«Хоть в Кальмиус бросайся». Простая история одного ополченца
«Борюсик, дружище, мы уже едем. Извини, дорогой, что опаздываем!», - говорит он в телефон, разогревая двигатель стареньких «Жигулей». И уже нам: «Так у меня жизнь сложилась. Не люблю, когда опаздывают и сам опаздывать ненавижу».
Борис Трошин – ветеран боевых действий в Афганистане, ставший инвалидом необъявленной гражданской войны за независимость Донбасса, проживает в скромной квартире на Гладковке – одном из донецких микрорайонов. Мы направляемся туда в сопровождении председателя Союза ветеранов Афганистана ДНР Владимира Савелова.
Пока едем, обгоняя фуры, груженые донецким угольком, Савелов вкратце пересказывает нам историю Трошина. Неприятная, следует отметить, получилась история. Заурядная и разочаровывающая.
Ушел человек в ополчение с первой волной, в 2014 году. Лишился ног в боях за республику, а теперь вынужден растирать культи в кровь, бегая на протезах по инстанциям, чтобы получить новый паспорт, взамен утерянного. Паспорт не выдают. Неправильно оформлены документы.
«Понимаешь, ничего, в этом смысле, не поменялось! Ровным счетом! Актеру этому в миг паспорт сделали, а мы уже год бьемся!», - горячится наш сопровождающий. Молча курим в приоткрытое окошко.
Самый обыкновенный двор. В Донецке тысячи подобных. Здесь еще не окраина, но уже и не центр, а потому все признаки войны, как говорится, налицо. Окна домов, до сих пор крест-накрест залеплены клейкой лентой, где-то взрывом сорвало балкон, а где-то стекла не выдержали силы ударной волны.
Борис Владимирович встречает нас у порога. В тельнике и спортивном костюме, он довольно бойко передвигается на протезах. Просит не снимать обувь и тут же уходит в кухню за чаем. Квартира крепко пропитана запахом выкуренных сигарет.
Следом за хозяином квартиры, нас приветствует председатель макеевского отделения ветеранской организации Дмитрий Огилец. Заглянул товарища проведать. Почему-то в ватно-марлевой повязке. Жмет нам руки и проходит в комнату.
«Снимать будете? Боря, надень китель, чтобы все серьезно», - переживает Савелов. Тот в ответ лишь отмахивается. Ну что, дескать, за глупости – по дому при параде ходить. Соглашаемся, что действительно позировать не нужно.
Обстановка в квартире небогатая. То, что мы еще в 21-м веке, а не в СССР образца 70-х, подсказывает лишь скромный офисный стол с урчащим под ним системным блоком компьютера, да зеленый китайский утюг на темном комоде. Рядом, у двери, висит тот самый китель, поблескивая знаками отличия.
«Борис Владимирович, расскажите нам о своей проблеме. Вы, я так понимаю, не можете документы получить?», - перехожу я к делу.
Пока Трошин раздумывает над ответом, в разговор вмешивается Владимир Савелов, понимая, что другу неловко говорить, как есть.
«Да не с этого надо начинать! Борис Владимирович – заслуженный человек, ветеран Афганистана!», - быстро выдает он. Мы успокаиваем, обещая, что и до этого беседа обязательно дойдет.
«Проблемы действительно есть и таковых более, чем достаточно, - собирается с мыслями Трошин, - Сразу хочу сказать, что если бы не помощь ребят, то даже не знаю, как бы жил. Командир подразделения с первых дней не бросил, позже Союз ветеранов подключился, макеевчане ребята очень сильно помогли. И продуктами, и деньгами, и всем, чем могли. Главное – вниманием. А теперь – проблемы бюрократического характера. Сначала не могли получить адресную справку, потом – еще одну адресную справку, теперь вот паспорт не мог получить. Ходить нужно много, а передвигаюсь я с трудом. Думаю, что многие сейчас с этим сталкиваются».
О травмах ему говорить не хочется. Отвечает коротко и без подробностей. Кажется, что в этот момент он чувствует себя жалобщиком.
«Это произошло 29-го июля 2014-го года, на блокпосту. Был внезапный обстрел. Ну и, как говорится, не повезло. В принципе, оторвало ноги. Правую взорвало совсем. Собирались и левую отрезать, но я настоял, чтобы оставили. Правда, не слышу ее практически», - спокойно рассказывает Трошин, вспоминая пережитое.
В ополчение, Трошин пошел, что называется, из чувства долга и даже сейчас, не смотря ни на что, о своем решении не жалеет. До войны занимался строительством, а когда стало ясно, что войны уже не миновать, решил бороться за республику. Проживал в Краматорске и, соответственно, семья и дом остались на территории, подконтрольной киевским силовикам.
«Если бы на тот момент я был дома, то начал еще со Славянска, но я находился между Донецком и Угледаром. Внимательно следил за ходом событий, надеясь, что найдутся умные люди и все разрешится в нашу пользу. А когда Стрелков зашел в Донецк, я понял, что дело серьезное и придется снова брать в руки оружие. Хотя я и зарекался делать это снова», - продолжает свой рассказ Борис Владимирович.
Первый раз был в Афганистане. В еще тогда советскую армию, Трошин призвался в 1986-м году, а в следующем году отправился выполнять интернациональный долг. Там, в ДРА прослужил до самого вывода войск.
«Тяжело было идти на войну, уже оставив одну за плечами?», - спрашиваю я.
«Это совершенно разные войны, - качает головой собеседник, - От себя могу заметить, что здесь посерьезнее будет. Когда я попал в Афганистан, уже были определенные договоренности и боевые действия, в принципе, не велись. Были, конечно, провокации и обстрелы. Больше напряженка, чем война. Здесь все по-взрослому».
Немного помолчав, говорит очень важное для себя:
- «И, конечно, это ведь наша земля».
О своем участии в войне на Донбассе рассказывает все так же сдержанно, будто опасается, что за хвастуна примут. Находились, дескать, в районе аэропорта, делали вылазки, прикрывали снайперов. На том и весь сказ. Документы потерял все там же – на передке. Раненого тащили волоком, вот паспорт и выпал из кармана. Дело было еще летом 2014-го, а новое удостоверение личности все никак не справят.
«К сожалению, государство не помогает. Такое впечатление, что о нас забыли или похоронили живьем. Это, как бы, не жалоба», - обрывает фразу Трошин.
«Это – констатация факта», - поддерживает друга Савелов.
«Обидно просто. Если уж не помогают, то хотя бы не мешали. Не ставили палки в колеса. Чтобы мы спокойно продолжали жить, - продолжает мысль наш собеседник, потирая ладонью подбородок, - Я это отфутболиванием называю. Заходишь в кабинет – требуют сначала один документ, потом уже пятый-десятый. Потом выясняется, что вообще не туда пришел. Идешь туда, куда направили, а там обратно возвращают. Много суеты и много непонятного. Будто чиновники на местах до сих пор не знают, как это правильно делать».
«Тут еще стоит сказать, - поднимает голову Савелов, - что пока мы делаем один документ, выходит новое распоряжение и он, как-бы, уже не нужен. Пока ждали адресную справку, вышло распоряжение главы республики об обязательной прописке с койко-местом. Все. Нужно делать новую. И еще мне хотелось бы…извините, пусть лучше он сам», - спохватывается глава ветеранской организации. Ситуация возмущает его донельзя.
Взглянув на Трошкина и получив одобрительный кивок, он продолжает: «Я хочу сказать, что должна быть причина такого омерзительного отношения некоторых представителей государственной власти. Человек дважды принял участие в военных конфликтах, защищал ДНР, лишился здоровья. Не он должен идти к государству, а государство к нему. Почему же все так? Ответ, как я думаю, до банальности прост. Сидели люди в кабинетах, еще при Украине, контролировали финансовые потоки, участвовали в коррупционных схемах. А тут эта военная ситуация на Донбассе и…мы им жизнь поломали. Они нас за это ненавидят. Поэтому всячески издеваются», - резюмирует он.
За этот год, в боях с бюрократическим аппаратом, эти люди повидали всякого. Доходило, как выразился Савелов, до решительных, но не радикальных мер. Бывший командир Трошкина, прямо с позиций, приезжал в исполком, дабы чиновники сподобились поставить очередную подпись. Вид экипированного военного, в боевом бронежилете с автоматом в руках так здорово мотивировал госслужащих, что подпись, с которой тянули больше месяца, поставили за пару минут.
«Это разве метод? Мы так должны решать социальные проблемы? Брать автоматы и требовать? Может просто нормальное человеческое отношение должно быть? Понимание того, что здоровья он лишился за всех. И за тех чиновников, многие из которых не сделали ничего для создания нашего государства», - горячится Савелов, кивая на Трошкина.
Процесс стартовал в Калининском районе Донецка, а на финишную прямую выходит уже в Киевском. Савелов справедливо решил, что в родном районе, где все его знают, сможет помогать товарищу эффективнее. И, к сожалению, ошибся.
«Поскольку вышло распоряжение о койко-месте и официальной прописке, мы поехали в КП Службы единого заказчика Киевского района. Есть там такой Руслан Литвинов. Объяснил ему ситуацию. Что человек проживает у нас и нужно его прописать. Он вроде проникся. Составили заявление, он обещал перезвонить. Две недели ждали – тишина. Оказалось, что снова какая-то формулировка в обращении неправильная. У него же все хорошо. Живет в центре, войны не видел. И плевать ему на какого-то Трошина, который четыре месяца не мог получить копеечную пенсию без паспорта!», - сокрушается Савелов.
Окончательно убедившись в том, что другу неловко рассказывать о своих бедах, он берет дело в свои руки.
«И что этот Литвинов?», - спрашиваю.
«Да поймал я его в понедельник. Сели, поговорили. Объяснил ему, что такое поствоенный синдром, что за ним обычно следует, и как должно действовать государство в таких случаях. Я же не должен всем чиновникам страшилки рассказывать? Не должен», - отвечает глава ветеранской организации, поправляя клапана форменных карманов.
Осторожно интересуюсь, что за страшилки пришлось рассказать чиновнику.
«У нас в районе, в 2002-м году, был прецедент. Ветеран-афганец, благодаря действиям районной прокуратуры, был вынужден две зимы жить в «Запорожце». Инвалид первой группы, между прочим. И когда человека довели до отчаяния, он взял обрез, приехал в прокуратуру и отстрелил районному прокурору …вот то самое и отстрелил. А когда ветерана задержали милиционеры, он сказал, что не в прокурора стрелял. Во всю прокуратуру. Я Литвинову эту историю пересказал и добавил, что нельзя так обходиться с человеком, пережившим две войны. Что снимаю с себя всякую ответственность, если так будет продолжаться. На следующий день, он эту справку за пять минут оформил», - улыбается ветеран-афганец и тут же извиняется за излишнюю, на его взгляд, эмоциональность.
«Мы постоянно друг друга успокаиваем, чтобы не сорваться, пока ходим по кабинетам», - замечает Борис Владимирович, хлопая друга по плечу.
Все смеются.
Сейчас Трошкин проживает в квартире, которую помогли снять друзья. После ранения и курса реабилитации в Российской Федерации, бывший командир подразделения определил его в общежитие. Но там человеку, передвигающемуся на протезах, жить очень тяжело.
Пенсия – 1800 рублей. Да и ту не платили четыре месяца. Плюс – финансовая помощь. Еще две тысячи. Но ее без паспорта не платят. Гуманитарную помощь, кстати, без документов тоже не получить.
«Вот, две тысячи за квартиру, а так ни в чем себе ну буду отказывать, - смущенно улыбается Трошкин, - Если бы ребята не помогали, то хоть в Кальмиус ныряй. Как жить – непонятно».
И всюду, куда обращался наш собеседник, приходилось сталкиваться с препятствиями. Получить группу инвалидности – целое дело. Нужно полгорода объездить на протезах. Притом, не один раз. Десять тысяч рублей компенсации, которые государство выплачивало пострадавшим бойцам в 2015-м году, тоже получал с боем. Паспорта ведь нет. С медикаментами, опять же, беда. Социальная аптека вроде и есть, однако нужных лекарств не завозят.
«Вот пусть компетентные органы займутся этим вопросом. Россия-матушка сюда помощь везет, люди там от себя отрывают, чтобы Донбассу передать, а здесь все куда-то девается постоянно», - злится Савелов, объясняя, что нужны лечебные мази, обезболивающее и много чего еще. Трошкин скромно замечает, что был бы рад и «щирой подяке».
Единственное светлое пятно в этой истории – протезы. Сделали их пусть и небыстро, зато на совесть. О том, как с местного протезного завода перезванивали, чтобы уточнить насчет обуви, трости и других необходимых вещах, собеседник вспоминает с теплотой.
Напоследок спрашиваю, чтобы Трошкин, отдавший здоровье за свободу республики, хотел бы сказать главе ДНР Александру Захарченко.
«Знаете…я добивался этой встречи с 2015-го года. Хотел лично поговорить с ним. И ничего не вышло. Жаль. Так понимаю, что уже никогда с ним не встречусь. Мы просто хотим, чтобы о нас хотя бы помнили.
О предоставлении всяких медалей…не за них мы туда шли. Хотя представления были и, как говорится, не привета, ни ответа. О компенсациях практически все ребята уже забыли. Понимаем, что суммы, наверное, большие. Но и не ради денег все это было. Мы хотим простого человеческого внимания. Помощи в решении бюрократических проблем. Чтобы меньше ходьбы. Это было бы приятно.
И если уж о паспорте разговор, то ничего не имею против людей, которые очень быстро получали паспорта. И фильмы Охлобыстина мне нравятся. Но, Александр Владимирович, почему мы не можем получить паспорта тем же образом? Неужели мы не заслужили?», - озвучивает он болезненный вопрос.
После интервью, мы еще долго сидим в кухне и пьем чай. Афганцы рассказывают забавные подробности своих злоключений в коридорах власти. Все смеются.
Спустя год метаний, дело, кажется, близится к завершению. Правда, по словам Трошкина, в одном только Донецке, таких как он – несколько сотен. В масштабах ДНР – тысячи. Инвалидов необъявленной войны, чувствующих себя забытыми и обездоленными. И не у всех, к сожалению, есть друзья, которые придут и выручат.
Зато есть телевизоры, на экранах которых, наша республика встает на ноги. И забывает о тех, кто в борьбе за нее остался без ног.
Источник: patriot-donetsk.ru
