Не прошло и девяти месяцев, как обещавший «осушить вашингтонское болото» Дональд Трамп оказался им полностью поглощён. Правило же преемственности американской внешней политики в очередной раз доказало свою справедливость. Другое дело, что, идя на уступки истеблишменту, вчистую отказываясь от многих своих предвыборных обещаний и соратников времен кампании, Трамп не укрепляет свои позиции.
Напротив, он их стремительно сдаёт и делает своё и без того плохое внутриполитическое положение ещё хуже. Для истеблишмента он в любом случае останется чужаком и даже врагом – какую бы конформистскую линию он не занимал. Поддержку же протестного электората – тех, кто хочет перемен и потому отдал за него свои голоса в ноябре 2016 года – он теряет. Видимо, Америке и всему миру следует готовиться к новым Трампам и новым потрясениям.
В августе американский истеблишмент продолжил решительное наступление на уже изрядно ослабевшего президента Трампа и остатки его антиистеблишментовской команды. И победил – как в аппаратной борьбе, так и в определении американской внешней политики.
На аппаратном уровне Белый дом оказался полностью очищен от влиятельных сторонников резких перемен во внешней политике США, отказа от имперской политики и перехода к продвижению национальных интересов Америки в узком эгоистическом понимании. Последним аккордом этого очищения и, соответственно, полного поглощения аппарата президента США традиционным истеблишментом стала отставка главного апологета политики «Америка прежде всего», архитектора победы Трампа в 2016 году и теперь уже бывшего советника Белого дома по стратегическим вопросам Стивена Бэннона. Его полугодовое противостояние с советником президента США по национальной безопасности Гербертом Макмастером, представляющим традиционный военный истеблишмент и стремящимся превратить администрацию Трампа в «нормальную» республиканскую администрацию, проводящую «нормальную» для республиканцев внешнюю политику, закончилось полной победой последнего. Отныне в окружении президента-бунтаря нет ни одного влиятельного сторонника «бунтарской» политики. Поглощение Трампа истеблишментом завершилось, а в номинально его администрации окончательно воцарился тандем традиционной республиканской политической и традиционной военной верхушки.
Это, разумеется, не замедлило сказаться на внешней политике США, которая на уровне тактики быстро возвращается в привычную мейнстримную колею. В конце августа Дональд Трамп объявил о подобном возвращении в одном из наиболее показательных направлений внешней политики – в отношении Афганистана. На протяжении минимум пяти лет Трамп был сторонником скорейшего и полного вывода оттуда остатков американского контингента ввиду очевидной провальности их военного присутствия, которое длится уже шестнадцать лет (самая длительная война за всю историю США) и стоило Америке порядка двух с половиной тысяч жизней военнослужащих и более триллиона долларов. Уход из Афганистана был одним из ключевых его предвыборных обещаний. За это же выступал и Стивен Бэннон. Однако 21 августа Трамп выступил с речью, в которой заявил, что передумал. Очевидно, под давлением отныне безраздельно властвующего в его администрации истеблишмента. К слову, против ухода из Афганистана выступали и советник по национальной безопасности Макмастер и министр обороны Мэттис.
Представленная Трампом стратегия в отношении Афганистана включает в себя следующие компоненты. Первое – сохранение военного присутствия США на неопределённую перспективу и переход от «временных критериев», применявшихся Обамой (вывод войск к 2014-му, потом 2016 году) к «критериям, основанным на условиях» (развития ситуации в Афганистане). Эти условия умышленно не определены. Тем самым США остаются в Афганистане надолго, по крайней мере на весь период президентства Трампа. Второе – незначительное (по мнению экспертов и инсайдеров – на 5–10 тысяч военнослужащих) увеличение численности американского контингента. Третье – призыв к европейским союзникам и партнёрам США пропорционально увеличить и их контингенты. Четвёртое – снятие большей части ограничений на действия американских военных в этой стране. Пятое – отказ от строительства в Афганистане демократии по образу и подобию США и государственного строительства там вообще. Шестое – оказание большего давления на официальный Кабул с требованием проведения реформ и борьбы с коррупцией. (Эти две цели уже прямо противоречат друг другу). Седьмое – возможность инкорпорации «умеренной» части Талибана в руководство страны в неопределённом будущем, и ориентация не на полный разгром, а на ослабление талибов до состояния, в котором они будут готовы к политическому урегулированию на условиях США и официального Кабула. Восьмое – оказание более жёсткого давления на Пакистан, который оказывает поддержку талибам, в том числе предоставляя им умышленно или неумышленно убежище на своей территории. Девятое – интенсификация сотрудничества с Индией как в области безопасности Афганистана, так и экономического развития.
Данная стратегия, хоть и именуется «новой», на деле таковой не является. В действительности она представляет собой крайне небольшую коррекцию подхода администрации Обамы начиная с 2011 года (когда начался вывод подавляющей части американского контингента).
Во-первых, именно Обама сначала увеличил контингент США в Афганистане до 140 тысяч военнослужащих, затем вывел большую часть к 2016 году, но оставил порядка 8 тысяч (находящихся в стране на данный момент) на неопределённую перспективу. Трамп лишь продолжает эту политику, и добавление к нынешним восьми ещё несколько тысяч положения не изменит. Очевидно, что если 140 тысяч американских военных (плюс войска союзников и партнёров США по коалиции), проводившим активные боевые действия, не удалось разгромить талибов и прочих исламистов, которые сегодня контролируют порядка 40 % территории страны, то 13–15 тысяч военных даже с некоторым расширением спектра разрешённых действий не смогут ровным счётом ничего.
Во-вторых, именно Обама с самого начала пытался добиться увеличения контингентов стран – союзников и партнёров США в Афганистане. И несмотря на всю имевшую место в начале его президентства обамоманию потерпел в этом полный провал. Вероятность того, что европейские страны НАТО пойдут в этом навстречу Трампу в условиях и без того обострившихся трансатлантических отношений, крайне мала. Скорее всего, в отношениях США и европейских стран просто возникнет ещё один раздражитель.
В-третьих, давление на Пакистан и рассмотрение его как часть проблемы тоже испробовано предыдущей администрацией весьма изрядно. Обама, собственно, начал с того, что стал рассматривать Афганистан и Пакистан как единый клубок проблем и оказывать на Исламабад давление. Имели место и угрозы лишить его американской помощи, и отозвать статус «главного союзника США за пределами НАТО», и удары по пакистанской территории беспилотными аппаратами, и спецоперации на его территории без ведома пакистанских властей (именно так был ликвидирован Усама бен Ладен). Результат – прекращение американского транзита в Афганистан через территорию Пакистана и его ещё больший дрейф в сторону КНР. Более лояльным Америке Пакистан не стал. И тем более не станет сейчас, когда Исламабад уже прочно осел в китайской орбите.
Причина этого в четвёртом сходстве «новой стратегии» Трампа с политикой Обамы, а именно в стремлении углубить партнёрство с Индией. Ещё администрация Джорджа Буша-младшего, а затем и Обама, рассматривали Нью-Дели в качестве преференциального партнёра по Афганистану и Центральной Азии, стремясь сбалансировать за счёт Индии рост влияния в регионе КНР. Пакистан же помогает афганским талибам и прочим исламистам в Афганистане в значительной степени именно для того, чтобы минимизировать влияние Индии. То есть чем большей будет активность Нью-Дели в этой стране, тем с большим рвением Исламабад будет поддерживать талибов и исламистов. Не допустить роста влияния Индии для него куда важнее американской помощи. Трамп наступает на те же грабли.
В-пятых, и отказ от строительства в Афганистане демократии западного образца, и давление на официальный Кабул по поводу реформ и борьбы с коррупцией – тоже приоритеты из арсенала Обамы. Он тоже начал в 2009 году с отказа от попыток создать демократический Афганистан и сузил задачу до недопущения возврата к власти талибов и превращения Афганистана в оазис исламистских террористов. Трамп, по сути, сформулировал цель американской политики теми же словами. При Обаме данная цель преследовалась посредством сочетания помощи афганскому правительству с требованием уменьшить масштаб коррупции и провести реформы, а также через попытку ослабить Талибан до договороспособного состояния. Результат оказался плачевным. Так как при Трампе США не будут проводить в Афганистане масштабных операций, результат, скорее всего, будет ещё хуже.
Наконец, в-шестых. В упомянутой Трампом возможности достичь в неопределённом будущем политического соглашения с умеренным крылом талибов тоже нет ничего нового: Обама пытался добиться этого в 2010–2012 годы и потерпел неудачу. Если талибы не стали договариваться с Вашингтоном в относительно ослабленном состоянии, когда США проводили в стране серию масштабных военных операций, то вероятность того, что они пойдут на это сейчас, когда они значительное сильнее и когда никаких подобных операций не планируется, ничтожно мала.
Таким образом, озвученная Трампом стратегия по Афганистану не в состоянии изменить ситуацию в этой стране к лучшему. Максимум, чего может добиться Вашингтон, это не допустить быстрого падения нынешнего афганского режима и восстановления контроля талибов в Кабуле. При этом общая ситуация в Афганистане будет медленно, но верно деградировать. Расхлёбывать же её – и принимать уже действительно смелые решения – придётся уже следующей администрации США.
Однако представленные Трампом меры способны осложнить намечающееся региональное сотрудничество по Афганистану с участием ведущих региональных центров силы (Россия, Китай, Индия, Пакистан и Иран), а также вновь интенсифицировать геополитическое соперничество в Центральной и Южной Азии. Причём именно в тот момент, когда вступление в ШОС Индии и Пакистана создало благоприятные предпосылки для выстраивания подобного сотрудничества в рамках организации и тем самым постепенного снижения противоречий между Индией и Китаем, а в будущем, возможно, даже между Индией и Пакистаном.
Применительно к Центральной и Южной Азии США, по сути, становятся спойлером. Они будут пытаться воспользоваться индо-китайским соперничеством, индо-пакистанским антагонизмом и постепенной переориентацией Пакистана на КНР, вырвать Нью-Дели из региональных процессов сотрудничества по Афганистану и Центральной Азии и тем самым сделать улучшение ситуации в регионе в области безопасности и развития посредством региональных инструментов менее вероятным.
Ни с одним из других ключевых региональных игроков США сотрудничать не собираются. Показательно, что в выступлении Трампа нет ни одного упоминания сотрудничества по Афганистану ни с Россией (взаимодействие с которой в период 2010–2012 годов было одной из важнейших составляющих позитивной повестки дня отношений двух стран), ни с Китаем, объективно играющим в экономике Афганистана всё большую роль, ни тем более с Ираном. В результате будет сохранена на неопределённую перспективу и даже укреплена ситуация, когда в отношении Афганистана и стран Центральной Азии развиваются параллельные и не скоординированные друг с другом и часто даже противоречащие друг другу процессы.
Более того, и сохранение военного присутствия США в Афганистане, и их попытки активизировать сотрудничество с Индией без аналогичного взаимодействия с Россией, Китаем, Пакистаном и Ираном способны интенсифицировать геополитическое соперничество и дополнительную напряжённость в регионе, создать две противостоящие друг другу группы: США и Индия – с одной стороны, Россия – Китай – Пакистан – Иран – с другой. Именно этого, Вашингтон, судя по всему, и добивается.
Во-первых, и Россия и Китай настаивают на окончательном и бесповоротном уходе США из Афганистана. Они подозревают, что сохранение в этой стране относительно небольшого контингента американских войск, не способного эффективно воевать с талибами и другими радикальными группировками, призвано обеспечить Америке плацдарм для геополитического влияния в Центральной Азии. Сейчас эти подозрения в очередной раз подтвердятся. С точки зрения и российских и китайских интересов принятое Трампом решение – худшее из всех возможных: США и не «выполняют работу», взятую на себя ещё в 2011 году, и не уходят из Афганистана окончательно.
Во-вторых, ориентация на Индию говорит о продолжении приверженности Вашингтона старой, принятой ещё при Обаме, концепции «Южной и Центральной Азии» (отражённой и в структуре Госдепартамента), нацеленной на объединение этих двух принципиально разных регионов в одно геополитическое образование и превращение Афганистана в своего рода мост между Центральной и Южной Азией, стимулируя тем самым его развитие. Цель – оторвать Центральную Азию от России, ослабить участие стран региона в таких структурах, как ЕАЭС и ОДКБ, и сбалансировать за счёт Нью-Дели влияние в этом регионе Китая. Скорее всего, это повлечёт за собой активизацию политики России и Китая. В результате вместо площадки сотрудничества Афганистан (а вслед за ним и регион Центральной Азии) в очередной раз рискует превратиться в арену противостояния Вашингтона – с одной стороны, и Москвы и Пекина – с другой, становясь тем самым органичной составляющей новой российско-американской «холодной войны».
Что всё это означает для России? Прежде всего это подтверждает, что возможностей преодолеть российско-американскую конфронтацию при Трампе и наладить хотя бы ограниченное сотрудничество уже нет и в ближайшее время, вероятно, не будет. По важному направлению внешней политики США, напрямую связанную с отношениями с Россией, Трамп сдался истеблишменту и превратился в его марионетку. Вероятность того, что по каким-то другим принципиальным направлениям президент-«бунтарь» одолеет «внутреннее государство» и продавит свой курс в обозримой перспективе, мала. Соответственно, и в отношении России (и особенно в отношении России с учётом инструментализации её роли в американской внутренней политике) во внешней политике США мало что изменится к лучшему. Напротив, Афганистан и Центральная Азия не только не будут изъяты из российско-американского соперничества, но станут его органичной составляющей.
Наконец, какие выводы можно сделать о перспективах внешней политики США в целом? И верно ли, что серия побед традиционного истеблишмента над Трампом вернёт Америку к традиционной глобалистской и имперской внешней политике, нацеленной на удержание «глобального лидерства» США и расширение ориентированного на них «либерального международного порядка»? На поверхности – да, и озвученная Трампом стратегия по Афганистану призвана создать впечатление приверженности Америки глобалистской внешней политики и глобальному же пониманию американских национальных интересов.
На деле же даже в условиях победы истеблишмента над Трампом продолжается переход США от роли глобального гегемона к роли великой державы, которая проводит политику не столько в интересах ориентированной на неё системы, сколько в своих собственных в их эгоистическом понимании. И новая/старая стратегия США по Афганистану, несмотря на её традиционалистскую и глобалистскую риторику, это подтверждают.
Логика американских действий сугубо эгоистичная. Администрация Трампа пошла на неопределённо длительное продолжение бессмысленной и бесперспективной возни в Афганистане не потому, что хочет обеспечить там долгосрочную стабильность, безопасность и экономическое развитие и даже не чтобы доказать успешность американского пребывания где-либо (ни того, ни другого с помощью озвученных Трампом мер не сделать), а для того, чтобы избежать позора поражения. В нынешней ситуации полный вывод войск США наглядно проиллюстрирует их провал, окончательно передаст инициативу региональным центрам силы, включая недружественных Америке Россию, Китай и Иран, и, возможно, приведёт к падению нынешнего афганского режима. Это поражение – и военное и политическое, своего рода второй Вьетнам. Для Трампа, обещавшего американцам «сделать Америку снова великой», добиваться побед и выступать с позиции силы, – это неприемлемо. В результате неизбежное в конечном счёте решение просто перекладывается на тех, кто займёт Белый дом потом. Иными словами, императивом является забота о собственных эгоистических политических интересах, а не о региональной и международной безопасности.
Показательна волна критики, поднявшаяся внутри США сразу после выступления Трампа по Афганистану. Оказалось, что многие представители политической и военной элиты понимают бесперспективность американского присутствия в Афганистане, выступают за безотлагательный уход и даже открыто признают, что первоначальное стремление Трампа вывести войска было правильным.
Когда переход США от роли глобального гегемона к роли великой державы, пускай и самой сильной, завершится, российско-американские отношения получат новый шанс.
Дмитрий Суслов
Источник: antifashist.com
