Из Борисполя в ДНР: Боевой путь Даниила Безсонова

Донецк, Мариуполь, Славянск, Снежное, Красный Луч, Еленовка, Спартак… Для жителей Республики эти города не просто географические названия. Это гордость, это боль, это радость побед и горечь поражений. Таков боевой путь начальника пресс-службы Вооруженных сил ДНР капитана Даниила Безсонова.

Вообще-то, наш герой родился 1 марта 1984 года в Борисполе. Поэтому до Донецка был Киев. После окончания Академии внутренних дел Украины работал следователем в Киевской области. Очень болезненно переживал происходившее в майданной столице в 2013–2014 годах. В определенный момент ясно понял: он нужен в Донецке. Именно там центр борьбы с поднимающим голову нацизмом украинского разлива. 8 апреля 2014-го Безсонов – в уже бывшей Донецкой ОГА. Как человека военного, его назначают старшим шестого этажа.

Глаза, видевшие смерть

Делай что должно, и будь что будет. К этому принципу капитан Безсонов пришел на войне. По признанию Даниила, этому способствовали непривычные, мягко говоря, условия, в которых он оказался. Мозг отказывается понимать происходящее. Но, чтобы сохранить адекватность и психическую уравновешенность, нужен четкий жизненный постулат. Этот афоризм не просто был прочитан и взят на вооружение как понравившийся. Даниилом он выстрадан. И к его пониманию Безсонов пришел через пережитое…

Первый «замес» случился через неделю после прибытия в Донецк. 16 апреля была поставлена задача обеспечить безопасность митинга перед воинской частью внутренних войск МВД Украины в Мариуполе. Даниил оказался одним из тех, кто толкал «Газон», перекрывавший въезд в воинскую часть. В какой-то момент по ним был открыт огонь. Парни, находившиеся слева и справа от Безсонова, погибли. Провидение спасло Даниила.

Одного из парней, думая, что он еще жив, Безсонов оттащил в сторону. Из трех пулевых ранений в грудь брызжела кровь. Тут же еще подбежали люди, кто-то подсветил телефоном…

– Я видел глаза этого парня. Как он уходит из жизни прямо на моих глазах. Это не киношное, когда умирающий произносит какие-то слова. В этих глазах – паника, страх, ужас и понимание, что умирает. Для меня это был шок.

Потом, 21 апреля, – Славянск, куда Даниил отправился добровольцем. Поначалу был инструктором по боевой подготовке в боевых, по сути, условиях. Обучал ополченцев, которые постоянно подъезжали в Славянск. Кстати, были среди них люди из Киева, Ивано-Франковска, других регионов Западной Украины. Со 2 мая начались серьезные «замесы» в Семеновке. Как говорит Даниил, «нас очень сильно крошили». Доводилось не раз попадать под обстрелы. Было реально страшно. Наши позиции бомбила штурмовая авиация. Противник применял все виды артиллерии. Временами в этом кромешном аду у Даниила даже возникала мысль: а не послать бы всё и уехать отсюда. Но Гудвин превозмог себя.

Стрелять сигареты под обстрелом

Маленькое отступление. Гудвин – это позывной Даниила. Взял он его в Славянске. Хотел Беркут или Бес, но они были уже заняты. И тут самопроизвольно, непонятно почему на ум приходит имя известного сказочного героя Гудвина. Даниил решил, что это знак.

В Славянске ополченцы довольно быстро научились вычислять что-куда-откуда. При решении одной из боевых задач, которую группа Гудвина выполняла со смежной, был случай. Если смежной группе достался квадрат с заброшенными зданиями, в которых можно было укрыться, то Даниил с ребятами оказался практически на открытой местности. Спрятаться можно было разве что за кустиками. Видимость – отличная.

В какой-то момент над ними пролетал вертолет на недосягаемой высоте, но бойцы смежной группы решили открыть по нему огонь из стрелкового, чем демаскировали группу, в которой находился Гудвин. Желание уничтожить врага возобладало над требованиями скрытности. А до «укров» – около полутора километров. После обнаружения по группе начала работать минометная батарея. А у наших бойцов лопаток нет, окопаться нечем. Нашли небольшую низменность, где и залегли.

– Понимаю, нам, скорее всего, каюк, – спокойно, только чуть улыбаясь, рассказывает Даниил. – И надо хотя бы покурить. А сигареты как на грех закончились. Наша группа была разбита на три более мелкие. У одной из них, которая была метрах в 50 от нас, сигареты были. И я между прилетами («пробежался – упал, пробежался – упал») добрался туда. Знал, что от прилета до прилета у меня секунды три-четыре. По предыдущему взрыву примерно представлял, куда ляжет следующий. В общем, взял у ребят пару сигарет. Таким же методом вернулся обратно. Потом мелкими перебежками – ко второй группе. Отнес им сигарету. Снова вернулся к своей. С пацанами по кругу выкурили сигарету. И как-то даже успокоился. Мне потом пацаны говорят: «Ну даешь! Нас обстреливают, а ты бегаешь, сигареты стреляешь!»

По этому «стрелковому» случаю Гудвин откровенно признается, что даже не заметил опасности. Настолько привыкли к будням войны. Вообще, в Славянске наши ребята очень быстро научились воевать. Дословно от капитана Безсонова: «На практике, если выживаешь, очень хорошо и быстро учишься».

Страх – союзник воина

Страх – это неизменный спутник войны. Другое дело, как его преодолеть. Ужас окружающего может привести и к дезертирству. Хотя формулировка «дезертирство» не корректно подходит к тем обстоятельствам. Там воевало ополчение. Люди добровольно пришли. Да, де-факто – дезертирство, а де-юре – «пришел-ушел».

Частые мысли об уходе с войны разбивались о фразу «Делай что должно, и будь что будет». Это и стало для Гудвина спасательным кругом, стержнем, который давал силы для дальнейшей борьбы с противником. И не просто силы, а стремление делать максимально профессионально то, чем ты занимаешься на войне.

В Славянске уверенность ребятам, пусть это не покажется странным, придавала поговорка «Двум смертям не бывать, а одной не миновать». Ее вспоминали перед каждым боевым выходом. Кстати, Даниил рассказ такую правду войны. Большинство тех, кто был в Славянске, внутренне осознавали, что выбраться оттуда не получится. Они погибнут. Такой была на тот момент военная обстановка. Образно говоря, витала среди бойцов мысль: «Мы необходимая жертва этой войны, которая должна быть принесена на алтарь нашей победы». И, как ни парадоксально, именно она давала силы сражаться, придавала уверенности.

– С пацанами обсуждали, что все равно погибнем, но нужно забрать с собой как можно больше противников, – вспоминает Гудвин. – Как мы говорили, продать себя подороже.

Перебороть страх Даниилу помогало осознание того, что делаешь что-то очень важное. Делаешь то, что и должен в этой обстановке делать мужик. Конечно, помогала память о предках. Его дед воевал в Великой Отечественной. Безсонов считает, что первейшая мужская обязанность на войне – защищать. Да, где-то глубоко в подсознании есть мысль, что умрешь. Но тут, как рассказывает Гудвин, приходит другое. Какая разница, умрешь сейчас или через 50 лет. Но сейчас – за правое дело, за справедливость.

– Более того, вместе с таким осознанием страх становится твоим союзником. Он помогает не погибнуть по глупости, рискуя зря. Вот такое неожиданное мнение человека, смотревшего в глаза смерти.

Даниил рассказал, что были ребята, пытавшиеся полностью отключить страх. Хуже, они с ним пытались играть, увеличивая дозу адреналина: преодолев один порог страха, переходили к следующему. Допустим, научился не бояться обстрела лежа. Потом при обстреле присаживается на корточки, потом вообще встает в полный рост. Причем никакой боевой надобности в этом нет. Человека тянет поиграть со смертью, «пободаться» со страхом: кто кого. Очень часто такие игры заканчивались трагически.

Регулярная армия и «Минск»

Можно услышать сейчас стенания некоторых «знатоков», что боевой дух армии ДНР в 2014–2015 годах был выше, нежели нынешний. Приводятся аргументы в виде: виной тому «Минск», который мы выполняем, но люди продолжают гибнуть. Плюс начало строительства армии с ее уставом, в результате чего некоторые бойцы ушли.

– Конечно, разница в боевом духе военнослужащих первого года войны и сейчас есть. И она вполне объективна, – разъясняет Даниил Безсонов. – В 2014 году практически все ополчение состояло из пассионарной части общества. Это идейные люди, которые готовы были погибнуть за свои убеждения и справедливость. Вы же помните, как нас остановили, когда мы гнали противника, что называется, по всем фронтам. Нам это было непонятно. Возникало естественное чувство обиды.

Воины народного ополчения Донбасса верили в то, что скоро придут в Киев и спросят с хунты по полной. Но получилось, как получилось. И здесь, как признается Гудвин, ему тоже было нелегко принять такую реальность. Сколько ребят погибло, сколько ранено, скольких детей убили укрофашисты. И тут – Минские договоренности…

Капитан Безсонов уверен, что в этой затяжной и позиционной войне, которая длится уже четвертый год, ополчение не смогло бы эффективно сражаться. Это под силу только регулярным вооруженным силам страны. При этом боевой дух сегодня не меньше, чем в первые месяцы войны. Зато появились дисциплина, субординация, четкое исполнение приказов, централизованное командование и слаженность между подразделениями. В общем, все, свойственное регулярной армии любой страны.

– Есть еще такой момент, – продолжает Даниил. – В 2014 году многое держалось на авторитете лидеров. Подразделения назывались зачастую по позывному или имени командира. С началом строительства регулярной армии эти подразделения были переформатированы в воинские части, командирами которых назначались люди с военным образованием и опытом боевых действий.

Нужно понимать, что на тот момент ополчение свою задачу выполнило на отлично. И никто не собирается умалять заслуги командиров и бойцов. Но в затянувшейся войне ополчение не могло, по своей внутренней сути, оставаться на том же уровне боеготовности. Эмоциональный запал не может длиться постоянно.

Без дисциплины и военной выучки невозможно вести длительную позиционную войну. Доброволец он опять же может прийти и уйти. Не подчиниться приказу.

– Не все приняли и поняли «Минск», – уточняет ситуацию Гудвин. – Да, я тоже поначалу воспринял его негативно. Но сейчас сердцем не приемлю, а умом понимаю его необходимость. Если капнуть глубже, что нам дал «Минск»? Как минимум площадку для переговоров, где мы можем донести свою позицию мировому сообществу. Кроме того, «Минск» в той или иной мере легализировал наши территории и наших лидеров.

Понимаю, что ребятам на передке, которых регулярно обстреливают, не до политических нюансов. Но они точно знают, что если их пройдут, то здесь будет ад и прольются реки крови. И снова – делай, что должно, и будь что будет. Тем более что у русских людей по мироощущению обостренное чувство справедливости. И это добавляет сил и уверенности воинам нашей армии. Делает их боевой дух несгибаемым.

Хорошо бы, чтобы мирные граждане понимали, что ребята на передовой осознанно приносят себя ежедневно в жертву, чтобы в тылу была Жизнь. В этом и есть боевой дух Вооруженных Сил ДНР. Для солдат и офицеров за их спинами – свое, кровное, родное.

Также хотелось бы отметить, что для Даниила Безсонова, уроженца Киевской области, воюющего за свободу Донбасса, разницы между жителями России, Украины, Белоруссии нет. Это один народ. Просто в определенный исторический период нас разделили и для каждого придумали свое название.

Сдерживая порывы

За время войны не раз доводилось слышать от журналистов разных «гильдий», что они, дескать, объективно оценивают происходящее. Не занимают ни ту ни другую сторону. Типа над схваткой они. Поэтому могут давать непредвзятые оценки. Такие субъекты у меня вызывают чувство омерзения. Журналист, хочет того или нет, все равно хоть немного на чьей-то стороне. Условно говоря, красных или белых. Не может журналист на войне быть розовым. Не имеет права. Да и выглядит не очень традиционно.

Наши взгляды с Даниилом оказались схожими. Но не во всем. Он прекрасно понимает, что для журналистов ситуация очень сложная. Да, по правилам журналистской этики они должны быть максимально объективны в освещении событий, пытаясь соблюдать нейтралитет.

– В условиях информационной войны нужно быть предельно аккуратным, – уточняет мой собеседник. – И главным здесь, как и в медицине, является принцип «не навреди». Допустим, видео- или фоторепортаж с боевых позиций. Журналисту нужно показать всю реальность. Но при этом он может дать противнику ориентировки по системам укреплений, огневым точкам. Бывало, что журналисты в погоне за эксклюзивом публикуют максимально подробные фото- и видеоматериалы. А там видна система оборонительных сооружений, огневых точек, лицо виден боец, у которого родственники на оккупированной части Донбасса или в других областях Украины. И этим обязательно воспользуется противник. Или когда журналисты публикуют точное количество военнослужащих на конкретной позиции, какие у кого потери, кому недопоставили провизию и кто где ослаблен. Что позволяет противнику установить самые слабые участки фронта для нанесения по ним эффективного удара. Поэтому есть большая разница между гражданской и военной журналистикой.

Вот здесь нашим журналистам нужно четко уяснить: вы работаете с нашей стороны линии фронта. Вам доверяют некоторую информацию разного свойства не для того, чтобы вы ее придавали огласке. А чтобы вы сами могли реально оценивать ситуацию. Четко понимая происходящее. Она – не для поднятия своей популярности в определенной среде.

– У него из-за такого «эксклюзивного» материала вместо 22 просмотров в соцсетях аж 22 000, а в результате погибли 22 пацана на линии фронта, – жестко оценил таких самопиарщиков Гудвин.

Обычная работа ДРГ

Начиная со Славянска, Гудвину довелось быть инструктором по боевой подготовке и одновременно входить в состав диверсионно-разведывательной группы, в обязанности которой входила разведка мест дислокации противника, численности личного состава, техники и вооружения, ликвидация военных объектов, техники и живой силы противника, дезориентация противника. В общем, как сказал Даниил, обычная работа ДРГ.

– Обнаружение и ликвидация артиллеристских систем нашими ДРГ были особенно актуальны в Славянске, – уточняет Гудвин. – Просто до артиллерийских позиций мы могли «дотянуться» только руками, своей артиллерии у нас тогда не было, кроме «Ноны» и трех 82-мм минометов, доставшихся нам от щедрой 25-й бригады ВДВ Украины.

Вот так, совсем буднично рассказывает Даниил о боевых задачах, которые требовалось решать в Славянске. Но без конкретики. Я особо и не стремился разузнать что-то подробней. Как понимаю, время для некоторых вещей еще не настало.

В окопах атеистов нет

Даниил Безсонов верит в Бога, который един для всех. На войне особенно остро ощущаешь, что есть Провидение, Высшая справедливость. Гудвин может привести массу реальных примеров, когда смерть проходила рядышком, но только чуть обожгла своим холодным дыханием.

В Славянске с командиром подразделения с позывным Козырь он был в одной из разведывательных вылазок, и над ними разорвался снаряд. Все осколки легли вокруг. Переглянувшись, удивились: а что это было? Осмотрели друг друга. Целехоньки.

– Там же, в Славянске, один из местных, уже в годах, проукроповски настроенный (были единицы и таких), под видом пьяненького подошел к блокпосту, – поведал еще одну быль Гудвин. – А граната, как потом оказалось, без кольца была у него в руке. Двое бойцов как раз возвращались из разведки и шли через блокпост. Все на моих глазах происходило. Он бросает гранату, которая взрывается между ребятами. Они находились в радиусе двух метров от эпицентра взрыва. А мужичок от них – метрах в трех-четырех. Один боец прыгнул на обочину уже после взрыва, второй так и остался стоять. У обоих – ни одной царапины. Осколки пролетели мимо. А у бросившего гранату – осколок в печени.

«Но будь уверен: я вернусь»

Стихи должны словами и как можно точнее выражать эмоциональные переживания автора. Только тогда они увидят свет. Таково мнение Даниила Безсонова, который и сам не чужд писания стихотворных строчек.

Как вспоминает Даниил, когда узнали, что выходят из Славянска, среди ополченцев была реальная эйфория: «Мы выживем!» На тот момент наших обложили полностью. И тут – шанс остаться в живых. И еще повоевать. А потом вспомнились местные жители, которые, встречая ополченцев, крестили их, помогали чем и как могли. И стало грустно. Понимали, что нужно уходить для общего дела. Но ведь людей, ставших близкими, оставляли без защиты. Если бы не ушли, продолжили обороняться, «укры» бы превратили Славянск в огромный овраг. Столько техники они тогда нагромоздили вокруг города…

После выхода из Славянска, уже в Донецке, 8 июля 2014-го Гудвин написал стихотворение, в котором есть такие строки:

И вот приказ: «Мы отступаем».
Секунда радости и… грусть.
Славянск, тебя мы оставляем,
Но будь уверен: я вернусь.

Газета «Донецкое время», 27 сентября 2017, № 38 (103)

Олег АНТИПОВ. Фото Захара ЖАВОРОНКОВА и из личного архива Даниила БЕЗСОНОВА

Газета «Донецкое время» выходит по средам. 32 полосы с телепрограммой. Реализуется во всех точках розничной продажи прессы и супермаркетах «Первый Республиканский» на территории Донецкой Народной Республики. Подписной индекс – 28036. Подписку на газету «Донецкое время» можно оформить во всех отделениях связи ДНР.

Источник: dnr-news.com