Как ни смешно, бывает, что их жалобы действительно оправданы.
Речь идет о русско-турецкой войне 1853-1856 гг., а именно – о ночи 2 (14) ноября 1864 года, когда в Черном море разразилась буря, нанесшая большой ущерб флоту коалиции, осаждавшей Севастополь.
Военно-морской флот англо-франко-турецкого альянса подтягивался к берегам Крыма и готовился к решающему наступлению на Севастополь.
Крымская (или «Восточная») война продолжалась с октября 1853 г. по март 1856 г. Россия потерпела поражение, затратив на войну 800 млн. руб. и потеряв свыше 522 тыс. человек. Турция потеряла 400 тыс. человек, Англия и Франция — 120 тыс. человек. Огромны были потери судов — как во время боевых действий, так и под влиянием трудных погодных условий и допущенных навигационных ошибок! В огне войны погиб весь Черноморский флот России. Огромны были и потери турецкого и англо-французского флотов. Черное море превратилось в настоящее кладбище кораблей.
С этой войной связана последняя крупная победа русского флота – Синопская. 18 ноября 1853 года (тоже дата, но не она является целью повествования), русский флот атаковал и уничтожил турецкий на Синопском рейде. Потери турецкого флота были очень большими. Погибло 15 крупных кораблей турецкого флота. Удалось бежать только одному пароходу «Таиф». Погибло 3 тысячи моряков, в плен попало 180 человек. Русские потеряли 38 человек убитыми и 236 человек ранеными. Все корабли русской эскадры уцелели, хотя и были повреждены. Наскоро исправив повреждения, эскадра Нахимова прибыла 23 ноября в Севастополь, где ее торжественно встречал весь город.
Поражение турецкого флота подтолкнуло западные державы к более активному участию в войне. В феврале 1854 г. в ответ на ввод англо-французского флота в Черное море Россия вынуждена была объявить войну Англии, Франции, Сардинии. Военные действия на Черном море развернулись с новой силой.
Армада союзного флота, вторгшегося в Черное море, была поистине огромной. 1 сентября 1854 г. она насчитывала 34 линейных корабля и парохода, 55 фрегатов, до 300 транспортов и других военных судов. На транспортах находился десант — 62 тыс. человек. Адмирал Корнилов предлагал дать бой союзникам, но большинство членов Морского совета решили иначе. Техническое превосходство флота союзников в Черном море было несомненным — 89 военных кораблей, в том числе 50 колесных и винтовых пароходов, российский же Черноморский флот насчитывал 45 военных кораблей, из них всего 11 колесных пароходов и ни одного винтового. Поэтому российский флот вынужден был уйти под защиту береговых батарей Севастопольской береговой базы. Неудачное для России развитие событий в Крымской войне привело к осаде Севастополя союзниками. Меньше чем через год после победоносной Синопской битвы некоторые из кораблей-победителей были затоплены у входа в Севастопольскую бухту, чтобы сделать ее недоступной для судов агрессора. Было затоплено 7 крупных парусников — 5 линейных кораблей и 2 фрегата. И среди них — участники Синопской битвы «Три святителя» и «Силистрия».
Решение не бесспорное, но речь не о нем.
Сама по себе, десантная операция продемонстрировала самонадеянность западных союзников. План похода был до конца не продуман. Так, отсутствовала разведка, а место высадки командование определило уже после того, как корабли вышли в море. Да и само время проведения кампании (сентябрь) свидетельствовало об уверенности союзников покончить с Севастополем за считанные недели. Впрочем, необдуманность действий союзников компенсировалась поведением российского командования. Командующий русской армией в Крыму адмирал князь Александр Меншиков не предпринял ни малейшей попытки помешать высадке десанта. Пока небольшой отряд союзных войск (3 тыс. чел.) занял Евпаторию и подыскивал удобное место для высадки десанта, Меншиков с 33-тысячной армией ждал дальнейших событий на позициях у реки Альмы. Пассивность российского командования позволила союзникам, несмотря на плохие погодные условия и ослабленное после морской качки состояние солдат, осуществить с 1 по 6 сентября высадку.
Пристань в Балаклаве. Симпсон.
14 сентября союзная армия заняла Балаклаву, а 17 сентября подошла к Севастополю.
Рассматривать ход сражений в Крыму не будем, сразу перейдем к интересующему нас периоду времени.
В конце октября 1854 года Меншиков решил дать союзникам серьезный бой. К этому русского командующего подтолкнули и сообщения перебежчиков о том, что союзники желают покончить с Севастополем до зимы и намечают в ближайшие дни штурм города. Меншиков планировал атаковать в районе Инкерманских высот английские части и оттеснить их к Балаклаве. Это позволило бы разделить войска французов и англичан, что облегчало их разгром поодиночке. 24 октября 1854 г, войска Меншикова (82 тыс. чел.) дали сражение англо-французской армии (63 тыс. чел.) в районе Инкерманских высот. Главный удар русские нанесли на своем левом фланге отрядами генералов Соймонова и Павлова (всего 37 тыс. чел.) по английскому корпусу лорда Раглана (16 тыс. чел.). Однако хорошо задуманный план отличался плохой проработкой и подготовкой. Пересеченная местность, отсутствие карт, а также густой туман привели к слабой координации действий атаковавших. Российское командование фактически утратило контроль за ходом боя. Отряды вводились в сражение по частям, что снизило силу удара. Сражение с англичанами разбилось на ряд отдельных яростных схваток, в которых русские понесли большой урон от огня нарезных винтовок. Стрельбой из них англичане сумели уничтожить до половины состава некоторых российских частей. Во время атаки был убит и генерал Соймонов. В данном случае мужество атакующих разбилось о более эффективное оружие.
Инкерманское сражение.
Официальная история говорит о том, что это сражение, закончившееся поражением русских войск, тем не менее сыграло важную роль в судьбе Севастополя. Оно не позволило союзникам осуществить намечавшийся ими штурм крепости и вынудило их перейти к зимней осаде.
К чему здесь описание именно этого сражения? Дело в том, что кроме выводов, о которых упоминалось в предыдущем абзаце, есть и еще одна цепочка событий, связанная с этим сражением. Правда, она значительно менее подробно описана в литературе. Но именно она представляет особый интерес в аспекте нашей темы.
Во время сражения у Балаклавы 25 октября 1854 года был момент, когда казалось, что русские вот-вот возьмут город. Лорд Раглан отдал распоряжение капитану Татэму, командиру «Симуна», который был в тот момент комендантом гавани: «Русские будут здесь через полчаса. Мы будем защищать главную гавань. Разведите пары!». Капитан Татэм понял, что это приказание означает приготовить порт к эвакуации, и отдал распоряжение всем кораблям быть к этому готовыми. Сражение закончилось благополучно для союзников, русские в город не ворвались, но… приготовления все же продолжались. «Всю ночь корабли снимались с якоря и буксиры выводили их вон, как только те отдавали швартовы». Интендантство погрузило деньги, все артиллерийское снабжение и хозяйственные части. Корабли стали на якоря вне залива. Капитан Дакрэс, командир «Санспареля» был назначен комендантом гавани.
27 октября лорд Раглан отдал распоряжение, отменяющее все приготовления к эвакуации, но капитан Кристи, капитан над портом, получил приказание сэра Р. Эйрей поставить все транспорта на якорь вне порта и точно исполнил это гибельное предписание. Почему с 25 октября до 14 ноября кораблям не было дано разрешения возвратиться в порт — является тайной капитана Дакрэса, который один только мог давать разрешения на вход в порт Балаклаву.
Ночь на 13 ноября была холодная. 13-го полил дождь, который залил весь лагерь и затруднял приготовление пищи. Лагерь стал похож на затоптанное вспаханное поле, ничего кроме грязи и слякоти. В течение этого дня дул свежий юго-западный ветер, но ничто не указывало на изменение погоды к худшему. Ночь была сравнительно хорошая, со совсем спокойными интервалами. Однако к рассвету 14-го поднялся шторм, к половине седьмого утра превратившийся в настоящий ураган, ураган, какого не запомнят жители этой страны. Гром, молния, ливень сопровождали его. Почти все палатки в лагере были сорваны, и все бывшее внутри унесено. Офицеры и солдаты, едва одетые, бегали вокруг и собирали остатки вещей и одежды. Ветер усиливался с каждой минутой, и все лагерные вещи летали в воздухе. Брезенты палаток («tentes dabri») были снесены и летали сотнями, только несколько тяжелых английских палаток, значительно тяжелее французских, снесенные, упали там, где их застал налетевший шквал. Горы интендантских запасов, провизии и прочего исчезли совершенно. Огромные бочки катились, как крикетные шары, и исчезали Бог ведает куда. Многие крыши с депо Главной Квартиры были снесены, и дома устояли только благодаря тому, что все это были полуподвальные помещения, противостоявшие бешенству урагана без особых повреждений. Госпитальные же палатки были сорваны, и страдания несчастных раненых и больных увеличивались тем, что они промокли насквозь. По возможности скоро они были перенесены в конюшни Главной Квартиры лорда Раглана, и медицинский персонал старался оказывать им посильную помощь. Еще до наступления темноты их палатки были восстановлены и они были водворены под их кров.
Французские госпиталя помещались в четырех больших деревянных бараках. Они были снесены, и до четырехсот человек больных и раненых получили еще тяжкие увечья. Лошади французской кавалерии вырвались на свободу, и некоторые из них никогда не были пойманы.
Нужно сказать, что поведение солдат двух армий представляло собою величайший контраст. Французы бежали толпами через равнину во всех направлениях, стараясь найти укрытие за старыми стенами или насыпями. Англичане, более замкнутые и твердые, стояли впереди сравненных с землей палаток под бесновавшимся над ними ветром и дождем или же собирались в группы впереди их прежнего лагеря.
Нужно заметить, что последний абзац, описывающий превосходство «британского духа», явно связан с тем, что информация представляет собой перевод именно английского источника (Перевод с английского: Englands Battles by Sea and Land. vol. IV. By Williame Cooke Stafford, Esq.). Интересно, что написали те же французы?
Ситуация на море была еще более трагичной.
- Всякая мысль о горизонтальной поверхности моря, вся правильность волнения, казалось, были утрачены в кипящей и клокочущей массе, которая с громом разбивалась о неподвижные скалы, - вспоминал командир английского корабля.
Еще один очевидец тех страшных событий утверждал:
- Моряки, подвергавшиеся опасностям на всех морях, не помнят, чтобы им приходилось быть свидетелями подобной бури.
А вот еще одно эмоциональное воспоминание (оно принадлежит женщине):
- Боже мой! Один раз увидев это, кто может забыть!
Вообще, драматические события того дня произвели огромное впечатление на очевидцев — ни один из англичан, оставивших литературные или живописные воспоминания о Крымской войне, не избежал описания той страшной бури. Дата 14 ноября 1854 года и название Балаклава в английской истории слились воедино и окрасились в черный цвет.
В «Описании Восточной войны» Гейрота, изданном в Санкт-Петербурге в 1872 году эти события описаны следующим образом («яти» убираю для доходчивости)
« Буря началась 2-го ноября, в 7 часов утра, проливным дождем, сопровождаемым жестоким снежным ветром. Она быстро усилилась и превратилась в ураган. Херсонесская губа, огражденная с юга двумя рядами холмов, сильно волновалась и пенилась, как кипящий котел. Ветер срывал верхушки волн, разбрасывая их на берег вихрями соляных паров до того густых, что корабли, стоявшие в глубине бухты, невидимы были из за морской пены. Сквозь тучу виден был только лес наклонившихся мачт, разорванные снасти и разлетающиеся со свистом лоскутья парусов в воздухе. При столь неожиданном действии бури, неприятельские матросы спешили принять все необходимые меры предосторожности, тогда как сухопутные войска неприятеля, столпившиеся на берегу бухты, старались укрепить свои досчатые бараки и палатки. Но все меры предосторожности оказались тщетными, когда ветер вдруг направился к западу с ожесточенной силою и яростью: палатки, бараки, унесенные порывом ветра, перемешивались с бочками, связками фуража и тюками, скачущими по скату холмов. Доски, кастрюли, котлы летали в воздухе, как сухие листья….
Масса кораблей, загнанная сначала ветром к северу, вдруг, от действия урагана, быстро устремилась к востоку, где ей угрожало совершенное разрушение. Корабли союзников, сильно сталкиваясь между собою, сцеплялись реями и снастями, нанося один другому значительные повреждения. Некоторые суда опрокинулись и утонули, другие сели на мель, иные разбились в дребезги о подводные камни, иные лишились всех мачт и, совершенно обломанные, выброшены на берег…
Генерал-адъютант князь Меншиков, в донесении своем от 6-го ноября, исчисляя убытки, нанесенные неприятельскому флоту этою бурею, говорит, что наиболее пострадали французские корабли… У Эвпатории и в других местах выброшено на берег более 25 судов, в том числе два военных фрегата. С высот, господствующих над Балаклавой, замечено было также 2 неприятельских фрегата, стоявших на рейде с изломанными мачтами… Но самою тяжкою для союзников была гибель огромного винтового парохода «Принц», в 2700 тонн, перевозившего в Балаклаву 46й английский полк, запасы для Скутарийского госпиталя, множество ядер и бомб, а главное – всю зимнюю одежду, припасенную для союзной армии: 40 000 шинелей, шерстяные фуфайки, носки, перчатки, и пр. За исключением 46-го полка, который кое как успели высадить у Балаклавы, все погибло, и от многочисленного экипажа Принц уцелело едва только шесть человек. Пароход Принц стоил 3,750,000 франков, а грузу на нем было на сумму 12,000,000 франков!
Не смотря на такую грозную бурю, наши войска оставались в совершенном порядке и даже, подвергая самих себя крайней опасности, употребляли все усилия, чтобы спасти экипаж, пассажиров и груз с неприятельских судов.».
На утро шторма на якорях у входа в Балаклавскую бухту находились паровые суда: «Retribution», «Niger», «Vesuviur», «Vulcan», паровые транспорты: «Prince», «Melbourn», «Avon», «City of London», парусные транспорты : «Mercia», «Resolute», «Lady Valiant», «Caducens», «Rride of the Ocean», «Kenilwoth», «Medora», «Wild Wave», «Pilvan», «Winkle», «Sir Robert Sale», грузовые суда «Progress», «Wanderer», «Peltoma» с частным бригом «Maltese», составляли в общем 22 парусника.
Разбушевавшаяся стихия понесла их на отвесные скалы перед входом в бухту.
Первый разбился американский транспорт «Progress», вторым английский «Resolute», третьим американское парусное судно «Wanderer», за ним «Kenilwoth».
Такая же учесть постигла транспорты «Kemlworth», и «Panola” погибших со своими экипажами. Пароход "Avon» столкнулся с «Kemlworth», но, миновав скалы, все же вошел в гавань.
Остальные суда, лишившись всех своих мачт, были поставлены в критическое положение.
«Vesuvius» срубил грот-мечту, но держался на своих якорях. «Niger» действовал своей машиной в помощь якорям. В таком же положении находился и «Vulcan», на котором находились русские пленные. «Melbourn» стоял без мачт и не мог действовать винтом. «City of London» удалился на значительное расстояние в открытом море.
Кроме того, получили важные повреждения, следующие суда: Турецкий корабль (имя неизвестно) был выброшен на берег близ Евпатории и лишился мачт, но не потерпел крушения.
На «Agamemnon» загорелась машина, и он едва мог удержаться в море. Военные пароходы: «Samson» лишился трех мачт; «Retribution» выбросил за борт все свои орудия; на «Terrible» загорелась машина, волнами снесены кожухи и сделаны другие опустошения; этот, лучший пароход во всем флоте едва не был выброшен на берег, и только на 4-х якорях успел удержаться;
«Britania» имел в трюме до 5 футов воды; французский военный фрегат «Sane» потерял пушку тридцатифунтового калибра, она оборвала крюк, вырвала рамы, и никого не задев, перелетела через борт. О других потерях еще не получено официальных известий, но некоторые корреспонденты замечают, что крымский берег усеян, в полном смысле этого слова, обломками кораблей и останками их груза.
Английский винтовой пароход «Prince», потонул у балаклавских берегов, почти со всем экипажем, состоявшим из 150 человек, с зимнею одеждой для армии, грузом в 500 тысяч франков и водолазным аппаратом, доставленным из Англии и назначенным для взрыва русских кораблей, затопленных при входе на Севастопольский рейд (привожу одну из многочисленных версий загрузки).
Итоги бури 14 ноября 1854 года на Черном море для британского флота были катастрофические:
«Prince» - разбит в щепки, все на корабле погибли, кроме одного младшего офицера и шестерых матросов.
«Resolute» - утонул, все на борту погибли, кроме 3-го помощника и 8 моряков.
"Rip Van Winkle" – утонул, все на борту погибли.
«Kemlworth» - разбит в щепки, все на борту погибли, кроме 3 человек.
«Wild Wave» - утонул, все на борту погибли, кроме юнги.
«Progress» - утонул, кроме двух человек, все погибли.
«Peltoma» - утонул, все погибли, кроме капитана.
«Maltese» - утонул, все погибли.
«Wandemer» - утонул, все погибли.
Большенство парусных судов получили сильные повреждения :
«Vesuvius» - мачты уничтожены, много повреждений, корпус почти разрушен.
«Retribution» - потерян руль, запасы и другие значительные повреждения, и значительные потери экипажа.
«Melbourn» уничтожены мечты, едва избежал разрушения.
«Mercia» полностью разрушен.
«Lady Valiant» полностью разрушен.
«Caduccus» полностью разрушен.
«Pride of the Ocean» полностьюразрушен.
«Medora» полностью разрушен.
«Sir Robert Sale» полностью разрушен.
На Каче, среди флота и транспорта, потери людей ее величества составили:
Н . М .Ships Queen - 116, Trafalgar - 120, London - 90, потерянырули . Паровые Aedent, Terrible, Spitfire и Sanson много повреждений и очень протекают.
Французский флот: Ville de Paris - 120, Firland - 100, Bayard - 90, Suffren - 90, потеряны рули, повреждены мачты и в других отношени¬ях много повреждений.
Транспортный Turone выбросился на берег и погиб - экипаж спасен, Pyrenees выбросился на берег и сгорел - команда спасена, Ganges сгорел - команда спасена и Danube паровик направлен на берег.
Французский транспортный Arri Marseile утоплен на якоре со всем на борту и турецкий фрегат Mubbore Surur, 36 пушек, был поврежден и разбит в щепки.
В Евпатории ее величества судно Cyclops едва избежал полного разрушения. The Fultan, французский парусный фрегат выброшен на берег и разбит в щепки, экипаж частично спасен. Henri IV - 100 пушек, выбросился на берег и погиб вместе с командой, но 17 спасены.
Peiri Mes'seret, турецкий двухпалубный, пошел ко дну со всем на борту.
Стихия проявила себя и у других берегов, как писали тогда, «европейской Турции». В Варне шторм уничтожил две французских бригантины, английский пароход, австрийскую бригантину, два сардинских парохода, в Балчике — французскую бригантину. Стихия как бы специально выбирала стоянки союзного флота. Удивительно, но на северо-западе Черного моря и в Одессе было тихо. Основной удар стихии пришелся именно на восточное побережье Крыма от Балаклавы и Севастополя до Евпатории. Кроме погибших судов еще большее их число было выведено из строя и оказалось непригодным для дальнейших боевых действий. Корабли потеряли мачты, на многих сгорели паровые машины, повреждены корпуса, обнаружились течи, и суда были полузатоплены, некоторые корабли потеряли пушки и якоря. Как свидетельствуют документы, весь крымский берег был усеян обломками кораблей и грузов.
В исторической литературе пишут, что корабли Черноморского флота, стоящие в бухте Севастополя от шторма не пострадали.
В ноябрьскую бурю у крымского побережья погибли свыше 30 судов, более 40 получили серьезные повреждения (по другим источникам количество погибших кораблей доходило до 60). По признанию многих современных исследователей морских катастроф, в истории мало найдется примеров одновременной гибели такого количества первоклассных кораблей. Даже спустя неделю после урагана многочисленные тела погибших все еще плавали в бухте и в открытом море. А берега были усеяны обломками кораблекрушений. Убытки составили более 2 миллионов фунтов стерлингов, моральное состояние армии, осаждавшей Севастополь, было полностью подорвано.
- Еще одну такую бурю, и союзники убрались бы из Крыма! - воскликнул Николай I, узнав об этой катастрофе.
Несмотря на огромные потери англо-франко-турецкого флота, крымская война продолжалась. К февралю 1855 г. затопленные у Севастополя российские корабли были разбросаны штормами, создалась реальная угроза форсирования преграды союзным флотом. В этих условиях командование Черноморского флота приняло решение усилить преграду у входа в Севастопольскую бухту.
6 февраля 1855 г. П. С. Нахимов отдал приказ затопить линейные корабли «Ростислав», «Двенадцать апостолов», «Святослав», фрегаты «Кагул» и «Месембрия», несколько позже — фрегат «Мидия». Своими корпусами корабли русской эскадры закрыли вход в Севастополь.
Почему русский флот не вышел «попиратничать» на коммуникациях союзников, ослабленных и деморализованных штормом, тоже одна из загадок войны. Хотя, скорее всего, это было связано с тем, что команды кораблей были уже списаны на береговые батареи и сухопутный фронт. Туда же ушла и большая часть пушек и боезапаса. Уже погиб Корнилов, отстаивавший активную тактику флота. Черноморский флот уже «смирился» со своим разоружением и последующей неминуемой гибелью.
Академик А. Н. Крылов отмечает, что главной потерей в Балаклавской трагедии была гибель парохода «Принц». На нем «...был привезен запас зимнего обмундирования для всей армии, запас зимних двойных палаток, теплого белья, теплых одеял, теплых носков и пр. На других пароходах были запасы продовольствия, а, главное, фуража, т. е. сена, овса и ячменя, на одном из пароходов были боевые запасы...»
«И со следующего дня начались бедствия английской армии». Погибли все лошади и мулы, не желавшие дотрагиваться до подмоченного морской водой сена. Осталась без лошадей английская кавалерия. «Из обозных лошадей подохло 66 % ...» Тяжкие простудные и желудочные болезни, обмораживания в холодную зиму 1854—1855 гг. стали настоящим бичом для английской армии. «По строевому рапорту от 22 февраля 1855 г. из общего числа 39400 человек, перевезенных из Англии войск, в госпиталях было 13640, во фронте 11000, а все остальное в могилах». «Вот истинное значение урагана 14 ноября — гибель более чем половины английской армии». Данные эти А. Н. Крылов заимствует из весьма авторитетного английского источника — из десятитомной истории Крымской войны Кинглека (т. VIII, 1896 г.). Эту же тему обсуждали специально в палате лордов в Англии, где было отмечено, что «... 17 октября первый запас зимней одежды прибыл в Крым, и если бы этот запас был выгружен с «Принца» и достиг своего назначения, то не было бы основания жаловаться на лишения армии, принимая во внимание характер климата и время года, когда теплая одежда необходима и в Крыму.
Запасы теплой одежды были погружены вовремя, но вследствие страшной катастрофы, которая постигла «Принца», армия может теперь терпеть ущерб и страдания от холода». Далее приведен перечень потерянного. Некоторый ущерб — это чисто парламентская английская формулировка, которая и расшифрована акад. А. Н. Крыловым.
Вообще, вокруг несчастного «Принца» вырос целый Эверест слухов легенд. Для начала его зачем-то «обозвали» Черным принцем», затем загрузили несметным количеством золота, которое десятилетиями затем искали на дне Черного моря. Очевидно, подсчеты стоимости груза быстро переросли в глазах читателей непосредственно в золотые монеты (синдром Скруджа Мак-Дака, так сказать, кто помнит, как весело прыгали доллары в глазах этого утенка). Очень часто в источниках Принц делают мощным боевым кораблем.
Это – «Черный принц», но, кажется, не тот – фото 1880 года (если это не ошибка в надписи). И вообще, этот «Принц» подозрительно похож на английский железный фрегат «Warrior». Ниже – для сравнения – результат реставрации последнего в Портсмуте.
Поиски золота «Принца», кажется, никому не принесли прибыли, но польза от них была огромна. Как в становлении советской службы спасения ЭПРОН, так и в результата вклада в отечественную (возможно и не только) литературу.
Легендарная буря оставила след и в творчестве известных русских живописцев. И. К. Айвазовский посвятил этому событию полотно «Буря.Крушение иностранного корабля»
Айвазовский посвятил этому событию полотно «Буря.Крушение иностранного корабля».
"Крушение Чёрного Принца", исполненное кистью Айвазовского.
И.К.Айвазовский "Буря".
А В.Ф. Тимм запечатлел три стадии бури в серии рисунков «Крушение судов англо-французского флота близ Балаклавы на Южном берегу Крыма во время бури 2 (14) ноября 1854 г.».
Шторм в Балаклаве, гравюра Симпсона.
Самое интересное, что именно эта катастрофа привела к тому, что у человечества появилась метеослужба! Буря нанесла такой ущерб англо-французской армии, что на метеорологию впервые обратили внимание не только ученые, но и государственные деятели. Хотя французы пострадали меньше англичан, именно они первыми сделали правильные выводы. Военный министр Франции Вальян узнал, что эта буря за день до того, как она разразилась над Балаклавой, прошла над Средиземным морем. А значит, при наличии средств оповещения ее можно было бы предсказать. Страх пережить такое потрясение повторно заставил императора Франции Наполеона III лично дать указание ведущему астроному своей страны Урбену Леверье (на фото) создать эффективную службу прогноза погоды. Выбор исполнителя проекта был не случаен. Леверье считался лучшим математиком мира, сумевшим вычислить существование еще одной, доселе не известной планеты Солнечной системы — Урана.
В феврале 1855 года, спустя всего три месяца после шторма в Балаклаве, была создана первая прогнозная карта, а в 1856 году во Франции уже работала сеть из 13 оперативных и постоянно взаимодействующих метеостанций. На следующий год Париж стал получать информацию о погоде и от зарубежных наблюдателей. Так сформировалась Европейская служба погоды. С 1865 года во все европейские порты стали приходить штормовые предупреждения. Практическая польза новой организации вскоре стала очевидна всем, и служба погоды была организована во многих странах мира.
Автор:Игорь Андреев.