской губерниями и Областью Войска Донского. Когда в середине 1917 года Украинская Центральная Рада, сама пока лишь претендовавшая максимум на автономию от Петербурга, выказала претензии на Донбасс, председатель ССГПЮР Николай фон Дитмар отправил Временному правительству подробную аналитическую записку. В ней он обосновал необходимость создания единого с точки зрения управления региона, безусловно русского по характеру, но построенного на социально-экономической целесообразности. Возможное подчинение Донецкого и Криворожского бассейнов Киеву было названо фон Дитмаром совершеннейшей нелепицей — по его словам, с таким же успехом регионом можно управлять с берегов Волги или гор Кавказа, а с гораздо большим успехом — из Москвы.
Эти рациональные идеи были совсем скоро использованы политическими оппонентами фон Дитмара, большевиком Артемом и его соратниками, что лишь подчеркивает их, идей, внеклассовость и естественность. Началом же воплощения в жизнь концепции ДКР можно считать ноябрь 1917 года. После триумфа большевиков в Петербурге почти на всей территории бывшей империи образовалась ситуация либо безвластья, либо, напротив, пестрой мозаики и соперничества различных претендентов на власть. Советы провозглашенной еще полгода назад Донецко-Криворожской области приняли резолюцию: «Развернуть широкую агитацию за то, чтобы оставить весь Донецко-Криворожский бассейн с Харьковом в составе Российской Республики и отнести эту территорию к особой, единой административно-самоуправляемой области». Отметим, что доминирующей силой донбасских Советов стали к тому времени большевики, еще недавно маловлиятельные. Произошло это в первую очередь благодаря энергии Артема и его организационному и политическому мастерству.
А уже в конце января по старому стилю и в середине февраля по новому съезд Советов рабочих депутатов Донецкого и Криворожского бассейнов провозгласил создание республики. Несмотря на то, что чаще всего ее сейчас именуют Донецко-Криворожской, в период своего недолго существования она титуловалась по-разному — и Донецкой республикой, и Федеративной республикой Донецкого бассейна, и Донецкой республикой Советов. Так или иначе, руководство новорожденного государственного образования сразу заявило о его неразрывной связи с Россией. Впрочем, и об отделении от Украины речи не шло…по той простой причине, что украинским Донбасс никогда ранее и не был.
Отношение центрального большевистского руководства к ДКР было весьма неоднозначным — историки до сих пор не могут добиться консенсуса по данному вопросу. Ленин был настроен скорее сочувственно, Сталин, по некоторым признакам, выражал неудовлетворение. Тем не менее республику признали. Ее границы республиканский Совнарком, возглавляемый Артемом, обозначил так: «Всего несколько месяцев тому назад Киевская Рада в договоре с князем Львовым и Терещенко установили восточные границы Украины как раз по линии, которая являлась и является западными границами нашей Республики. Западные границы Харьковской и Екатеринославской губерний, включая железнодорожную часть Криворожья Херсонской губернии и уезды Таврической губернии до перешейка всегда были и сейчас являются западными границами нашей Республики. Азовское море до Таганрога и границы угольных Советских Округов Донской области по линии железной дороги Ростов-Воронеж до станции Лихая, западные границы Воронежской и южные границы Курской губерний замыкают границы нашей Республики».
Но уже в апреле территория республики была частично занята немецкими войсками, перешедшими в наступление, невзирая на Брестский мирный договор. В мае республику оккупировали полностью, руководство было вынуждено перебраться в Большую Россию. Когда же после поражения Германии в ДКР вошли советские войска, центр принял решение о ликвидации республики и передаче ее земель Советской Украине. Местные партийные и военные руководители еще пытались неназойливо и вполголоса претендовать на хотя бы частичную автономию (так сказать, «отдельные районы с особым статусом»), но никакого успеха не добились.
Артем, еще некоторое время курсировавший между руководящими постами в Донецке и на Украине в целом, таинственно погиб в 1921 году при испытании диковинного «аэровагона» — дрезины с прикрепленным мотором от самолета и двухлопастным винтом. Вслед за этим на многие десятилетия погибшей оказалась и тема ДКР, одинаково неудобная советскому центральному, советскому украинскому, а теперь независимому украинскому и заодно независимому российскому руководству. Мыслимое ли дело, Донбасс — и не Украина.
Но идеология, точнее, идея ДКР все-таки оказалась слишком сильной, чтобы умереть совсем. Она присутствовала в Интердвижении Донбасса начала 90-х, вдохновляла организаторов донецкого и луганского референдумов весной 1994 года. Наконец, она стала краеугольным камнем движения «Донецкая республика», образованного в конце 2005 года Андреем Пургиным и его сподвижниками.
Весна 2014 года стала наивысшей точкой реализации «мечты о ДКР». Можно сказать, что произошла реинкарнация республики, пусть и в иной форме и усеченных границах. К сожалению, за четыре года утекло много воды в переносном смысле и крови в прямом. Вновь, как и век назад, московские и киевские «партнеры» при весомой поддержке новых донецких и луганских руководителей почти убили политически и дискредитировали идейно ДКР 2.0. Но неукротимый донбасский дух, выбрасывающий из пучины истории на поверхность самые драгоценные свои сокровища, о которых основательно позабыли, заставляет поверить и в новое возрождение русского Донбасса. Лучше, конечно, не через сто лет, а побыстрее.
